ТЕАТР ДЛЯ ЧТЕНИЯ

УЗНИК. Давайте-давайте, я внимательно слушаю.

ПОСЕТИТЕЛЬ. Холодный и расчетливый человек, способный строить планы на двадцать лет вперед, должен был бы иметь в виду, что слава — товар не только ценный, но и скоропортящийся. И на него не выдают гарантии. И потерять его куда больнее. чем вовсе не иметь. Провести же двадцать лет в одиночном заключении — не лучший способ заставить людей сохранить память о себе… Правда, вы можете вслед за Спинозой возразить мне, что жажда наслаждения обычно побеждает страх перед будущими страданиями Странно, как точно судил Спиноза об аффектах, будучи сам аффектам почти не подвеpжен. Этот невозмутимый разум называл страсти тяжким бременем для человека и в то же самое время отлично видел…

УЗНИК. Чего-чего?

ПОСЕТИТЕЛЬ. Простите, я отвлекся… Я говорю, что, как бы ни владело вашей душой тщеславие, вряд ли именно оно подвигло вас на этот поступок. Мне кажется, вы пошли на него под влиянием еще более сильной страсти, чем стремление прославиться. Скажем, отчаяние, месть, ненависть. Или, скажем, фанатическая вера и соблазн мученичества, героической жертвы.

УЗНИК. Жалко все-таки, что я вас не пристрелил там, на площади. Чего вы от меня добиваетесь? Искреннего признания? Но вам известно, что я патологический лжец и правды от меня не дождешься.

ПОСЕТИТЕЛЬ. Я не судья и не следователь, и я не ищу истины. Я не собираюсь также ни спорить с вами, ни обличать вас, ни состязаться в интеллектуальных играх. Все, чего я хочу, — скорее по профессиональной привычке, чем по профессиональной обязанности, — это дать вам утешение. Вы любите дразнить и морочить людей, видимо, в этом занятии вы находите подтверждение собственному превосходству над другими. Это легкое и приятное занятие. Но вы должны знать, что желание обманывать — признак несовершенства души и глубокого недовольства самим собою. Мне кажется, вы испытываете потребность pазобраться в собственном сердце. Неужели я ошибаюсь и вам действительно не хочется выговориться перед неглупым и много видевшим стариком?

УЗНИК. Ты прав, поп! Довольно нам валять дурака, пора объясниться начистоту. Я, конечно, не жалкий хвастунишка, а человек идеи. Я крохотная частица огромной силы. Я верный сын ислама, у меня есть фанатическая вера, у меня есть святая цель и есть враг, которого я ненавижу всей душой. Этот враг — ты. То есть не тот самодовольный старикашка, который сейчас передо мною сидит, а все то, что в тебе воплощено — лживый, подлый, развратный Запад. О, моя Родина, моя несчастная великая Турция, любимая дочь Аллаха! Она была владычицей полумира, распростиралась от Алжира до Индии, перед нею в страхе трепетали Италия, Австрия, Россия. Под ее благодетельной властью в мире и согласии процветали десятки народов — арабы и румыны, татары и греки, албанцы и армяне. Завидуя ее блеску и могуществу, вся Европа объединилась, чтобы погубить Турцию. Католики, православные, евреи, Америка и Россия — все злые силы ради этого сговорились, отбросив прежнюю вражду. Они сеяли мятежи и раздоры, отрывали куски от нашей великой державы, организовывали голод, навязывали нам бездарных и продажных правителей. Они надеялись подавить дух народа и сделать из турок тупых и покорных рабов Запада, забывших об Аллахе, утративших смысл жизни. Но вы просчитались, дети дьявола! Нас не сломить, не согнуть, не поставить на колени! Наши силы растут! В Париже, Софии, Мюнхене, Лондоне тысячи верных людей ждут сигнала. Настанет день, и загремят взрывы, прольются реки крови, и погрязший в грехах Запад содрогнется перед лицом воскресшей Турции. И мои выстрелы в тебя, поп, это всего лишь первое предупреждение, предвестие настоящего террора, бесконечного и беспощадного. Пусть мне не удалось — на мое место встанут новые отважные бойцы, и тебе не удастся спрятаться за крепкими стенами и бронированными стеклами — меткая пуля найдет тебя всюду. Если так будет угодно Аллаху и моим начальникам.

ПОСЕТИТЕЛЬ. Вы закончили? Тогда позвольте спросить: что свело вас, верного сына ислама, с коммунистическими болгарами?

УЗНИК. Я всего лишь солдат, мне неизвестны замыслы вождей. Но по моему разумению, если коммунисты так глупы, что готовы давать нам деньги и оружие, отчего бы нам этим не воспользоваться? Они поймут, что к чему, когда мы начнем бить их в Баку, Сараево и в Туркестане. Коммунисты, католики, Россия, Израиль, Америка — разница невелика. Не турки и не мусульмане — значит, враги. Всемирная исламская революция покончит со всеми без разбора. Будет разрушена вся ваша гниющая от разврата цивилизация.

ПОСЕТИТЕЛЬ. Вы всех нас убьете?

УЗНИК. Зачем же всех? Ислам суров, но не кровожаден. Мы даже вас можем пощадить.

ПОСЕТИТЕЛЬ. Меня? Но заслужил ли я такую невероятную снисходительность?

УЗНИК. Я ничего не гарантирую, я лишь даю вам шанс сохранить жизнь. Для этого вы должны будете перейти в истинную веру.

ПОСЕТИТЕЛЬ. Странная идея. Не хотелось бы вас огорчать, но такое условие кажется мне чрезмерным. Видно, придется разделить участь всего христианского мира. Впрочем, я надеюсь умереть естественной смертью до того, как ваши единомышленники реально предложат мне такой выбор.

УЗНИК. Все в руках Аллаха. Если будет на то Его воля, я выйду из этой тюрьмы гораздо раньше, чем вы думаете. Братья освободят меня.

ПОСЕТИТЕЛЬ. Кстати, если я правильно вас понял, ваших единомышленников — сотни и тысячи?

УЗНИК. Миллионы.

ПОСЕТИТЕЛЬ. Но против вас — миллиарды людей. Против вас — мощнейшие государства, с ядерными бомбами, ракетами, танками…

УЗНИК. Это ничего не значит. Такие, как я, обязательно победят таких, как ты. Что такое десять жирных боровов, дрожащих за свою шкуру, против одного настоящего мужчины? Чтобы оправдать свою трусость, вы придумали чахленького и трусливого Иисуса, который запрещает вам быть чем-то иным, кроме евнухов. У вас нет силы духа. Вы не умеете терпеливо страдать. Вы слишком дорожите своими собственными и чужими жизнями. Несколько сот сплоченных единой волей, отчаянных, хорошо обученных и готовых на все — абсолютно на все! — ребят достаточно, чтобы парализовать и поставить на колени средних размеров европейскую страну. Люди, которые ни перед чем не остановятся, легко добьются, чего хотят, от эгоистов, дорожащих только земными радостями.

ПОСЕТИТЕЛЬ. Знаете, почему западная цивилизация все-таки выживет?

УЗНИК. Почему?

ПОСЕТИТЕЛЬ. Потому что во главе вашей организации стоят очень бестолковые люди. В их распоряжении были сотни прекрасно обученных и подготовленных бойцов. Но они выбрали для ответственной операции неопытного новичка либо слабака…

УЗНИК. Настанет время, и вы еще горько пожалеете, что так несерьезно восприняли мои предупреждения.

ПОСЕТИТЕЛЬ. Напротив, к предупреждению я отношусь очень серьезно. Но вы же опять говорите не от себя, а от чьего-то имени, повторяете то, что где-то слышали. В моем возрасте и с моей профессией до смешного просто отличить, когда человек искренен, а когда — наигрывает.

УЗНИК. Ладно, поп, и на этот раз твоя взяла, признаю. Но я не слабак!

ПОСЕТИТЕЛЬ. Предложите свое определение для человека, который несколько раз промахнулся, стреляя с довольно близкого расстояния по довольно крупной мишени. Может быть, именно в этот момент вам соринка в глаз попала? Может быть, у вас рука дрогнула?

УЗНИК. Не знаю… Аллаху или судьбе почему-то было угодно, чтобы я промахнулся.

ПОСЕТИТЕЛЬ. Вот и я так полагаю. Господь сохранил мне жизнь, потому что я Ему еще нужен.

УЗНИК. Поп, ты тщеславен еще больше, чем я думал. Думаешь, твой Бог без тебя никак не обойдется?

ПОСЕТИТЕЛЬ. Я думаю, мы не марионетки в руках кукловода. По-моему, Господь скорее похож на драматурга, который предлагает каждому из нас обстоятельства и поручает какую-то роль. Сыграть ее хорошо или плохо — это зависит от нас самих. Не Его вина, если мы со своей ролью не справляемся.

УЗНИК. Какую же роль Он поручил тебе?

ПОСЕТИТЕЛЬ. Если бы я сказал: «исправить ошибки моих предшественников» — это прозвучало бы слишком самонадеянно и нескромно, такая задача мне, конечно, не по плечу. Но я надеюсь, что Бог даст мне когда-нибудь набраться сил и хотя бы признать эти ошибки. Да что там ошибки — преступления! Как иначе назвать то, что мы, католики, творили с еретиками, мусульманами, евреями?! Но говорить о преступлениях матери, дороже которой у тебя ничего нет и которую любишь и чтишь превыше всего… Я имею в виду мать-церковь… Это, знаете ли, совсем не легкая роль. Впрочем, вы вряд ли меня поймете. Вы же человек неверующий, не так ли?