(Сочинения в 2-х частях)
Актёрская профессия полна неожиданностей и непредсказуемых поворотов.
Бывает, что ведущий актёр, надежда и гордость труппы, ради которого специально берётся пьеса, чтобы показать его дарование в полном объёме, прекрасно репетирует. Его партнёры и технические работники бегают во время репетиций из-за кулис в зал, чтобы хоть одним глазком взглянуть, как великолепно всё у него получается.
Театр с нетерпением ждёт премьеру, которую, кажется, можно играть хоть завтра, если бы только были готовы костюмы и декорации.
Режиссёр, общаясь с директором, ведёт себя гордо и независимо, а в присутствии актёров даже позволяет себе отечески похлопать директора по плечу. На репетициях он лишь иногда покрикивает на других актёров, и начинает удовлетворённо сопеть, когда на сцене появляется главный герой.
Но вот, когда кое-что из декораций, реквизита, костюмов, музыки, освещения уже готово… Всё полностью не бывает готово никогда, почти всё бывает готово только к премьере, а до этого всегда бывает готово лишь кое-что. Так вот, когда кое-что уже готово и начинаются прогоны всего спектакля, вдруг постепенно начинает выясняться, что…
Сначала это понимают контролёры-билетёры и другой технический персонал, который, как показывает практика, тоньше всего чувствует зрителя и всегда безошибочно определяет, будет идти спектакль или его можно похоронить уже после первых репетиций. Затем осознание предстоящего провала приходит к актёрам, играющим «кушать подано». Через какое-то время к такому же выводу приходят актёры, играющие маленькие роли. И, наконец, за одну-две репетиции до премьеры это понимают режиссёр и все остальные.
Последним в этой цепочке оказывается сам главный герой, если, конечно, «звёздная болезнь» поглотила его не полностью, и он вообще ещё в состоянии что-либо понимать.
Когда до премьеры остаётся два-три дня, начинается самый активный период в жизни театра. В большинстве случаев активность эта направлена не столько на создание спектакля или его спасение, сколько на окончательное его разрушение.
Актёры обвиняют режиссёра в бездарности, отсутствии какой-либо идеи, в неверном распределении ролей, непонимании автора и во всех смертных грехах.
Режиссёр кричит на всех, кто попадает в его поле зрения, топочет ногами, вскидывает руки к небесам и обвиняет дирекцию в том, что она специально, стараясь насолить ему, подсунула одних бездарей, не сделала вовремя декорации и ещё в прошлом месяце необоснованно забрала у него две репетиционные точки из-за какой-то там сказки.
Директор не здоровается с режиссёром, хмуро смотрит на актёров и по два раза в день собирает всех технических работников, чтобы сделать им нагоняй.
Технические работники…
Впрочем, большинство технических работников, несмотря на происходящий вокруг бедлам, вызовы к директору, истерики режиссёра, актрис и актёров, продолжают делать своё, отнюдь не маленькое, дело, с грустью думая о том, что опять столько труда вложено в пустой, никому не нужный спектакль, на который даже родственников пригласить будет стыдно.
Это, так сказать, обычная ситуация. Это нормальная, стабильная повседневная жизнь любого театра.
Но изредка бывают в театре случаи совершенно неожиданные, когда, например, актёр, получивший в новом спектакле третью или пятую по значимости роль, никогда не игравший главных ролей, и не стремящийся их получить, добросовестно, но вяло и даже пассивно репетирующий, вдруг так покажет себя на премьере, что все вокруг ахнут и потом ещё долго будут удивляться, не понимая, как же это получилось.
Лев Гарникович Назарян приехал в Таганрог из Еревана.
Был он человеком уже немолодым, имел высокую тарификацию, впечатление произвёл самое благоприятное, предоставить жильё, слава богу, не просил, и приняли его в труппу без каких бы то ни было особых условий и излишних формальностей.
Как потом выяснилось, в Таганрог его привели не любовь к родине Чехова и не страстное желание работать в чеховском театре, а семейные обстоятельства.
У него умерла мама, с которой он прожил всю жизнь. После её смерти выяснилось, что к одинокой холостяцкой жизни он совершенно не приспособлен и, немного помучившись, он решил жениться.
Жена оказалась из Таганрога, привезла его с собой, и в скором времени Лев Гарникович появился в Таганрогском театре.
Но его звезда невысоко взлетела на небосклоне чеховской сцены. Да он к этому, казалось, и не стремился. Его больше интересовала тихая семейная жизнь.
Он всегда читал много газет, но никто не видел его с серьёзной книгой. Получая роль в несколько страниц, он с ужасом перелистывал их и клялся, что никогда в жизни не сможет всё это выучить.
В спектакле из рыцарских времён, выходя в массовке со шпагой в руке, когда все вокруг бодро фехтовали и радостно умирали, он забывал всё, что должен был делать, закрывал голову руками и стремился только поскорее вернуться за кулисы. А вернувшись, незаметно крестился и благодарил бога за то, что остался цел и невредим.
Гастроли, так любимые всеми актёрами, были для него хуже тюремного заключения. Он мог даже заболеть, чтобы не ехать на гастроли или не репетировать очередную, слишком многословную роль в новом спектакле.
Но ездить на гастроли всё же приходилось, учить роли и выходить на сцену тоже.
Однажды на гастролях пронёсся слух, что в театре ЧП — Лёва запил и вытворяет чёрт знает что.
Поверить в это было невозможно.
Как выяснилось, чёрт знает что, он не вытворял, но действительно выпил лишнего, не сразу нашёл свою непривычную гостиничную постель, и почему-то пытался прилечь на постель соседа.
— Поймите меня, — оправдывался он на следующее утро. — Я совершенно не могу жить один, без жены. Я не умею готовить, я не могу питаться в столовых, я не могу спать на казённой, гостиничной, чужой постели. Поэтому я пью. Не трогайте меня, пожалуйста. Поймите, я ведь всё делаю — спектакли играю, не опаздываю, порядок не нарушаю…
Его понимали, и не трогали. Даже когда тоска по уютной семейной жизни порождала у него что-то похожее на запой.
Впрочем, какой актёр обходился без этого греха?
А Лёвины запои были тихими и безобидными.
Но вот однажды…
К очередному юбилею Антона Павловича приглашённый московский режиссёр Александр Говорухо поставил «Три сестры».
На премьере выяснилось, что спектакль получился.
Долго можно рассуждать о достоинствах и недостатках этого спектакля, но это дело критиков.
Были хорошие актёрские работы, были неудачи, но главным событием спектакля оказался Лев Гарникович Назарян в роли Кулыгина.
Его неуверенность в том, что он делает на сцене, его страх сделать или сказать что-то не то, его зажатые руки, сутулость, неестественный поворот головы, его чуть приседающая походка и, главное, понимание собственного несовершенства на сцене в такой громадной для него роли — всё это настолько совпало с исполняемым им образом, что не поверить в его гениальность было просто невозможно.
Давно известно, что если в драматическом спектакле выпустить на сцену животное, допустим, кошку, — она переиграет всех актёров, какими бы органичными и талантливыми они ни были. И зритель будет смотреть, прежде всего, на кошку, ведь она продолжает жить своей жизнью, а актёр, пусть гениально, но всё же играет.
В этом спектакле Лев Гарникович как раз и оказался той самой «живой кошкой».
При этом он совершенно не выпадал из общего ансамбля и ничуть не «продал», как говорится, играющих рядом партнёров, а наоборот, переиграв их, он неосознанно брал внимание на себя, и всё происходящее вокруг воспринималось через него, через его несостоятельность, беспомощность, неуклюжесть.
Ах, как ощущалась в эти минуты чеховская тоска по лучшей жизни! Как наполнялась душа состраданием к этому герою, ко всему, происходящему вокруг него.
Ведь так жить нельзя!..
И рядом с ним жить нельзя!..
Бежать! Бежать!..
В Москву… В Москву!..
Ах, дорогой Антон Павлович! Бессмертны твои герои, неистребима тоска по лучшей жизни на твоей маленькой, да, впрочем, и на всей большой Родине.
«…Через двести, триста лет жизнь на земле будет невообразимо прекрасной, изумительной…» — говорит один из твоих героев.
Ах! Ах! Ах!..
Впрочем, пока с тех пор прошло только чуть больше ста…
Потрясающе удачную работу Льва Гарниковича заметили все — и партнёры, и режиссёр, и зритель, и знаменитые московские критики.
Заметил это и он сам.
— Лёва, ты понимаешь, что наступил твой звёздный час. Он бывает раз в жизни. Такое уже не повторится… — говорили ему.
— Да, понимаю… Понимаю… — скромно отвечал Лев Гарникович и неуверенно добавлял: — Но, как знать, как знать…
Дай бог, чтобы этот звёздный час был у него не последним.
Как всё-таки долог путь от замысла и начала работы над книгой до её окончания и выхода в свет!
Как всё-таки коротка жизнь человеческая, как непредсказуема!
И опять незабвенный Антон Павлович: «Жизнь человека подобна цветку, пышно произрастающему в поле: пришёл козёл, съел и — нет цветка…».
Пока писались другие главы этой книги — событие: у Льва Гарниковича умерла жена.
Да как же это? Да за что же? И как же он теперь, опять один на всём белом свете, беспомощный, неприспособленный?
Говорят, во всём виноваты звёзды. Могут расположиться так, а могут и эдак.
По себе знаю, как непереносимо одиночество…
Но ведь звёзды не одиноки! Они в созвездиях, они вместе, они тянутся друг к другу, и в этом притяжении находят своё равновесие.
Так пусть они расположатся так, чтобы Лев Гарникович нашёл своё равновесие…
Да!.. И тот его звёздный час… Пусть он будет…
Впрочем, главное — равновесие. Тогда и любая звезда может снова оказаться в зените.
Для отправки комментария вам необходимо авторизоваться.
© 2011 Ростовское региональное отделение Союза российских писателей
Все права защищены. Использование опубликованных текстов возможно только с разрешения авторов.
Создание сайта: А. Смирнов, М. Шестакова, рисунки Е. Терещенко
Все тексты сайта опубликованы в авторской редакции.
В случае обнаружения каких-либо опечаток, ошибок или неточностей, просьба написать автору текста или обратиться к администратору сайта.
Соболезнуем и сообщаем о кончине актера - Назарян Лев Гарникович умер сегодня, 27 февраля 2018 года, в больнице (хосписе). Болел онкологическим заболеванием. Супруга его находится на лечении в стационаре (сестринское отделение) Похоронными делами пока не определено кто будет заниматься. телефон супруги Льва Гарниковича — 9 185 144 637 — Валентина Антиповна. Других родственников здесь не имеется. Сообщили в театр, надеемся коллеги примут участие в организации похорон.