(Сочинения в 2-х частях)
Утром на площадке заводского аэродрома два самолёта АН-24. Один из них должен был быть грузопассажирский, другой пассажирский. Что-то, как всегда у нас бывает, не получилось. Оба самолёта грузопассажирские, то есть сидячие места (жесткие лавки) вдоль бортов. Посередине пустое место для груза.
В извинение за некомфортабельность предстоящего полёта между самолётами на бетонке стоят два ящика шампанского, присланные городским начальством. Это по-нашему, по-русски.
Я прогуливаюсь мимо ящиков от самолёта к самолёту, жду.
Подходит один из пилотов, обращается ко мне:
— Командир, уже время. Где ж твои китайцы?
— Японцы.
— Ну, японцы, какая разница. Где ж они есть?
— Приедут. Может, после вчерашнего проспали.
— А что, банкет был?
— Был.
— Ну и как?
— Нормально.
— Понятно.
Он с завистью смотрит на шампанское.
Из-за деревьев заводского парка появляются автобусы.
Кстати, парк этот — одно из исторических мест Таганрога, к сожалению, отделённых от города заводским забором. Именно здесь находился некогда знаменитый таганрогский Карантин. Именно это место описано А.П. Чеховым в некоторых рассказах и повести «Степь». Попадая сюда, поражаешься разнообразию и соседству хвойных и лиственных деревьев. Кажется, подобные растения никогда не могли появиться в нашей местности. Некоторая запущенность, неухоженность парка создаёт впечатление настоящего дремучего леса. Здесь же находится заводской профилакторий.
Рядом с парком громадные ангары, цеха, взлётная полоса, но, чуть зайдя за деревья, забываешь, что ты на территории авиационного завода, остаёшься наедине с природой и вдыхаешь чистый, наполненный кислородом и тишиной, воздух.
Автобусы подъехали к самолётам. На бетонку выгружаются вещи, выходят ещё сонные японцы.
Я поражаюсь обилию громадных чемоданов, баулов, ящиков и коробок. Так вот зачем нужен был грузовой самолёт.
— Откуда же столько вещей? Они что, скупили пол-России? — спрашиваю у переводчика.
— Наоборот. Всё своё вожу с собой. Даже продукты на весь месяц свои привезли. Нашим не доверяют. Они ведь уже месяц в России. В трёх городах гастролировали. Таганрог последний. Теперь домой. Я их завтра в Шереметьево провожаю, и, слава богу, свободен. Буду отдыхать.
Я говорю ему о замене самолёта, объясняю происхождение шампанского.
Он понимающе кивает, — не впервой, уже привыкли, — идёт объяснять японцам.
Некоторые из них здороваются со мной, как со старым приятелем:
— Са-шья!.. Good morning!..
— Good mooning…
Исики я не вижу. Она ещё где-то в автобусе.
Начинается погрузка в самолёты.
Японская молодёжь лихо шныряет по трапам открытых хвостовых люков, затаскивая вещи. Некоторые из пожилых японцев тоже волокут огромные чемоданы на колёсиках. Другие в ожидании стоят у автобусов.
Громадное, на первый взгляд, пространство внутри самолётов быстро заполняется.
У меня возникает опасение, что все вещи могут и не поместиться. Это в два-то самолёта!
— Ничего, утрамбуем, — успокаивает переводчик. — Правда, на таких мы ещё не летали. Сюда летели на «ТУ». Ничего, как-нибудь…
Пилоты стоят в сторонке. С любопытством наблюдают за суетой вокруг самолётов, не вмешиваются.
Поднимаюсь в один из самолётов, что-то подсказываю, помогаю. Надо же создать впечатление, что не зря я тут появился, не по своей прихоти лечу — сопровождаю.
Помогаю затащить огромный тяжёлый ящик, то ли с аппаратурой, то ли с реквизитом, а может быть, действительно с продуктами.
— Са-шья!.. Са-шья!.. — слышу целый хор голосов у другого самолёта.
Поворачиваюсь, вижу Исику. Она машет мне рукой. Другие японцы, которые хором помогали ей позвать меня, тоже машут, радуются.
Я поднимаю руку, отвечаю на приветствие, пытаюсь жестами объяснить, что сейчас подойду.
Ящик с трудом затащили. Иду к Исике.
Она уже в самолёте, улыбается. Здороваемся, целую ей руку. При помощи жестов пытаюсь объяснить:
— I… Me fly… to you Moscow!.. Нет, не так. I shall fly… with you in Moscow! Я полечу с вами в Москву!..
— O-o-o! Yes!.. — понимает, радуется.
Прошу оставить место рядом с собой, — кивает.
Опять занимаюсь погрузкой, помогаю.
Она садится в хвосте самолёта, вижу рядом свободное место. Мне приятно.
Погрузка окончена. Всё пространство, от лавки до лавки, заполнено. Японцы сидят, поджав ноги. Ни вытянуть ноги, ни пройтись.
— Ничего, потерпят, — говорит переводчик. — Тут лёту-то всего два часа.
— Даже меньше.
Считаем по головам японцев. Сначала в одном самолёте, потом в другом.
Что-то не сходится.
— Мужики, лететь пора. Время… — подгоняют пилоты.
— Сейчас, сейчас.
Пересчитываем, — опять не сходится.
На четвёртый раз сошлось.
Предлагаю ему лететь со мной, в том самолёте, где Исика.
— Нет, я с молодёжью, я уж всё время с ними. Да и в каждом самолёте должен же быть кто-то из русских. Мало ли что. А в чём дело?
— Да я поговорить хотел, побеседовать.
— Так ведь там много говорящих по-русски. Они же русской литературой занимаются, преподают. Даже профессора есть.
— Ну, ладно, полетели…
Замечаю, что оба ящика с шампанским погрузили в самолёт с молодёжью. Приходится один забирать. Тащу ящик в самолет, в котором Исика.
— Ну, что? Полетели? — кричит пилот, выглядывая из кабины.
— Да, всё! Полетели!
Но вместо того, чтобы скрыться в кабине, он начинает пробираться к хвосту самолёта.
Сначала он пытается протиснуться между вещами и сидящими японцами, наступая им на ноги и даже присаживаясь на их коленки. Потом карабкается на груду вещей, наступая грубыми советскими ботинками на хрупкие японские чемоданы, баулы, коробки.
Японцы с недоумением наблюдают за ним, переглядываются.
Наконец, он неловко спускается с вершины этой груды вещей в хвосте самолёта, достаёт из-под лавки кусок какой-то трубы, куда-то его вставляет и, уперевшись обеими ногами в стенку, начинает делать глубокие приседания, держась за конец трубы и опуская его, затем снова поднимая. В такт этим качаниям самолётный люк начинает медленно закрываться.
Вместе с люком, так же в такт, поднимаются со своих мест и японцы. Все! Их лица выражают радостное удивление, ожидание чуда, восхищение. Они не выдерживают до полного закрытия люка. Всеобщий громкий возглас радости, аплодисменты заглушают шум моторов. Они счастливы, как дети, кричат, пытаются подпрыгнуть, смеются. Русская техника поражает их воображение.
Мне немного обидно за державу, но я тоже смеюсь, передаю бутылки шампанского.
Смущённый пилот прячет трубу под лавку, карабкается назад, но его огромные ботинки, вдавливающие чемоданы и коробки, уже не вызывают недоумения и возмущения. Кто-то похлопывает его по плечу, кто-то пожимает руку, кто-то достал блокнот, записывает.
Как будто специально для усиления впечатлений от процедуры закрывания люка и подчёркивания контраста, Исика достаёт из маленькой дамской сумочки миниатюрный фотоаппарат, ноготком мизинца нажимает какую-то кнопочку, и из этого миниатюрного фотоаппарата автоматически выдвигается объектив.
Но она не думает о контрасте, она предлагает сфотографироваться.
Для отправки комментария вам необходимо авторизоваться.
© 2011 Ростовское региональное отделение Союза российских писателей
Все права защищены. Использование опубликованных текстов возможно только с разрешения авторов.
Создание сайта: А. Смирнов, М. Шестакова, рисунки Е. Терещенко
Все тексты сайта опубликованы в авторской редакции.
В случае обнаружения каких-либо опечаток, ошибок или неточностей, просьба написать автору текста или обратиться к администратору сайта.
Комментарии — 0