ТЕАТР ДЛЯ ЧТЕНИЯ

П о л и т и к. Как говорил Капабланка, нет ничего труднее, чем выиграть выигранную партию.

У ч е н ы й. Это сказал не Капабланка.

П о л и т и к. Все-то вы знаете, все помните… Вспомните лучше, когда всем стало ясно, что Германия обречена и у нее нет ни единого шанса? Между тем, и после этого нацисты продолжали сражаться с прежним фанатизмом и ожесточением, и реки крови пролились с того дня, когда «всем всё стало ясно», до Восьмого мая. Гитлер и его присные, как все язычники, верили в чудеса, в счастливые предзнаменования, тайные обряды и тому подобную чертовщину. Они всерьез считали, что смерть президента Рузвельта волшебным образом изменит исход войны. А ведь это были немцы — европейцы, воспитанные в лоне христианства. Существа, что ни говори, гораздо более близкие и понятные нам. Японцы же — язычники без всякой примеси, азиаты, дикари. Для них древние мифы — несомненная реальность. Они не сомневаются в том, что их японские боги в самый последний момент вмешаются и уничтожат врагов. Если не ошибаюсь, в Средние века буря разметала огромный китайский флот, который собирался напасть на Японские острова. А теперь роль Провидения должны сыграть солдаты-смертники. Живые торпеды, живые бомбы… Бороться с ними чрезвычайно сложно. Они губят наши корабли десятками, и, по нашим данным, своей очереди с нетерпением ждут несколько сот таких смертников. Вы понимаете, что значит воевать с противником, для которого человеческая жизнь ничего не стоит?! Японцы зубами держались за каждый квадратный дюйм на крохотном острове Иводзима, они бились до последнего, бились остервенело, хотя были обречены. А может быть, сознание обреченности только придавало им сил. Знаете ли вы, профессор, сколько наших ребят сложили голову на этом проклятом островке? И сколько их может погибнуть при высадке на Японские острова? Генералы говорят, что япошки каждый дом, каждую речушку, каждую рощицу превратят в крепость. Чтобы этого не случилось, нужно одним ударом лишить их не только возможности, но и воли сопротивляться. Бешеного быка останавливают не угрозами, не бичом, не уколами, его просто бьют молотом по башке. Американский народ воюет уже почти четыре года и принес в жертву сотни тысяч жизней. По-моему, хватит. А Советы воюют еще дольше и потеряли куда больше нашего, по некоторым оценкам, от десяти до двенадцати миллионов человек.

У ч е н ы й. Какой ужас… Бедные русские!

П о л и т и к. Вот видите! А японцы постараются, чтобы сирот и вдов в России еще прибавилось? Ваш тезис: «Русские вступают в войну, значит, можно и не сбрасывать атомную бомбу» на самом деле означает: «Пусть теперь, вместо наших парней, погибают русские». Вы считаете, это честно по отношению к союзнику?

У ч е н ы й. Правильно ли я вас понял — использование атомной бомбы согласовано со Сталиным?

П о л и т и к. Да, мы проинформировали русских. Разумеется, в общих чертах, не вдаваясь в детали. Никаких возражений у Сталина не было. Правда, нет гарантии, что он понял, о чем идет речь, но если даже он не понял сразу, ему объяснят. У русских лучшая в мире разведка. Есть даже предположение, что они с самого начала знали о проекте «Манхеттен» и следили за ходом вашей работы. И это вполне вероятно, учитывая, сколько ваших коллег явно сочувствуют красным.

У ч е н ы й. Совершенно исключено — при ваших драконовских мерах предосторожности. ФБР следит за нами 24 часа в сутки! Даже сидя в туалете я ощущаю на себе чей-то пристальный взгляд. И в конце концов, Советы — наш хороший союзник…

П о л и т и к. Сталин может быть хорошим союзником, но он не может быть постоянным союзником. Но в данный момент все — и Америка, и Англия, и Советы — хотят одного: поскорее закончить войну с Японией. А другого способа для этого, кроме атомной бомбы, у нас нет. Значит, по существу, нет и выбора.

У ч е н ы й. Вам прекрасно известно, что атомная бомба не может применяться избирательно против военных объектов и живой силы противника, не затронув мирного населения. Использовать это оружие непосредственно на поле боя — бессмысленно. Бомба будет сброшена на какой-нибудь город, который превратится в пепел и руины. Можно смело утверждать, что жертвами взрыва будут не солдаты, а ни в чем не повинные мирные жители. И счет пойдет, скорее всего, не на тысячи, а на десятки тысяч! Цивилизованный мир собирается судить нацистов за преступления против человечности, за нарушение правил и обычаев ведения войны. А мы сами, мы сами разве не станем такими же военными преступниками?

П о л и т и к. Вы еще забыли сказать, что истинные джентльмены не применяют оружия, которого нет у противника. Но наш-то противник — совсем не джентльмен! Немцы и японцы, если бы у них было атомное оружие, нисколько не поколебались бы перед тем, как сбросить ее на Париж, Москву, Нью-Йорк или Шанхай. Когда они бомбили Роттердам, Белград, Лондон, Шанхай, их нисколько не заботили жертвы среди мирного населения. Кстати, маршал Жуков рассказывал нам, как потрясен был Кейтель, когда его везли в Потсдам через развалины Берлина. Его буквально трясло. Почему-то вид Варшавских или Сталинградских руин его не волновал. Да, немецкие города превращены в руины, немецкие девушки отдаются солдатам-неграм за банку тушенки, немецкие дети клянчат на улицах. Вот так, страданиями и унижениями, должен платить народ, возомнивший себя выше других. Хотя голодные лети — это всегда ужасно, немецкие ли они, польские или французские — роли не играет. И превращенные в руины города — это ужасно, будь то Берлин, Роттердам или Сталинград.

Но любой юрист вам объяснит, что застрелить напавшего на вас бандита, это не преступление, а законная самозащита. Даже если у бандита всего лишь нож вместо вашего пистолета. Он начал первым — значит, он заслужил свою участь. Японцы напали на нас, а не мы на них. Япония преступила черту, а мы принимаем ответные меры. Вы считаете, что мирное население Японии ни в чем не повинно? Это очень сомнительный тезис. Японцы одобряли, во всяком случае, не протестовали, когда их сыновья, мужья и братья убивали несчастных китайских крестьян и принуждали корейских девочек служить в солдатских борделях. Это преступления всей нации, и вся нация должна платить по счетам.

У ч е н ы й. Они варвары и не скрывают этого. Но мы-то называем себя демократическим, свободным, христианским миром!

П о л и т и к. Послушайте, я христианин не хуже вашего!

У ч е н ы й. Я не христианин, хотя многие христианские ценности…

П о л и т и к. Простите мою бестактность. Впрочем, христианская мораль очень близка иудаистской.

У ч е н ы й. Вы считаете, что какая-либо мораль, достойная этого названия, может оправдать убийство детей и женщин?

П о л и т и к. Вы начинаете повторяться. Я уже знаком с этим вашим рассуждением.

У ч е н ы й. Но вы не ответили на него.

П о л и т и к. Ответ лежит на поверхности. При одноразовой, пусть даже самой суровой акции, если она приведет войну к концу, общее количество жертв будет меньше, чем в случае тотальных и систематических ударов обычными фугасными и зажигательными бомбами. А такие бомбовые удары неизбежны. Лучше один раз сто тысяч, чем двести раз по десять тысяч.

У ч е н ы й. Это чудовищно!

П о л и т и к. Что — чудовищно?

У ч е н ы й. То, что вы говорите об этом так спокойно. Вы можете себе представить эти горы трупов? И сравнивать, какая гора выше?

П о л и т и к. Да, такой арифметический подход со стороны, наверное, воспринимается как бесчеловечность. Но политика всегда имеет дело с большими цифрами, а не с отдельными человеческими судьбами. Невозможно управлять массами, не выработав в себе некоторой душевной черствости. Да, конечно, каждый человек — неповторимая индивидуальность, и все мы дети Господа… Как я завидую вам! У вас есть возможность остаться чистеньким: «Я же говорил, я же предупреждал, я же протестовал…» Очень удобная позиция! А есть люди, которым придется по уши погрузиться в это дерьмо, хотя, поверьте, им тоже совсем не хочется. И знаете почему они залезут в дерьмо? Потому что они отвечают перед избирателями, перед американским народом. Может, вы хотите принять эту ответственность на себя? Хотелось бы мне, чтобы вы, глядя в глаза будущим вдовам и сиротам, сказали им: «У меня был шанс спасти ваших близких, но я не использовал его, потому что пожалел не вас, а японских женщин и детей». Да, у вас есть возможность умыть руки и сказать, что вы непричастны к принятию сурового решения. У нас такой возможности нет. Это вы и ваши коллеги дали нам в руки сверхоружие, но проклинать будут не вас. Вы войдете в историю как светочи науки, мы — как убийцы.

У ч е н ы й. Не смейте! Это запрещенный прием, это демагогия! Мы дали конкретное и реальное предложение, как прекратить войну, не сбрасывая атомной бомбы — одной угрозой. Позвольте вам напомнить один из принципов шахматной тактики: угроза сильнее применения.