ШЕСТЬДЕСЯТ ВОСЬМАЯ ПАРАЛЛЕЛЬ

(Повесть)

Глава восьмая. РУДА ДОРОЖЕ АПАТИТА

Оставить комментарий

Глава восьмая. РУДА ДОРОЖЕ АПАТИТА

Я другой такой страны не знаю

Где так вольно дышит человек.

I

— Если сказать по-человечески, то чертовски хочется жить и жить, — широкий, чуть скуластый человек во френче улыбнулся и, взяв из рук главного инженера ножницы, нагнулся к ленте транспортера. Торжественная часть пуска обогатительной фабрики заканчивалась.

Сейчас ЦЭС даст первый промышленный ток, и разрезанная лента медленно поползет к дробилке…

Затаив дыхание, инженеры, строившие эту фабрику, геологи, искавшие для нее руду, рабочие, ставшие мастерами на ее постройке, следили за широкой крепкой рукой человека во френче. Ему принадлежало бесспорное право перерезать первую ленту первого транспортера.

В пурговую полярную ночь 1929 года он прошел с геологами десятки верст на лыжах, отыскивая место для молодого города.

На дороге вставали заснеженные кручи, хлестали в лицо арктические метели, и на сто верст кругом ни одного дыма, ни одного живого существа. Но через несколько недель в маленькой халупе он до хрипоты спорил со специалистами над картами.

Убеждал, доказывал, что именно здесь и только здесь, на берегу озера, в защищенной ложбине, на стыке богатейших рудных жил, должен быть воздвигнут город.

И город был воздвигнут.

Бессонные ночи над чертежами и проектами, неустанная забота о людях…

Этот человек был легендой края… Он отвечал, на тысячи писем, руководил стройкой, разбирал жалобы… Когда оборудование, заказанное в Ленинграде для обогатительной, запаздывало, он сам ездил на завод, говорил с бригадирами, подгонял отстающие цехи, проверял турбины, на слух и «пятячками»…

Ножницы лязгнули… Бело-зеленые глыбы апатита медленно поползли в дробилку… Через час страна получит первый концентрат.

II

Маринка перебрала руками пододеяльник. Простыни были чистые, палата солнечная и просторная, но к горлу подступали слезы.

К соседкам приходили мужья, родители, сестры. Одна Маринка, как проклятая. Никому до нее и ее дочки дела нет. А дочечка такая хорошая, здоровенькая, вся в Даниила Сильвестровича. Даже бровки такие же темные и подковкой. Маринка вздохнула и закрыла глаза, чтобы не видеть соседок и их посетителей. Другие на своих жинок и детин малых радуются, а Даниил Сильвестрович…

Маринка с трудом удерживалась, чтобы не заплакать от горькой обиды. Нельзя все-таки ругать его. Он, бедный, так занят, а потом Маринка ему не жена. Понятно, что ему стыдно. Выйдет Маринка из больницы, принесет показать ему его доню. Увидит Даниил Сильвестрович, что дитя все в него, авось и простит, что ему из-за Маринки такие неприятности. Злые люди судачат, Даниилу Сильвестровичу неловко… Маринка, не открывая глаз, отерла катящиеся по щеке слезы. Хоть бы мама пришла. Неужели никто ее знать не хочет? А может, мама сама больна? Когда Маринка уходила в больницу, она еле на ногах ходила. По ночам так кашляла, что больно было слушать.

— Петроченко! К тебе муж пришел!

Маринка открыла глаза. Шутит сиделка, что ли? Или Хведько, наконец, собрался? А вдруг, а вдруг… Маринка приподнялась на локте…

В палату в неуклюжем белом халате входил бочком Венька. В руках он торжественно нес два кулечка с печеньем и конфетами. Марина с досадой откинулась на подушки.

— Однако Марина Адамовна, — Венька уселся на табурете возле Маринкиной постели и положил на столик свои приношения, — фабрику сегодня пустили. Администрация всех рабочих угощала. Однако наш праздник. Я вам вашу долю принес. Раз десятник, — должон о своих рабочих заботиться. Между прочим, маманя привет вам шлют, по причине болести придти не могут. Котеночка отхаживая, с ног свалились.

Маринка развернула конфетку и откусила.

— Спасибо, Веня! А кто вместо меня бригадиром? Ольянка?

Венька кивнул головой.

— Напрасно вы, Марина Адамовна, от меня ушли. На новом участке вам тяжелее будет. Ну, да дело прошлое, — Венька махнул рукой. — Лучше, расскажи, Мариша, кто у тебя, сын или дочка?

— Дочка Виктория, — Маринка нахмурилась, но тотчас, же улыбнулась, — сейчас кормить принесут — посмотришь.

Сиделка поднесла к кровати белый копошащийся сверток. Венька бережно взял его на руки.

— Виктория Авенировна, значит? Очень складное имя. —Венька неумело качая ребенка, покосился на Маринку.

— Виктория Даниловна, — сердито поправила Марина. — Дай ее сюда, — Марина прижала девочку к груди и откинула марлю с личика, — погляди.

Венька нагнулся над ними.

— Мариша, я не из озорства какого сказал, а только… Пойти б нам с вами отсюда в загс… У дитя б отец был. Бабы словечка пикнуть не посмели б. Заклюют ведь вас, а каково мне насмешки на вами слушать!

Марина отвернулась и начала кормить дочку.

Венька взволнованно кашлянул. Он чувствовал какую-то странную нежность и жалость к этому маленькому кусочку Маринки. Не виновато дитя, что Гордиенко варнак. Венька снова кашлянул.

— Что тебе? — сердито окликнула Маринка. — Зачем пришел? Все равно в ножки тебе не поклонюсь.

— Мариша, — Венька, набравшись храбрости, взял ее за руку. — Так я вас люблю, что сказать смешно. А только нахальных мыслей позволить себе не могу. Вы не сердитесь, а выслушайте. Комнатка у менявосьмиметровая, теплая. Во втором этаже. С полу дитяти дуть не будет. Сходим в загс. — Венька отвернулся. — Потом я на 25-й километр командировку возьму. Вы одна будете, только уж из заработка высылать вам позвольте.

— Спасибо, Веня, не могу я так, — Маринка погладила его руку? Что же ты о фабрике мне ничего не расскажешь? Каждую планочку ведь на пару с тобой прибивали.

— А что фабрика? — Венька помрачнел. — Фабрика работает.

— А на ЦЭСе что? — чуть слышно спросила Маринка.

— На ЦЭСе? — Венька удивленно посмотрел на нее. — Да вы что? Вправду ничего не слышали?

— Говори! Неладное что с ним? — Маринка села на постели и прижала к себе ребенка. — Да что ты за душу тянешь!

Венька осторожно вздохнул.

— Однако Виктя-то вторую неделю сирота.

— Током убило?! — Маринка выпустила ребенка и схватила Веньку за руку.

Венька едва успел подхватить девочку.

— Током Шовкошитного хватило. Однако выжил. — Венька бережно покачал ребенка и положил в ногах постели. — А Гордиенко, когда бежал, а наши его ловили, Ганичев пристрелил.

— Кто ловить начал? Говори толком, как это пристрелил? — Маринка закусила губу и с силой стиснула Венькину руку.

— Не насмерть же?

— Ловили его за то, что ЦЭС взорвать хотел, а пристрелили — насмерть! К нему подбежали — не дышит.

Маринка откинулась на подушки. По лицу, капая на наволочку, текли частые, крупные слезы.

Соседки, приподнявшись на локтях, с сочувственным любопытством, глядели на нее.

Подбежавшая сиделка накинулась на Веньку:

— Разве можно так волновать больную?

— Пусть не уходит, — Марина обвела палату испуганными глазами, и, привстав на подушке, с силой обняла Веньку. Размазывая по его лицу слезы, Маринка сквозь всхлипывания пробормотала о прощении. — Пусть Веня ее простит и расскажет все, слово в слово.

Сиделка пробовала снова увести Веньку, но Маринка, блеснув глазами, крикнула:

— Если Веня уйдет, — она босиком вслед за ним побежит.

— Я завтра приду, Мариша, — Венька нагнулся над ней. — А он по-просту варнак был. И убиваться вам о таком человеке не след. А дитя мы с вами вырастим, не беспокойтесь.

Венька бережно поцеловал Маринку и тихонько вышел из палаты.




Комментарии — 0

Добавить комментарий



Тексты автора


Тексты об авторе

Реклама на сайте

Система Orphus
Все тексты сайта опубликованы в авторской редакции.
В случае обнаружения каких-либо опечаток, ошибок или неточностей, просьба написать автору текста или обратиться к администратору сайта.