В ТРЕТЬЕМ ЛИЦЕ

очнешься не в своем уме
в чужих потемках голый тополь
припоминая сонный хмель
к чему предчувствие потопа
влекло как веселящий газ
рвалось просачивалось в щели
все то что связывало нас
не связывая в самом деле
никак не выкипит в крови
угар и тем страшней нелепость
в бреду подобном уловить
холодную закономерность

сент. 2011

докопайся до самых глубин черно-белых истоков
если кнопку заело и всё как назло в темноте
мельтешит ненасытная память бездарный фотограф
заводной самоучка любитель классических тем и
дороги нам ритуалы семейных застолий
эти шпроты в томате хмельные беседы отцов
групповые портреты на свадьбе на отдыхе в школе
у меня почему-то выходит такое лицо
не моё словно заживо сняли посмертную маску
в сотый раз улыбнулись и замерли так, а затем
глухо щелкнет затвор совмещая пролог и развязку
и моргнуть не успеешь как птичка исчезнет совсем

июль 2011

«Разбейте по крайней мере китайскую
вазу в гостиной!
Она дорого стоит; пожалуйста,
разбейте…»
Ф. Достоевский. «Идиотъ»

ну что за бред подмешивает явь
по капле ртуть почувствуешь не сразу
и не спасти куда ее не ставь
как не спасай фарфоровую вазу
вся прелесть в том что вовсе не слова
несут не суть, а нечто вне и даже
без тайных умыслов сбывается едва
опомнимся, но виду не покажем
в конце концов отпустим ужас в том
что ничего подумаешь не страшно
как сложится и стерпится потом
как водится как сон позавчерашний
сюжет который сбылся много лет
тому назад я помню этот привкус
игру теней игру в которой свет
и тьму не различаю
слишком близко

июнь 2011

почему вдруг исчезли все знаки поди разберись
что имелось в виду как же быть или незачем быть
то ли выбрал не то где вопрос непонятно завис
толи дело не в том где кавычки не знаешь закрыть
хоть все точки расставь безразлично куда умирать
как подумать всерьез не всерьез не известно зачем
для чего это кончится всё ненадолго опять
ковыряться в словах всякий смысл пропадает совсем
в пунктуации нету просвета смеркается речь
не о том почему языком не владею хоть плачь
ничего не поймешь если смыслом нельзя пренебречь
ты же знаешь сама ни один не поможет толмач

апр. 2011

присмотришься издалека
круги расходятся, но камень
завис во времени пока
уравновешивает память
причину всплеск возникший стих
внутри бездонного колодца
как детский страх от сих до сих
переведи что остается
аукнется на смех на всхлип
строкой обрывок разговора
обломок неба вспомнишь ли
оценишь ли забудешь скоро

что видимо не разгадать
есть замысел, а смысла нету
во всем что вижу я когда
бегу к мерцающему свету
зачем заглядывая вниз
два мальчика попеременно
друг друга окликают из
двух перевернутых вселенных
который год мне все равно
играю отраженным смехом
откликнулось двойное дно
вещей бессмысленных как эхо

дек. 2010

тут ведь главное что подобрать подходящую нить
и мотать до конца и побочных лирических сцен
как посмотришь вокруг вроде самое время любить
а с другой стороны кайнозой на дворе голоцен
силиконовый век мы опять поспешили сойтись
остается зубрить домострой если уж невтерпеж
тут ведь главное где и когда не стоять на пути
у себя самого потому что за пазухой нож

это будет потом если будет сминая пласты
наслоения лет наши игры от наших имен
кто-нибудь отделит, а пока остается остыть
и с развязкой тянуть до иных подходящих времен
тут с какой стороны не гляди изнутри например
закругляется миф что любовь не берет отворот
время выделит сок остальное развеет гомер
или пушкин какой все равно все опять переврет

сент. 2010

это как пересказывать сон
чем объемнее тема тем площе
отражение дева с веслом
в букваре в нарисованной роще
суть приема проста на просвет
но поди разгляди подоплеку
в перспективе сходящей на нет
нет меня я наверное сбоку
я снаружи, а время внутри
как смола превращается в сгусток
янтаря и на стеклах горит
преломляя попутные чувства
афродита с веслом не спасет
впечатления только отчасти
измени цвет заката и все
пропадет ощущение счастья

сент. 2010

В третьем лице говорить о себе забавно:
Сразу ломаются схемы, меняются коды,
Не совпадают ответы (вопросы — подавно!),
Наглухо перекрываются все переходы,
Тайные лазы, к которым привык с детства.
Где же ему артефактов нарыть, дабы
Их обменять на одно популярное средство
От меланхолии — веру в бессмертие?.. Слабый
И несуразный такой, он по-прежнему может
Думать, что должен искать, совмещать даты,
Верить в разумность смерти!.. Да сам я тоже —
Тот еще циник, бл…, тот еще соглядатай.

авг. 2010

Сонная оторопь, муть обмелевшей вины,
Груды обмолвок, оставшихся после прилива…
Если успеешь очнуться до новой волны,
Будет над чем поразмыслить потом, терпеливо
Перебирая в потемках затейливый хлам,
Всякую чушь, уводящую к смутным истокам:
Скользкие доводы — мол, поделом, по делам,
Мертвые выводы… Это такая морока,
Головоломка такая: незамкнутый круг
Разъединять, разрушать круговую поруку
Бывшего с будущим, и обнаруживать вдруг,
Что настоящего нет, что блуждаешь по кругу.

июль 2010

Я молчу не о том. Или я не о том говорю…
Загибаю страницы, мол, некогда перечитаю
как-нибудь на досуге, потом, к ноябрю, январю
доберусь, наконец, разберусь и причину узнаю.
Обойдется — всему есть какой ни какой, но предел.
Образуется как-нибудь или совсем обойдется
без смертельных обид. А зима между тем, между дел
подойдет, и тогда все закончится. Или начнется.

Я могу разложить наш привычный мотив на тона,
на мельчайшие ноты, лишенные смысла и цели,
и когда пустоту между нами зальет тишина,
мы подслушаем то, что до этого слышать не смели:
как пульсирует время, его спусковой механизм
завершает отсчет; и не важно, какую дилемму
или что там еще мы найдем, чтобы вывести из
равновесия нашу, видавшую виды, систему.

Если верить в судьбу — или как по-другому назвать
эту странную смесь совмещений и несовпадений? —
остается признать, что законные наши права
друг на друга — смешны, и пора отказаться от прений.
Если в этих часах все так здорово заведено,
все задумано так и затем взведено до упора —
мы обязаны верить любым предсказаниям, но
почему ты не можешь смотреть на меня без укора?

Янв. 2010

Стоит, наверное, выучить русский
только за то, чтоб на нем говорили…
Если горшки обжигают не боги,
кашу любым топором не испортишь.
Делай, что должен, а барин рассудит,
божьей росой окропит наши бревна
и, по-отечески шею намылив,
руки умоет… Однако вернемся
к нашим баранам и новым воротам.

Каждый охотник, вскормлёный в неволе
хлебом единым и пареной репой,
знает: лишь тот, кто смеётся последним,
общим аршином двух зайцев загонит;
семь раз отмерит, а после зарежет,
жар загребая устами младенца,
шапками всех закидает (как Троцкий),
перекуёт на мечи (за полцарства).
Или коня поменяет на шило.

Вот и выходит: пусть больше да хуже,
к матери той же — все те же дороги
между трех сосен ведут; заблудиться —
можно, но это — медвежья заслуга…
Шизым орлом или названым груздем
в кузов упасть, воспарить или все же,
банным листом заслонясь от Европы,
непротивлением злу заниматься?

февр. 2010

Задворки осени. Растрепанный квартал,
наискосок сползающий к провалу
памяти. Какая-то черта,
предел. И — убегание к причалу,
попытки сняться с якоря, с лица
усмешку снять. Но страх толкнет обратно,
к началу, если жизнь читать с конца;
к финалу, если суть понять превратно…
Запомнятся лишь мутные цвета,
какая-то нелепая картинка.
Еще — лимонный ломтик, ломота,
оскомина, малиновая дымка.

окт. 2009

На языке предчувствий и примет,
Которому учила нас природа,
Пытались толковать, да толку нет…
Теперь блуждаем в дебрях перевода.
И вряд ли что изменится, пока
Мы тут зубрим какой-нибудь подстрочник,
Не представляя силы языка,
Которым так богат первоисточник.

окт. 2009

с маятою своей безнадежной такой тишиной
с непогодой в окне бес пристрастный такой наблюдатель
за собою таким бесприютным таким боже ж мой
с правотою своей жертва доли так-их обстоятельств
ты б себя поберег для кого бы ни будь например
для того кто возьмет и поймет и полюбит уткнувшись в колени
или там например прочитают тебя обомрут
и заучат всего и окажется даже ты гений

дек. 2009

Первое воспоминание
Такой же полдень во дворе
Шумел, и тюль качало ветром…
А я, как будто в пузыре
Полупрозрачном и бесцветном,
Сопел, ворочал головой
В тягучей сытой полудреме,
Еще не зная ничего
Ни о Вселенной, ни о доме,
В котором зрела тишина,
Клубились мутные предметы,
И время не дробилось на
Закаты, полночи, рассветы…

Не ведая что значит — жить,
Не зная ни тоски, ни скуки,
Я не пытался мир делить
На запахи, цвета и звуки.
И неделимый мир мерцал
Под сонный говор голубиный,
И выплывал овал лица
Из мглы… И в сонные глубины
Опять нырял я с головой
И плыл в тягучей полудреме,
Еще не зная ничего
О том, что скоро в этом доме
Очнусь — и в страхе закричу,
Когда тень птицы по лучу
Скользнет, и звонкий лай собачий
От шума ветра отличу;
И вдруг пойму, ч т о это значит…
И по беспамятству заплачу,
И плачем память оплачу.

окт. 2008

не разобраны вещи подарки постель канитель
пресловутых вагонных бесед чемодан в коридоре
в голове мерный гул на втором или третьем «путе»
все еще маневрирует лунное море
оклематься чуть чуть и вспороть потаенное дно
то что взгляды и жесты смогли протащить контрабандой
драгоценные камни (и шпильки) за пазухой но
кто бы их оценил мне наверно не хватит таланта
на два шага вперед просчитать вашу едкую мысль
не искавшей добра от добра не дающей таможни
вот еще анекдот ой давайте уж лучше на бис
восхитимся какой Н. поэт и какой С. художник
или в шахматы или давайте читать
всех поэтов на память на ухо в купейную темень
буду пялиться думая что гюльчатай
если б выжила не ужилась бы в гареме

февр. 2009

Живу себе в придуманной стране,
Где рак за руку как-то цапнул греку.
Я — конокрад, я краденных коней
Всю жизнь переправляю через реку.
За годом год, за табуном табун
Краду у Времени отчаянно и ловко.
Ну, а потом, усевшись на валун,
Кому не попадя сбываю по дешевке.
Пересчитав нелепый свой барыш,
Гляжу в туман с лирической тоскою,
И слушаю, как шелестит камыш,
Как тихо бродят кони за рекою…
В руинах башни разложив огонь,
Беседую всю ночь с веселым греком.
Так и живу. И где еще тот конь,
С которым переправлюсь через реку?..

осень 2007

Ночь нашептала пару строчек и прошла…
Куда деваться бедному поэту?
И по другую сторону Разлуки, и — по эту
Все тот же едкий свет рождает мгла!
Опять под потолком танцует моль —
Чешуйка устоявшегося быта,
Которым все подсчитано, подбито,
Придушено, припудрено, подшито:
И нежность, и отчаянье, и боль…

В смешном и диком приступе вины
Прижаться к ускользающим коленям
Какой-то женщины — любовницы? жены? —
И прошептать с печальным изумленьем:
«Зачем ты здесь?..» Но разойдутся створки штор.
И хлынет свет, как смертный приговор
Лирическому сумрачному бреду…
— Пора бежать. Я к ужину приеду.
— Постой, но я ведь умер!..
— Что за вздор!
— Ах, да… Я не проснулся до сих пор…

авг. 2008

«Жили они долго и счастливо,
и умерли в один день…»

1

Задумай цифру, букву, что-нибудь,
закрой глаза и встань лицом к закату,
я разгляжу сквозь солнечную муть
тобою предугаданную дату,
расслышу отзвук или первый слог
тобой еще не выбранного слова,
с которым я бы начал, если б смог,
или покончил с этой жизнью снова.
Припомни имя, губы разлепи
и прорыдай его в степные дали,
туда, где я стою среди степи
надгробным идолом, исполненным печали.

2

…Осталось напоследок посмотреть
на бледный лоб, на длинный узкий ящик,
на розочки, на все, чем дура-смерть
свой праздник украшает, на скорбящих,
обрядом отдающих свой оброк,
долги свои (кто — памяти, кто — горю),
и тихо выйти, комкая платок
уже окаменевшею рукою.
И под знакомым деревом присесть,
еще не понимая, в чем тут дело:
неужто это вот оно и есть,
когда уже — ни смысла, ни предела?

3

Любовь моя, не верь, что смерти нет…
Я на тебя сквозь вечный снег летящий,
сквозь этот мутный желтоватый свет
смотрю во времени уже ненастоящем,
не в прошлом и не в будущем, в каком
неведомо, в неведомом каком-то,
где нету времени, где никого кругом,
лишь голос твой во мне болит негромко.
И я плыву к нему, глаза прикрыв,
ловлю его в сгущающемся шуме,
хотя уже и сам не верю в миф,
что жив еще, что жил, пока не умер…

июнь 2009

Мелодия, как лодка в облаках,
Неторопливо на волне качалась
И медлила, и все не начиналась,
Парила в отраженных облаках.
И нужно было приподнять весло,
От берега легонько оттолкнуться,
И лодку бы теченьем понесло,
И лодку бы теченьем понесло…
А я никак не мог очнуться!
Как мучило бессилие мое,
Как долго длилось это наважденье!..
Не облака — всего лишь отраженье,
Не музыка — лишь отблески ее…

лето 2007

Небо снегом хмурится.
Дети катят санки.
Я по тихим улицам
Возвращаюсь с пьянки.
Не на кого злиться —
Сам же напросился!
Захотел напиться,
Ну и вот, напился.
Как это бывает?
Все казалось — мало.
Думал, полегчает.
Но — не полегчало…

дек. 1994

Г. Ж.

где ты и кто или ч т о ты теперь
делаешь видишь ли свыше ли слышишь
как за тобой в неприкрытую дверь
ветер ударил куда же ты вышел
весь на ночь глядя в кромешную степь
вдруг показалось так что там такое
ты разглядел если вдруг не ослеп
что ты в такой темноте за рекою
слышал взволнованный смех или вой
что это что там печаль или радость
свет или не было нет ничего
там и не будет всего, что казалось?

апр. 2009

…А это я на фоне Киммерии.
Меня вот-вот с утеса сдует Время,
Сомкнутся небо с морем, как два века,
Моргнет Эпоха — и соринки нету!..
Ну, а пока, на фоне Киммерии,
В дурацкой шляпе, сдвинутой на темя,
Я все еще играю человека,
Который долго странствовал по свету.
И вот пришел, уселся над обрывом.
И вот сидит, глядит на это море…

сент. 2008

Так в чем твоя комедия, Сатир?
А в чем твоя трагедия, Сократ?
Геннадий Жуков.

Судьбой зачитанный до дыр,
Прищурившись подслеповато,
Смеется пьяненький Сатир
Над мудрой трезвостью Сократа.
И улыбается Сократ
В ответ на шуточки Сатира.
И молча смотрит на закат
Перекосившегося мира…
Рукою подперев щeку,
Он думает: «Увы, не ново
Смеяться, лежа на боку,
Над этой жизнью бестолковой!
Пусть зубоскалит пьяный шут…
Какое до шута мне дело?
И что с того, что я ношу
Его поношенное тело?
Сейчас нальет себе вина,
А мне набулькает цикуты…
Его ль вина, моя ль вина
В причинах этой вечной смуты?
Сидим, два старых дурака,
У кромки высохшего моря,
Витаем где-то в облаках
Который век… И спорим, спорим!..»

Июль 2008