СИНЯЯ ТЕНЬ

(Рассказы)

СИНЯЯ ТЕНЬ

Оставить комментарий

СИНЯЯ ТЕНЬ

Накануне в колхозном клубе давала концерт агитбригада. Вела концерт девушка из райкома Ксения Павловна. Зрители сидели в пальто, с шапками в руках, а она была в тоненьком шерстяном платье, в лодочках, чувствовала, что ею любуются, и распоряжалась непринужденно и зрителями и актерами.

Почти вся бригада была девическая. Даже клоунами были девицы. И когда утонувший в пижамных брюках и необъятной кофте, подпоясанной почтовым шпагатом, тоненький клоун говорил нарочитым басом: «Трактор только что починен. Что ж он стынет на меже?», а другой, девически округлый, пищал: «Потому что он починен и поломанный уже», и оба клоуна подпрыгивали и хлопали себя по животу и ногам и даже кувыркались — зрители хохотали одобрительно:

— Ну ходкие девки, гля-ка ты! Во, что выделывают! Всему обучивши!

Ксения Павловна выходила после клоунов со смехом и приглашала зрителей еще посмеяться и похлопать. И клоунши выкувыркивали на сцену и еще что-нибудь «выдавали».

— Слышь, Кузя, — старательно басил тоненький клоун, — а «Гигант"-то… отстает!

— Ой, Зюзя, а «Факел» работает… без огонька! И снова после них и после певиц и декламаторов выходила Ксения Павловна и руку протягивала к закулисью в равной степени восхищенно и милостиво: «Попросим, товарищи!», и улыбалась и залу, и исполнителям, и еще успевала найти взглядом в зале своего «залеточку», студента ленинградского института, который был на каникулах и приехал вместе с нею в эту деревню.

Наутро агитбригадовцы, не выспавшиеся, озябшие, стояли у правления, ожидая грузовик, выделенный председателем, чтобы отвезти их в поселок. Тут же стояли человек двенадцать здешних, которым надо было в «район» или еще куда-нибудь дальше. Стояла среди них и девочка лет восьми-девяти — в валенках, в большом платке — стояла, как стоят обычно дети со своими взрослыми: не слыша их, отъединенная от них своими мыслями, а может, даже не мыслями, а прикованностью взгляда к лицам, людям, их повадкам и отношениям. На своих, деревенских, она не смотрела, разглядывала агитбригадовцев, особенно девушку Ксению Павловну, которая вчера вела в клубе концерт. Девушка и тут была оживлена, моментально оборачивалась на любое слово, шутила, смеялась. Возле нее стоял парень, высокий, посиневший от холода, но беседовал парень этот не с Ксенией Павловной, а с певицей, которая вчера пела «Валенки». Беседовал он с нею, как подумала девочка, «без любви», как старший с младшей, со смешком и снисходительностью, но по тому, что на них одних не оборачивалась в своей оживленности Ксения Павловна, девочка поняла, что ей неприятен их разговор, и тогда девочка поглядела на студента и певицу неодобрительно.

Было холодно. Агитбригадовцы в городских сапожках приплясывали, охлопывали себя и поглядывали напряженно, не едет ли машина. Студент вызвался сбегать поискать шофера.

— И я! — сказала певица и, оглянувшись на Ксению Павловну: — Можно?

Ксения Павловна пожала плечами с улыбкой, говорившей: «Конечно, почему бы нет? Если уж так хочется».

«Ведьма болотная», — подумала о певице девочка. Вслед своему студенту и молоденькой певице Ксения не смотрела. Она думала устало, что на три года старше его, что всю осень до этих его каникул они переписывались и, получая его нежные, колкие, вызывающие на словесную игру письма, она, выложившаяся до пустоты на работе, не всегда даже и понимала их, откладывала до утра, чтобы прочесть на свежую голову, а отвечала в воскресенье, поднатужившись, чтобы тоже быть легкой и остроумной. Подняв голову, Ксения уже не увидела в пролете улицы ни своего студента, ни юной певицы, а увидела только снег, коричнево, льдисто вытоптанный. Она вспомнила, как вчера, перед концертом, ходили они со студентом гулять за околицу, и, уже побегав и потолкавшись, но не согревшись, смотрела она из-за его плеча и видела заметенную дорогу, неровную поземку, как зевотное подергиванье равнодушного лица, и оттого ли, что снег на дороге только одним следом был протоптан в сторону, где начинался уже другой район, оттого ли, что никогда в ту сторону Ксения не ходила, казалось ей, что это не другой район, а край мира, что так и идут в беспредельность неряшливо торчащие из снега хворостины и ничего уже не значат километры, сотни их и даже миллионы — расстояния, поглощаемые морозом, жестоким без всякого зла…

Все это время девочка, не отрываясь, смотрела на Ксению Павловну, на ее ровный носик и красные мочки ушей, на печально опущенные уголки губ, на тонкую белую руку с красным запястьем, которую та рассеянно вынимала из варежки, чтобы поправить волосы. Девочке хотелось разглядеть глаза Ксении Павловны. В это время вышло солнце, и по одну сторону от Ксении Павловны снег лег голубым, а по другую — лиловым, но глаза в тени ресниц, в черноте зрачка так и остались неизвестными девочке.

Подкатила машина.

— Лезай, — сказала девочке тетка, подсаживая ее. — В середку лезай, не так смерзнешь.

На дне кузова была навалена солома, и люди стали угнезживаться, отодвигаясь, сколько возможно, от заиндевелых бортов, укрываясь тулупами. Девочка как бы нечаянно оказалась рядом с Ксенией Павловной, но села, не прикасаясь к ней, и даже смотрела в сторону. Ксения Павловна сначала ее и не заметила, смеялась со своим студентом. «Синюха», — определила студента девочка. — Лицо синее, а уши красные! И в концерте, — подумала она, вспоминая сразу и Ксению Павловну в облаке кудрявых волос, и клоунов в смешных кофтах, — и в концерте «синюха» ничего не делал, наверное, такой же никудыха, как брат мой, а держит себя высоко, куда там!" Кто-то просунул ногу меж нею и Ксенией Павловной, но девочка подвинулась так, чтобы упихнуть эту ногу обратно. Тут только обратила на нее внимание Ксения Павловна:

— А ты, пичужка, чего истуканчиком сидишь? Подвигайся ближе — теплее будет! — и укрыла ее полой тулупа, и спросила, как зовут.

От неожиданности девочке показалось, что у нее и голоса-то не станет ответить. Но выговорила:

— Таня.

— А меня — Ксения Павловна, — сказала девушка, словно Таня не знала.

И снова обернулась к «синюхе», который сидел напротив нее — коленки в коленки, но часто оборачивался к другим и тогда тулуп с ног Ксении Павловны стягивал.

— Он с вас совсем тулуп стащил, — сказала девочка строго. — Вы-то, конечно, о нем заботитесь! Уж очень вы добрая. Он парень — он и так угреется!

Вокруг все засмеялись, даже и «синюха». Смеясь, Ксения Павловна сказала:

— Да ты ж посмотри, Танюша, какой он худенький. Мы-то с тобой крепкие, он скорее озябнет.

— Зябковатый, — согласилась девочка, поглядев с прищуром на студента.

— Того и гляди, зубами застучит, — подхватил кто-то.

— Кабы не зубы, так и душа бы вон, — заключила без всякого смеха девочка и на залившихся смехом вокруг посмотрела неодобрительно. — Вот растряслись, вот растряслись — смех-то не работа.

И насупилась под хохот вокруг, и сидела насупленная, пока про нее не забыли.

Раза два, прежде чем выехать из деревни, останавливались, шофер куда-то забегал, подавал в кузов ведра и авоськи — верно, посылки родственникам в поселок. Девчушка, обнятая Ксенией Павловной, вдруг сказала шепотом:

— А можно, я вас буду просто Ксенией звать, вы еще молодая. У нас Ксенией одну бабку звали. Она померла о прошлый год. Только вы молодая и красивая, совсем непохожая на нее.

Студент таки расслышал Танины слова, рассмеялся и хотел погладить ее по голове, но она отодвинулась и тулуп, поправленный им на ее ножках, переправила по-своему.

— У нас учительница, на вас похожая, — сказала она Ксении Павловне, когда студент отвернулся. — Только она такая деловая!

— Я тоже деловая, — улыбнулась Ксения Павловна.

— Не-ет, — сказала девочка, вглядываясь в нее, и даже как бы с осуждением, что та обманывает. — Вы такая миленькая.

— Во-от оно что! — опять вмешался студент. — У вас и тут, Ксения Павловна, поклоняющиеся вам. Уж очень вы кокетливы.

— Без этого никуда! — шутливо откликнулась девушка.

— Что он нас все слушает? — не вытерпела Таня. — Подслух какой! Подслух подслушал да подзатыльника скушал, правда же?

— Ну, он же не со зла. А ты уж очень строгая, Танюша!

— И не хочешь, да нужно! — вздохнула девочка. — У нас бригадир совсем не может строгим быть. Его все Андрюхой зовут. Правда, так и зовут! У нас не любят, кто над кем становится. Он на работу кличет, а ему: «Андрюха» да «Андрюха». А потом, в получку-то, кулак, что ли, сосать? Держать людей надо.




Комментарии — 0

Добавить комментарий



Тексты автора


Реклама на сайте

Система Orphus
Все тексты сайта опубликованы в авторской редакции.
В случае обнаружения каких-либо опечаток, ошибок или неточностей, просьба написать автору текста или обратиться к администратору сайта.