БРАТ КРАТКОСТИ

«Краткость — сестра таланта» — утверждают писатели. «И мачеха гонорара» — добавляют писатели-сатирики.

К признанным мастерам этого «малоформатного» жанра и относится ростовчанин Борис Козлов, чью книжку вы открываете сегодня.

Быть сатириком — занятие непростое. Они видят мир в каком-то своём, нестандартном ракурсе, подмечая его несуразности и ухитряясь передать это такими словами, что всем нам и понятно, и смешно.

Впрочем, сатирики тоже бывают разные. Одни пишут толстые романы, вроде Франсуа Рабле, Ярослава Гашека или Ильфа и Петрова. Другие упражняются в фельетонном жанре, обличая заносчивых дворников и нерадивых президентов.

Но есть сатирики, как бы точнее это сказать — очень экономные, что ли. Они с трепетом относятся к такой ценности, как Слово, и стараются не употреблять его втуне. Это — редкие мастера самых сложных сатирических жанров — стихотворной миниатюры и афористики.

И, разумеется, как вы понимаете, Борис Козлов работает именно в этом жанре. Здесь слова, их первый, второй, третий смыслы должны быть так тесно увязаны и точно выстроены, чтобы, собравшись в несколько рифмованных строчек, дать точный, хлёсткий и многоплановый образ.

Только талантливый писатель может четырьмя строчками характеризовать целую эпоху:

Жить достойно и богато,

Самогонный и партийный.

Получили удовольствие? Вот так то! Четверостишие это вы найдёте в сборнике «Смехопилорама».

Впрочем, Борис Сергеевич поначалу собирался становиться вовсе не писателем, а машинистом паровоза, и даже несколько преуспел на этом пути. Это было вполне понятное желание — папа его был железнодорожником, и работал на большой узловой станции Сонково в Тверской — тогда Калининской — области.

Там неподалёку, в деревне Небарово, доныне сохранилось родовое козловское «имение», отчий дом, куда Борис Сергеевич с женой перебираются каждой весной из душного Ростова. Они живут там по-барски, «здоровой сельской жизнью» с привозным газом, удобствами во дворе и водозаборной колонкой за полтора километра. Но, несмотря на все эти мелочи, отдохнувшие, довольные и поздоровевшие, возвращаются по осени, нагруженные собранными в необъятных тверских лесах отменными грибами, которые так мастерски солит и маринует Татьяна, и сушёными корешками растущего на небаровском огороде калгана. На этих кривых корешках Козлов настаивает свою знаменитую калгановку, которая, по его уверениям, лечит от большинства болезней. Во всяком случае, то, что настойка эта поставила его на ноги после тяжелейшей операции язвы желудка, это точно. Правда, избавившись от язвы, он не стал менее язвительным. Но тут ничего не поделаешь: писатель-сатирик — диагноз неизлечимый.

В этом самом Небарово Боря и родился 9 ноября 1931 года. Из этой даты видно, что настоящего детства-то у него практически и не было — прошло оно под грохот взрывов, когда немцы в войну чуть не каждый день бомбили, да так и не смогли разбить эту важную прифронтовую станцию. После войны Борис окончил школу помощников машинистов и работал в депо Сонково до самой армии. А там с трасс железных выпало ему перебраться на трассы воздушные — стрелком в дальней бомбардировочной авиации. Тут надо сказать, что лётчики — народ весёлый и остроумный, и умеют давать очень хлёсткие и меткие определения. Так вот, в неофициальном авиационном обиходе должность, которую занимал Борис Козлов, называлась (и до сих пор так именуется) — уж простите за не совсем нормативную лексику, но из пословицы слова не выкинешь — «глаз в жопе командира». Потому как боевое место воздушного стрелка располагается в хвосте самолета, и там, в одиночестве, стережет он небо, чтобы враг не подобрался с тыла. И надо сказать, что эта самая хлёсткость и точность солоноватого армейского языка очень хорошо прослеживается в дальнейшем творчестве Бориса Сергеевича.

Все друзья с милашками

Трахаюсь по Интернету.

Отслужив, Борис, как человек целеустремлённый, решил продолжить свой профессиональный рост и приехал в Ростов, поступать в школу паровозных машинистов. Да вот беда — набор в неё уже был закончен. И директор, который с радостью взял бы парня с опытом работы, посоветовал ему где-нибудь годик перекантоваться.

Любопытные фортели выкидывает жизнь! Директора этой паровозной школы звали Николай Костарев, и был он довольно известным в своё время на Дону писателем. Но оба — начинающий тогда литератор и демобилизовавшийся солдатик, имевший отношение к словесности в пределах семилетки, и вообразить не могли, что через пару десятков лет будут они — оргсекретарь Ростовской организации Союза советских писателей Николай Костарев и литсотрудник бюро пропаганды литературы Борис Козлов — сидеть в соседних кабинетах Дома писателей. Но этого мало! Однажды Костарев ворвался к Козлову в кабинет чуть ли не со слезами на глазах: «Так ты из Сонково!». Оказалось, что во время войны молоденький лейтенант Костарев был помощником коменданта этой станции.

Но всё это будет потом. А пока что Борис отправился «перекантовываться» на Ростсельмаш. И… так и не дождались в паровозной школе несбывшегося передовика железнодорожного транспорта. Без малого четверть века отдал ставшему родным заводу электрик Борис Козлов.

Тут надо сказать, что случайный выбор оказался очень удачным. Наверное, уже тогда ворожила Борису насмешливая муза Талия. Дело в том, что на Ростсельмаше ещё с начала тридцатых годов существовала мощная литературная студия, взрастившая не один десяток широко известных поэтов, прозаиков, журналистов.

Туда и попал с первыми своими поэзосатирическими опытами молодой электрик.

Какие баталии разворачивались на заседаниях студии! Начинающие литераторы и седеющие графоманы со всей прямотой класса-гегемона в пух и прах громили опусы друг друга. И пыла этого у них было столько, что, после бурных заседаний, затарившись в вечернем магазине портвейном, до поздней ночи продолжали в соседнем парке литературные баталии.

Это была хорошая школа. Наверное, ещё с тех времен остались у Бориса Сергеевича в творческих оценках прямота и бескомпромиссность — без оглядки на «имена».

Он имеет на это право. Не оканчивавший литературных вузов, Борис Сергеевич обладает широчайшими знаниями поэзии, прозы, критической литературы. Хотя старается не говорить об этом, предпочитая в беседе заковыристую шутку.

Начинал он круто — сразу с центрального «толстого» журнала. В 1962 году в «Звезде» всесоюзный читатель впервые прочитал подпись: Борис Козлов.

И с тех пор не было, пожалуй, в России ни одного толстого и тонкого литературного журнала, где бы ни появлялась в традиционном уголке «Сатира и юмор» его фамилия. «Крокодил» и 16-я страница «Литературки» — это естественно. Но он был желанным гостем и таких серьезных изданий как «Литературная Россия», журналы «Огонёк», «Москва», «Дон», «Нева», «Звезда» и многих других. Даже сухие «Советские профсоюзы» и официально номенклатурный журнал ЦК КПСС «Агитатор» давали на своих страницах колючие строки Бориса Козлова.

В 1979 году на первом всесоюзном семинаре-совещании молодых сатириков и юмористов в Москве он был назван в тройке лучших молодых сатирических поэтов страны. А через три года, в 1982-м, был принят в Союз советских писателей. Для сатирика, тем более из провинции, это был не только уровень признания мастерства, но и, скажем откровенно, редкостная удача и победа: пробиться сквозь высокомерное чванство столичных собратьев, ревностно охранявших свои привилегии. А что до «признания мастерства», то позвольте привести слова старейшины советских сатириков Леонида Ленча, написанные им ещё в 1985 году:

«Борис Козлов, на мой взгляд и вкус, — настоящий сатирик. У него — зоркий глаз, и он умеет находить ёмкие и точные слова для обличения того, что достойно обличения. Самое же, пожалуй, главное при этом — его, Бориса Козлова, подлинный, органический и умный юмор».

Надо сказать, что Борис Козлов владеет редким умением из частного вычленить общее (именно так, а не наоборот, как положено в математике и философии), точно направляя остриё парадоксального обобщения.

Источник ищу упрямо.

Было всего два брата.

А когда мысль требует ещё большего лаконизма, он, не стесняясь, перемещается в сатиро-афористику.

Как сам он, несколько кокетничая, писал в преамбуле к первой своей, вышедшей в 1982 году, книжке: «Когда не получается в стихах, перехожу на прозу». И раньше, и нынче, он тонко чувствует эпоху и её изнанку и, не стесняясь, выставляет на всеобщее обозрение.

Между этими двумя фразочками — почти три десятка лет.

Так уж устроен Борис Козлов, что предпочитает нестандартные пути, причём не только в творчестве. Только юмористу могло прийти в голову 15 лет назад, когда обвально рушилась не только литературная и газетная периодика, а и вся российская экономика, затеять издание нового юмористического журнала. И что ты скажешь — козловская «Солянка» выходит и по сей день, в ней печатаются не только донские авторы, но и известные сатирики и юмористы — московские, питерские, из многих других городов и весей России и нынешнего зарубежья. Кстати, рисунками одного из них, художника-карикатуриста из Санкт-Петербурга Владимира Милейко, иллюстрирована эта книга.

Борис Козлов щедр к друзьям, и друзья щедры к нему. Так, в том, что издание это увидело свет, большая заслуга ещё одного постоянного автора «Солянки», многолетнего ректора, а нынче президента Ростовского государственного экономического университета — РИНХа, профессора, доктора экономических наук и «по совместительству» писателя Владимира Семеновича Золотарева.

«Малый» жанр сатиры и юмора требует большой и кропотливой работы. Но в силу именно этой «малости», то есть краткости, чтобы собрать полноценную книгу — в отличие от пекущих как блины свои опусы авторов современных детективных и душещипательных романов — его адептам требуется немалое время. Обычный их удел — страницы периодики.

Тем не менее, эта книга у Бориса Козлова — уже четвёртая. Первая,

«По малой дозе в стихах и прозе», вышла, как уже упоминалось, в 1982 году. В 1986-м появилась вторая, «Смеху подобно». Третья, «Проявляя негативы», в 1991-м. Кое-что из опубликованного в них вошло и в этот сборник, даже составленный автором в некоем «хронологическом» порядке. И не только потому, что там было немало мастерских и тонких, любимых им самим, миниатюр, а для того ещё, чтобы сегодняшний читатель почувствовал, или припомнил, колорит того времени.

И ещё одно замечание. Несмотря на солидный возраст автора, книгу эту ни в коем случае нельзя считать «подведением итогов». Во-первых, ещё в юности цыганка нагадала ему, что проживет он не меньше ста лет, причём в здравом уме и памяти. А во-вторых, творчество неостановимо. Вокруг всегда столько странного и любопытного, что сатирику, без сомнения, найдётся, к чему приложить свой специфический взгляд на жизнь.

Почему-то принято считать, что большинство сатириков, из-за желчности своей профессии, что ли, народ суровый и сумрачный. Поначалу может показаться таким и Борис Козлов. Хоть и несколько уже сутуловат, но до сих пор — гвардейских статей, под метр девяносто — возвышается над толпой. (И как он в молодости помещался в тесной кабинке стрелка?). Конечно, надвинется такая махина и пристально сверлит тебя пронизывающим и требовательным взглядом. Ну, а что, ежели он юморист, то должен хватать каждого прохожего за пуговицу и хихикая рассказывать бородатые анекдоты?

Настоящий писатель — независимо от жанра, в котором он творит, это человек, у которого нервы не под кожей, как у всех, а снаружи. Вспомните, как бывает больно, как вы злитесь, когда бормашина задевает самый простенький зубной нерв. Только мышьяк и спасает. Сколько же таких бормашин преодолевает писатель-сатирик, чтобы, прочувствовав всю эту вашу боль, постараться залечить её, и не мышьяком, а смехом. Который, как известно — самое лучшее и универсальное лекарство.

А когда в твои обнаженные нервы постоянно впиваются жала несправедливости и человеческой глупости, поневоле будешь иногда выглядеть сумрачным.

Борис Сергеевич, когда заходят дискуссии о сатириках и их творчестве, цитирует порой такое четверостишие:

Очень мало у них радости,

То совсем не видят радости.

Не верьте! Это он на себя и коллег наговаривает! Причем не со зла, а вовсе из присущей ему скромности. Он не любит выпячиваться, и даже на собраниях Ростовской организации Союза российских писателей, в котором он, кстати, состоит практически со дня его основания, с октября 1991 года, старается пристроиться в уголке у двери, лукаво объясняя, дабы не приставали: «Чтоб можно было выйти покурить!». Он чурается должностей, но его неизменно выбирают в счётные и ревизионные комиссии — туда, где нужны его откровенность и принципиальная честность.

Он всегда открыт, шутлив и неизменно хлебосолен. И единственно, когда ты имеешь шанс, позвонив, нарваться на суровый отпор — то только во время трансляции соревнований по любимому его биатлону.

В одной из своих миниатюр, посвященных литературному творчеству, Борис Козлов, вольно или невольно, дал очень точный автопортрет.

Он словом колет, как иглой,

Добрый.

Вот такой сатирический парадокс.

Бронислав Берковский