ДВАЖДЫ В РЕКУ

В осеннего воздуха медленный ток
небрежной рукой вплетена паутина,
и мощный, раскидистый куст георгина
венчает прекрасный цветок.

Как слизень, в слепом летаргическом трансе
сквозь влажные дебри пластинчатой чащи
свое существо незаметно влачащий —
так взгляд, замирая на каждом нюансе,
скользит осторожно по зелени темной,
вдоль русел прозрачного терпкого сока,
сквозь тени и блики восходит истомно
к цветку без греха и порока.

Не темпера, не акварель, не сангина
смиренно творили цветок георгина,
но плотное масло, мазок за мазком.
Он алый, как крест на плаще паладина,
и темно-багрова его середина,
и с телом планеты извечно едина,
и звездам он тоже знаком.

Он в душу вмещается полно и сразу,
и в ней позабытый восторг воскресает,
и пиршество глаза — на грани экстаза,
когда откровением вдруг потрясают
отшельника — лики на створках киота,
а кантора — громы классической фуги,
спартанца — кровавая рана илота,
любовника — лоно подруги.

Он цвета любви, полыхающей яро,
родник нестерпимого красного жара…
И поздние пчелы стремятся к летку,
вкусив от его бескорыстного дара.
И солнце — сверкающей каплей нектара!
И первая чакра моя, муладхара,
раскрыта навстречу цветку!