(Сочинения в 2-х частях)
Кажется, я тоже задремал.
Самолёт идёт на посадку, мягко садится, пробегает по взлётной полосе, останавливается.
Из кабины появляется тот же пилот, карабкается через вещи.
Все ждут повторения спектакля с трубой и приседаниями. Но вместо этого он достаёт из кармана большой гаечный ключ, что-то там откручивает, и люк с шипением быстро опускается.
Все немного разочарованы.
Пилот сбегает по трапу на землю. За ним, потягиваясь, разминая ноги, спускаемся и мы.
Вскоре подруливает второй наш самолёт.
Начинается разгрузка.
Вижу, вдалеке мчится по бетонке в нашу сторону «уазик».
Пора прощаться.
Мне нужно ехать за сыном. Думаю, что, когда вернусь, японцев у самолётов уже не будет.
Я подхожу к Исике, беру её за плечи.
Мы смотрим друг другу в глаза. Нет, нам действительно совсем не грустно, нам спокойно, легко и радостно.
— Прощай, Исика. Впрочем, почему — прощай, за что — прощай? Просто — до встречи. До новой встречи. До новой жизни, Сигэ-Исика… — говорю я.
Она тоже что-то говорит по-японски. Что-то мягкое и ласковое.
Я целую её в щёку, в последний раз сжимаю её ладони, и иду к машине.
Но!..
Все пилоты с двух самолётов, и ещё какие-то лётчики, всего человек семь или восемь, уже втиснулись в «уазик», и мне просто не хватает места. Почему-то им всем необходимо ехать на КПП, или в штаб, или ещё неизвестно куда.
Я начинаю волноваться, объясняю, как, где найти сына, как узнать его.
А ведь я даже не знаю во что он будет одет!..
— Да успокойся ты! Москва — ещё не вся Россия. Найдём, привезём. Не волнуйся.
Они, с трудом вжавшись, захлопывают дверцу машины, уезжают.
Чёрт его знает, что происходит!
А может быть, Господь Бог?
Может быть, именно он даёт мне ещё какое-то время побыть вместе с ней?
Она совершенно не удивляется, увидев меня снова, она радуется.
Вещи уже все выгружены из самолётов.
В ожидании автобусов японцы разбрелись по бетонному полю небольшими группами.
К нам подходит переводчик.
— Ты хотел поговорить с ней? Говори, я переведу.
— Да мы уже поговорили. Спасибо, уже не надо.
Но она что-то говорит, трогает мою длинную, давно не стриженую бороду, смеётся.
Переводчик тоже усмехается.
— Она говорит, что ты похож на русского медведя.
— Thank you…
Мы смеёмся вместе. Она говорит ещё, он переводит:
— Спрашивает, почему ты не поехал за сыном? Она хотела бы его увидеть.
— Я тоже очень хочу его увидеть. Мы не виделись девять месяцев. Его должны привезти пилоты. Если вы к тому времени не уедете, конечно, она увидит. И ещё переведи ей, что она похожа… Скажи ей, что она похожа на очень далёкую, но очень яркую звезду, которая светит всегда. И ночью, и днём, и в любую погоду. И не только светит, но и согревает.
Он долго переводит.
Она серьёзно, внимательно слушает, потом берёт меня обеими руками за бороду, слегка дёргает её, и мне кажется, что в её глазах блеснула искорка слезинки.
— Ну, вот!.. Вай-вай-вай-вай!.. — начинаю дурачиться я, беру её за талию, кружу, как будто в танце.
Она прильнула ко мне. Взяла мою руку.
Переводчик понимающе кивает, отходит.
Мы идём по бетонному полю, подходим к его краю и шагаем дальше.
Мы оказываемся в редком берёзовом лесочке. Под ногами шуршит трава. Где-то поблизости громко и часто стучит дятел.
Когда-то мы гуляли в таком же лесу…
Нет, не в таком. То был другой лес.
Я срываю берёзовый листок, дарю ей — на память.
Она тоже срывает листок, дарит мне.
Мы счастливы.
У самолётов появились автобусы, началась погрузка.
Нужно возвращаться…
Мы идём рядом, не касаясь друг друга, не глядя друг на друга.
Мы счастливы.
Мы стоим у автобуса, смотрим друг другу в глаза, улыбаемся.
Мы счастливы.
Она садится в автобус последней, из окна машет мне рукой.
Мы счастливы.
Машут руками и другие, прощаются.
Автобус уезжает.
Я остаюсь один. Вокруг — ни души. Ни пилотов, ни охраны — никого.
Я один, с двумя пустыми самолётами, на бесконечном бетонном поле, рядом с редким берёзовым лесом, с высоким ярким солнцем над головой, в оглушающей, звенящей тишине…
Мы счастливы!..
Вдалеке появляется «уазик».
Я волнуюсь перед встречей с сыном, я волнуюсь — нашли его, не нашли.
Он первым выскакивает из машины, распахнув руки, бежит мне навстречу.
— Па-а-па-а-а!..
Мы обнимаемся, целуемся.
Пилоты подносят его чемодан. Мы идём к самолёту.
Я вываливаю перед ним японские подарки, сладости.
Он рад, удивлен, заинтересован необычными упаковками.
Он жует конфету и серьёзно, по-взрослому, спрашивает:
— Ну, как твои дела?
— Нормально. Вот видишь, я — счастлив.
— Да? Я — тоже.
Он прижимается ко мне. Мы обнимаемся, и летим домой.
Перед Новым годом я получаю из Японии письмо. В нём обычная поздравительная открытка с типографским английским текстом и фотография.
Я с длинной, давно не стриженой бородой, стою под сводами салона самолёта, обнимаю немолодую уставшую японку.
Мы смотрим в объектив и улыбаемся.
Мы счастливы.
Глядя на эту фотографию, я думаю о судьбе, о счастье, вспоминаю нашу встречу, свои сны, службу на Северном флоте, мичмана Щура, и…
Япона мать!..
Для отправки комментария вам необходимо авторизоваться.
© 2011 Ростовское региональное отделение Союза российских писателей
Все права защищены. Использование опубликованных текстов возможно только с разрешения авторов.
Создание сайта: А. Смирнов, М. Шестакова, рисунки Е. Терещенко
Все тексты сайта опубликованы в авторской редакции.
В случае обнаружения каких-либо опечаток, ошибок или неточностей, просьба написать автору текста или обратиться к администратору сайта.
Комментарии — 0