ШЕСТЬДЕСЯТ ВОСЬМАЯ ПАРАЛЛЕЛЬ

(Повесть)

Глава шестая. ПОИСКИ ЗИГФРИДА

Оставить комментарий

Но все шло хорошо. Французы беспрестанно восхищались и дергали Олеся за рукав. Особенно умилила их растянувшаяся на солнечном припеке коза с двумя пегими козлятами. Ведь это происходило на 68-й, северной параллели.

Высокий старик профессорского вида все время допытывался, как давно построили фабрику и как раньше называлось это селение. Ему говорили, что городу всего два года, но он не верил. Очевидно, раньше здесь была крупная деревня или туземный городок.

Олесь покачал головой. Нет, раньше ничего не было.

Профессор пожал плечами. Наверное, гид сам не знает хорошенько или не понимает его. Он повторил вопрос медленнее.

Олесь улыбнулся. — Ничего раньше не было. Rien, — он подумал и прибавил по-русски: — тундра.

— В чем дело? — спросил озабоченно Ганичев.

— Они не верят, что раньше здесь ничего не было, — шепотом ответил Олесь.

— А ты скажи.

— Да я говорю, а они не верят.

Ганичев покусал ногти.

— Как по-французски ничего?

— Rien.

Отсекр подошел к французам и, протянув ладонь, подул на нее. — Rien.

Потом вынул из бумажника партбилет. Показал экскурсантам и потыкал пальцем рядом с собой, точно бок о бок с ним стояло много народу.

— Большевики, — серьезно проговорил Ганичев, — Киров.

Он показал на раскинувшийся подковой город с черными пятнами еще уцелевших шалманов и с зеленью палисадников вокруг только что отстроенных стандартных домиков. — Два года!

Олесь торжествующе перевел. Он начинал немного гордиться своей новостройкой. Когда живешь, то многого не замечаешь. Но раз люди, приехавшие из-за границы, где жизнь, по словам Данко, так прекрасна, восхищаются, значит, что-то есть. Олесь, улыбаясь, взглянул на девушку в синем беретике.

У девушки было счастливое, сосредоточенное лицо человека, попавшего в свою обетованную землю. Она смотрела на эти железобетонные корпуса и легкие стандартные домики с той чуть недоверчивой восторженностью, с какой Венька когда-то ночью читал Олесю о рожденных в питомнике горностаях.

Олесь отвернулся. Он вдруг со стыдом почувствовал, что не имеет права гордиться этим восторгом. Разве это его город? Ведь если французы правы, а ему до боли в висках хотелось, чтобы эти веселые, приветливые люди были правы, — значит, он слепой щенок.

Когда туристы выходили из машинного зала, девушка в синем беретике, поискав глазами на ковбойке Олеся КИМовский значок, удивленно спросила, — разве он не комсомолец?

Олесь вспыхнул и беспомощно посмотрел на Ганичева.

Ганичев быстро подошел.

— Она спрашивает, почему я не комсомолец, — с отчаянием шепнул Олесь. Он скорей бы умер, чем признался этой девушке в том, что он ее враг.

Ганичев улыбнулся. — Скажи ей, что у нас беспартийная молодежь наряду с комсомольцами строит социализм.

— Олесь обрадовано перевел девушке и, благодарно улыбнувшись Ганичеву, начал быстро рассказывать о том, как трудно было зимой строить фабрику и как дважды премированная бригада Салых в самые майские бураны крепила леса.

Говоря быстро, Олесь сбивался, путал окончания слов, но во чтобы то ни стало хотел доказать понравившейся ему девушке и ее товарищам, что он все-таки не совсем обманывает их. Героика была. Он был если не участником, то свидетелем.

Французы ободряюще кивали головами. Они не все понимали, но волнение Олеся передалось и им. Они чувствовали, что их неопытный гид говорит от души.

Олесь, запутавшись, оборвал рассказ. Чем ближе и живее он ощущал сочувствие французов, тем острее становился стыд. Не мог же он крикнуть в лицо этим людям, что он их враг, что он клялся уничтожить город, которым они так восхищаются. Да, ведь это было бы неправдой! Олесь отпихнул ногой подвернувшуюся железинку. Неправда, что он враг, ложь, что он друг…

После осмотра электростанции французы пошли обедать в фабричную столовую. Олесь тихонько отстал от них. Ведь мог бы и он жить этой полной, горячей жизнью. Чем же ему гордиться? Прошлым? А чем в прошлом он может гордиться? Что сделано им для родной страны? Застрелена колхозная лошадь… Олесь закусил губу. Он отдал бы многое за дружбу с такой девушкой, но краденого восторга ему не нужно…

Олесь спустился к своему любимому валуну. Но валун оказался уже занятым. На камне стояла девушка в синем берете и пристально смотрела на заозерные скалы.

— Мадемуазель, — окликнул ее Олесь, показывая рукой на столовую. — Ваши товарищи кушают.

— Я не голодна, — девушка приветливо улыбнулась Олесю. — Как хорошо у вас, товарищ!

Она помолчала немного, продолжая глядеть на скалы.

— На мою родину похоже, — прибавила девушка чуть слышно.

— Вы из Бретани?

— Я ирландка, только учусь в Париже.

— Я много читал об Ирландии, — мягко проговорил Олесь, стараясь сказать девушке приятное. Он сразу почувствовал к ней симпатию. Ирландия, как и Польша, — католическая страна, порабощенная грубыми завоевателями. Ирландия несколько столетий, как и Польша, обливаясь кровью, борется за свою независимость.

— Вы скучаете по родине? — Олесь вспрыгнул на валун и разослал теплую куртку. — Садитесь.

Девушка опустилась рядом с ним.

— Очень, ведь я эмигрантка.

Олесь сочувственно кивнул головой. Он тоже почти эмигрант. Ему захотелось погладить худенькие плечи ирландской девушки, но он не решился. Она сочтет это грубым заигрыванием.

— Вам нравится здесь? — наконец выдавил Олесь, краснея. Как обидно, что, плохо зная язык, он должен говорить с этой милой умной девушкой пошлыми общими фразами.

— Еще бы! — девушка обернулась к Олесю, — еще бы! Какие вы, русские товарищи, счастливые!

— Я не русский, — улыбаясь, поправил ее Олесь, — я украинец.

— Все равно, вы советский, — девушка тоже улыбнулась, — я хотела сказать — все советские товарищи.

Олесь удивленно подумал, что так его национальность еще никто не определял. Он поколупал ногтем мох. Разочаровывать девушку ему не хотелось. Следовало похвалить новостройку, но как? Весь запас французских слов Олесь исчерпал, показывая туристам ЦЭС и фабрику.

— Я рад, что вам понравилось, очень рад… Вы будете вспоминать этот город?

— Обязательно, — девушка вынула блокнот и, написав несколько строчек, вырвала лист и подала Олесю. — Это мой адрес. Меня зовут Мэдж О’Кеннеди. Ты напиши мне, слышишь? Обязательно напиши о своем городе, пустите ли в срок электростанцию, как будете работать зимой. Мне будут очень дороги письма из Советского Союза. — Девушка серьезно посмотрела на Олеся: — Обещаешь?

— Вам пора в гостиницу, только успеете собраться к поезду, — глухо проговорил Олесь, вставая и отворачиваясь. Мэдж нужны не его письма, она хочет заставить Олеся Шовкошитного писать ей рапорты о победе его врагов. Этого, пожалуй, не дождется. Но все-таки, как приятно будет получить от нее весточку. Уж такой ли он враг!

На вокзале туристов провожали Ганичев, двое представителей от горсовета, представители администрации и Олесь в качестве переводчика. Иностранцы жали провожающим руки, благодарили, словом, говорили все что полагается в таких случаях. Олесь добросовестно переродил Ганичеву их пожелания. Отсекр в свою очередь сказал несколько слов о международной рабочей солидарности.

Олесь перевел, стараясь не глядеть на ирландскую девушку. Но, когда он кончил, девушка подошла к нему и, взяв его руки в свои, крепко пожала.

— Я хочу, чтобы ты помнил, что вы, советские рабочие, наши герои, — Мэдж привстала на цыпочки и, неожиданно поцеловав Олеся в губы, побежала к уже тронувшемуся поезду.

Олесь стоял весь красный, низко опустив голову. Он в первый раз в жизни почувствовал себя вором.




Комментарии — 0

Добавить комментарий



Тексты автора


Тексты об авторе

Реклама на сайте

Система Orphus
Все тексты сайта опубликованы в авторской редакции.
В случае обнаружения каких-либо опечаток, ошибок или неточностей, просьба написать автору текста или обратиться к администратору сайта.