Я ВСЕХ ВАС БЕЗУМНО ЛЮБЛЮ

Часть I. Театральный дивертисмент

(Сочинения в 2-х частях)

ЖЕНСКИЙ ТУАЛЕТ

Оставить комментарий

ЖЕНСКИЙ ТУАЛЕТ

Интересное было время в конце восьмидесятых, в разгар перестройки. Весёлое времечко.

По-старому жить уже не получалось, по-новому ещё не умели.

Только чуть повеяло сверху духом свободы и псевдодемократии, как внизу уже всё вскипело, забурлило, поплыло и запахло. Впрочем, люди ещё оставались те же, и должности те же, и методы те же, и система та же, но что-то уже бродило, вспенивалось, перемещалось.

Сверху сказали, что теперь можно всё, что не запрещено законом.

Снизу насторожились и стали переспрашивать:

— Скажите, пожалуйста, а мы имеем право?..

— Право-то вы имеете…

— Значит, мы можем?

— Боже упаси! Ни в коем случае.

— А если?..

— Тем более!

— Но почему?

— Нет разрешения.

— А где его можно получить?

— Пока нигде. Ждите указаний.

Многие стали ждать, присматриваться, прислушиваться.

На экране появились бесконечные мыльные сериалы, самым популярным из которых оказался «Парламентский час». Какие только сюжеты, скётчи, юморески, перлы не сыпались на головы обалдевших телезрителей из зала Верховного Совета.

А какие «актёры» были в них заняты!

Некоторые заседания были явным подражанием американским вестернам. С погоней, с драками, с демонстрацией моделей мужских и женских костюмов. Иногда эти заседания напоминали эротический триллер, с изнасилованиями (моральными), садизмом, отсутствием улик и беспомощностью положительных героев, которые в итоге оказывались организаторами жутких политических (и не только политических) оргий.

Многие писатели, журналисты, целые издания вышли на улицу (на панель) и стали предлагать себя всем прохожим. Предлагали купить не только их произведения, но и мысли, и чувства, и всё остальное. Произведения не покупались, мысли тем более, но чувства и всё остальное кое-как можно было продать. Это рождало новые мысли и новые произведения.

После объявления рыночной экономики бытие перестало определять сознание. Стало наоборот: сознание оказалось ходовым товаром, предлагалось по договорной цене и сумма сделки определяла бытие.

Инженеры ринулись за границу. За идеями и новыми для нас технологиями — один, два; за товаром — тысячи. Учителя, музыканты, врачи начали шить, вязать, печатать на машинке чьи-то дипломы и диссертации. Актёры появились на автомобильных рынках, и профессионально вошли в роль торговцев запчастями. Актрисы стали искать своё достойное место в вещевом бизнесе, и, краснея от непривычной роли, надеясь, что их не узнают, предлагали шмотки и косметику.

Наверху вдруг заметили, что с гегемоном революции (пролетариатом) появились проблемы. Он стал подглядывать не только за прослойкой (интеллигенцией), но и за руководящей и направляющей силой. Мало того, гегемон стал не только подглядывать, но и обсуждать, и выражать недовольство. Всё реже стали звучать бурные и продолжительные аплодисменты. Лес рук, голосующих «за», заметно поредел. Кое-где стали даже подниматься руки, голосующие «против»! Такого нельзя было предположить даже в страшном сне.

Чтобы хоть как-то сдержать процесс распоясывания гегемона, стали предлагать ему собственноручно выбирать уже назначенных руководителей.

Этого оказалось мало, гегемон сам стал поглядывать на руководящие кресла. Возникла необходимость агитировать, убеждать, даже уговаривать его потерпеть и оставаться гегемоном. Хотя бы ещё немного, ещё чуть-чуть, пока мы тут сами разберёмся, что к чему и куда двигаться дальше.

Больше всего стало цениться умение говорить. Не обязательно правильно и грамотно — это не важно, это даже по-человечески кому-то будет близко и приятно. Важно говорить убеждённо, страстно и, главное, — ни о чём. Говорить так, чтобы слушающие тебя не понимали или хотя бы не совсем понимали, но чувствовали при этом, что ты думаешь о них, стараешься для них и, в конце концов, им когда-нибудь от этого станет лучше.

В угоду гегемону стали перетасовывать колоду руководителей. Опять же через выборы, перевыборы и убеждения в необходимости голосовать «за».

Тем не менее, некоторые руководители стали выпадать из колоды. Пришлось придумывать для них новые должности, организации, штаты.

Новые штаты потребовали новых руководителей среднего звена. Ведь кто-то же должен и работать с гегемоном!

Стали привлекать сначала из интеллигенции. Но из-за её аморфности, мягкотелости получалось не очень хорошо. Тем более, и сама интеллигенция стала слишком много рассуждать, указывать вышестоящим товарищам на ошибки, и даже объединяться с гегемоном.

Это уже вообще ни в какие рамки не вписывалось.

Тогда попробовали назначать средних руководителей, опять же через выборы и перевыборы, из самого гегемона, из тех, кто пытался, пусть непонятно, но много и громко говорить. И неожиданно стало кое-что получаться. Выходило даже демократично. Главное, какое-то время можно было выиграть и заняться собственными проблемами. По крайней мере, сверху теперь можно было сказать: «Сами выбирали, своих же выбирали, сами теперь и расхлёбывайте. Мы теперь только наблюдать можем и ждать, что же у вас получится».

А получалось…

Выпускница театрального училища в скором времени становилась главным бухгалтером пивзавода, а рабочий трубопрокатного цеха директором театра.

Но если после театрального училища для того, чтобы стать главбухом, нужно хотя бы какие-то курсы закончить, иначе дебет от кредита не отличишь, то директором театра можно стать и сразу, прямо от прокатного стана.

В театре много считать не нужно, а знать… А чего там знать? Смотри на то, что видишь, и говори. Главное много, страстно, непонятно и убедительно говорить. Ну, ещё выглядеть нужно соответствующе, сохранять, так сказать, свой имидж и престиж.

Как вы думаете, что делает в первую очередь новый директор театра, сменивший рабочую робу на костюм с галстуком?

Вникает в суть существующих в театре проблем для того, чтобы найти пути к их разрешению?

Нет.

Приглашает новых режиссёров?

Нет-нет.

Откуда ему их знать.

Приглашает новых актёров?

Нет-нет-нет.

Где их взять и что со старыми делать?

Ну, хотя бы уж пытается собрать коллектив единомышленников для создания нового гениального спектакля?

Нет-нет-нет-нет!..

В первую очередь новый директор театра строит себе новый кабинет.

И старый-то кабинет был неплох, просторный, светлый, даже с предбанником для секретарши. Тоже когда-то построен был новым директором, выбившимся из замов, мечтавшим об этой должности, и начавшим с собственного кабинета. Правда, долго директором не продержался.

Так то когда было! То ещё при советской власти было, при старом режиме. Директоров тогда назначали и снимали независимо оттого, в каком кабинете они сидят. А теперь перестройка, теперь не только встречают по одёжке, но и вся твоя дальнейшая деятельность от этой одёжки зависит.

И, конечно же, после раздевалки трубопрокатного цеха, новому директору такой кабинет неказист показался — не престижный, окнами во двор, первый этаж. Надо бы этажа в три, чтоб престижнее, да с будуаром, да парочку выходов, кроме главного, да…

Сказать легко, хотеть не вредно, но…

Здание-то старое, в прошлом веке по проекту итальянцев построенное. В те времена больше о зрителе думали. Зал шикарный, сцена хорошая, акустика великолепная, а гримёрки маленькие, актёры до сих пор кое-как ютятся. И цехов театральных тогда не было. Всю закулисную часть уже при советской власти пристраивали. А где тогда директор сидел вообще непонятно.

И главное, перестраивать здание нельзя — памятник архитектуры. Да если б и можно было, за какие шиши перестраивать?




Комментарии — 0

Добавить комментарий


Реклама на сайте

Система Orphus
Все тексты сайта опубликованы в авторской редакции.
В случае обнаружения каких-либо опечаток, ошибок или неточностей, просьба написать автору текста или обратиться к администратору сайта.