(Повесть)
Ганичев пробежал глазами.
— И девчата?
— Можно вычеркнуть, — поспешно согласился Венька.
— Зачем? Это ведь вы образцово работать собираетесь, так что ли? — спросил отсекр.
Венька кивнул головой.
— Образцовая молодежная бригада Салых, — с дрожью в голосе произнес он, — девчат я вычеркну.
— Да зачем их вычеркивать, — удивился Ганичев. — Работать станут?
— Да уж я пригляжу, — Венька угрожающе сжал кулак, — строго.
— А ты зачем девчат вычеркивать хочешь? — вмешался Корнеев. — Девчата лучше вашего брата работают. Из-за пьянства прогулов не делают.
Отсекр взглянул на Корнеева:
— Ну, Костя, берешь ребят на монтаж?
Корнеев взял список.
— Завтра, бригадир, приходи оформляться и девчат не обижай, а то мы тебе покажем.
— Я их ничего. В моей бригаде строго. — Венька, поматывая головой, вышел в коридор.
Ганичев услышал, как парни, пошушукавшись, стали расходиться. Слов разобрать не мог, но по тону понял — ушли довольные.
— А ведь эти придут на субботник. — Отсекр, улыбаясь, взглянул окно. За окном длинной влажной полосой блестела на солнце талая дорога. По дороге уверенно двигались маленькие коренастые фигурки.
— Теперь, Веня, стараться надо, — суетливо повторял Гавриленко. — Раз нам себя показать разрешили — стараться надо.
— А неужели, не будем? — презрительно отозвался Венька, вглядываясь в даль.
— Мы не подкачаем, Веня, — тихо проговорил Зинка Климчук. — Одно — сердце у меня болит, что братьям родным через ударничество врагом становлюсь. Филиппка на что ласковый, дома щенка бывало не пихнет, а видели — как он на меня сегодня? И отчего это люди своего добра не понимают? — сокрушенно заключил Зинка.
Венька плохо слушал товарища. Он радостно ухмыльнулся, поймав глазами на дороге тоненькую девичью фигурку, быстро пожал приятелям руки, поправил треух и ускорил шаги.
— Любовь! — многозначительно вздохнул Зинка и, помолчав, прибавил: — Весна, а Марина Адамовна девушка хорошая, самостоятельная. Сто десять выработки дает.
На повороте к
— Позвольте, Марина Адамовна, над вами шефство взять?
Марина нахмурилась.
— Как понять, Веня?
— Понять просто. — Венька приосанился. — Вы в моей бригаде, а я обязался меньше ста сорока выработки не давать. Однако шефство взять вашей клави… квалификацией руководить. Что вы на подносках молодость губите? Вас, к примеру, бетонщицей поставить можно.
— Отчего же? — Марина доверчиво взглянула на парня. — Без квалификации очень тяжело, Веня. Семья большая, а помочь никто не хочет. Хведько только за свою еду маме дает, а мамо… — Маринка замолчала.
Салых пристально посмотрел на девушку.
— А Шовкошитный у вас день и ночь сидит? Мог бы десятку-другую пожертвовать. Ему тетка посылки хорошие шлет.
— Он паразит, — твердо выговорила Маринка. — Ты, Веня, никому не говори. Он к маме приходит — «Тина, дай денег». А мама его жалеет, бо она его вырастила. А он маму мучает, когда мало. Расковыряет себе зуб, наплюет крови в платок, а потом маме в нос тычет. «Тина, я кровью кашляю, у меня чахотка начинается». А мама над ним убивается. Дома нет, по всем соседям обегает, а паразиту десятку-другую достанет. Кабы не Олесь, нам жить бы куда легче было. Всю мою жизнь загубил — себе справить ничего не могу. — Маринка вздохнула. — С детства мама на Шовкошитных наймычила; мы, как щенята, заброшенные. Батька дома и не сидит. Я — старшая — все делаю. Горшки, ухваты ворочаю, а я еще слабенькая была. Зато он, паразит, на маминых коленях нежится. Он — маленький. А я уже спины, до вечера не разогну. Я — большая. А мы однолетки. За них и сюда попали. И тут мне на него работать. Мой век заел — теперь за детский принялся. Я отцу клялась детей на ноги поставить. Отец и старого Шовкошитного ненавидел и Олеся-то не очень любил. Хороший отец был, только за маму несчастный. Мама домой поздно придет, разувать себя велит и над тату измывается — и «быдло» и «подлюк» — и рассказывает, как Мефодий Богданович ее миловал. А тату бить ее не смеет, а то Мефодия Богдановича наймыты поймают вечером и нашего батьку изобьют. Батька из-за того и нас не так кохал. Возьмет кого на руки и глядит: «Сини злыдневы глазки, або ж мои карие». У Ивася глазки синие, тату его до году на руки не брал, потом видит — нос наш Петроченкин, — значит мамины синие глазки, а не злыдневы. А меня тату любил. Пьяненький напьется бывало, я его уложить хочу, а он возьмет меня на руки и пойдет со мной на леваду. Голубит — «Дочечка моя любая, старшенькая. Петрочиниха моя, заело нас с тобой куркулье. Мошенником из-за них стал, тебя, цветочек мой, топчут. Чтоб и радости бедняцкой дитя не имело. Матку нашу, как скотинку, купили». А мама услышит, не дай бог, за косы меня и об стенку головой, — Маринка закусила платок и с трудом выцедила: — «Покажу, какой цветочек от крапивного семени. Пан Олесь цветочек, а твое все проклятое, без любви рожденное».
Венька молча сопел.
— Вот что, Марина Адамовна, — сурово начал он, беря Марину за руку.
Маринка испуганно выдернула руку.
— Вы теперь уважать меня не хотите — и не надо. Только как вы сами куркуль, вы понять не можете — мама не гулящая, а несчастная.
Венька поморщился. Ему было и неприятно и жаль Маринку.
— Так завтра тебя с подносок снимем и на бетон или малярное дело поставим. — Венька снова протянул Марине руку.
Марина сунула в Венькину ладонь пальцы дощечкой и, быстро выдернув их, кивнула головой.
— Ну, пока, Веня. — Она быстро пошла к семейным баракам!
— Марина Адамовна, — Венька нагнал ее и, оглянувшись на пустынную улицу, крепко сжал за плечи. — А на счет уважения — еще больше уважаю, — выпалил Венька, чмокая ее в щеку. — Работать вместе будем, ну, пока!
Венька легонько оттолкнул Маринку и быстро побежал по тропочке, к шалманам.
Для отправки комментария вам необходимо авторизоваться.
© 2011 Ростовское региональное отделение Союза российских писателей
Все права защищены. Использование опубликованных текстов возможно только с разрешения авторов.
Создание сайта: А. Смирнов, М. Шестакова, рисунки Е. Терещенко
Все тексты сайта опубликованы в авторской редакции.
В случае обнаружения каких-либо опечаток, ошибок или неточностей, просьба написать автору текста или обратиться к администратору сайта.
Комментарии — 0