(Сочинения в 2-х частях)
Он в кабинете ждёт меня. Только увидел, даже поздороваться не успел:
— Батюшки! Что случилось?
— Да ничего… А что такое?
Глянул я на себя в зеркало, и даже смешно стало. Хорош герой получился, хоть сразу, без репетиций, на сцену выводи: по морде кровь размазана, на подбородке ссадина, а вместо левого глаза щелочка. Я в горячке и не почувствовал, что он у меня заплывает.
— Да вот, — говорю, — мешок с кулаками развязался, а я отскочить не успел. У вас пятачка не найдётся, на глаз приложить?
Он мелочь из кармана достал.
— Нет, пятака нету. Сейчас, погоди.
И вышел из кабинета.
Я смотрю на себя в зеркало, любуюсь. Это ж теперь, как минимум, недели две с фингалом ходить. Вот тебе и все репетиции, вот тебе и напросился на роль, в общем, отыгрался.
Вернулся Владимир Станиславович, вместо пятака молоток принёс. Приложил я его к глазу, и то ли от молотка, то ли от расстройства, что теперь и разговаривать не о чем, из носа опять кровь хлынула. Он совсем перепугался, на диванчик меня уложил, платок свой из графина намочил, протянул мне. Я голову запрокинул, платочек к переносице приложил. Лежу с молотком, с платочком, отдыхаю.
Он рядом сидит, волнуется.
— Может, скорую вызвать?
— Да что вы? Зачем?.. Сейчас пройдёт.
Полежал минут десять, кровь остановилась.
— Мне бы умыться…
— Пошли.
Пришли в гримёрку. Умылся я, почистился, пора и честь знать. Разговаривать всё равно не о чем, не проситься же на роль в таком виде.
— Пойду я. Спасибо вам. Уж извините, что так получилось.
— Может, тебя домой отвезти?
— Нет, сам доеду. Спасибо.
Он меня до вахты проводил, попрощались, и потопал я, не очень гордый, но красивый.
Чего приходил, зачем приходил, он так и не понял. Впопыхах и спросить не успел. Да я бы правду и не ответил.
Так с театром тогда ничего и не получилось. Зато в любовных делах преуспел. Шрамы, как известно, украшают мужчину. Пассия моя, как будто даже выше ростом стала от гордости, нежность у неё особая ко мне пробудилась и всё такое прочее, а я, наоборот, охладел, как будто она в моей театральной неудаче виновата. Вскоре и расстались.
Только через годы рассказал я Владимиру Станиславовичу, зачем тогда приходил.
— А если бы я тогда нормальный пришёл, не после драки, взяли бы?
— Ну, не знаю. Скорее всего, разрешил бы на репетиции приходить, а там было бы видно.
Но, значит, не судьба была тогда в спектакль к нему попасть. Да и потом тоже.
Мы лежим в тёмной комнате, он на тахте, я на небольшом диванчике. Опять был спор: кому где спать. Видно так уж повелось, что в этих спорах я всегда одерживаю победу. Что же касается всего остального… Сколько же я узнал от него за эти, в общем-то, нечастые наши встречи! Сколько же он помог мне понять в жизни, в профессии!
Несмотря на усталость и выпитый коньяк, не спится.
Мы вспоминаем Таганрог, в котором я тоже не был уже около года, вспоминаем его спектакли, актёров. Я ещё не знаю, буду ли я теперь опять в Таганроге или судьба занесёт меня в какой-нибудь другой театр. Но то, что я буду в театре, сомнений не вызывает. Ведь что я знаю и умею лучше всего? Только всё то, что касается театра. Уж в этом деле вполне профессионалом могу себя считать. Можно сказать, всё прошёл, всю технологию, от гвоздя до буквы, не только в афише, но и в билете. И декорацию своими руками сколачивать приходилось, и песни к спектаклям писать, и пьесы, и сценарии, и играть, и ставить, и спектакли продавать, и весь театральный процесс организовывать. А вот, поди ж ты, рядом с ним, как и прежде, чувствую себя тем же, неопытным, безусым мальчишкой. И чем больше слушаю его, тем больше мне хочется его слушать. Какой там к чёрту сон!..
Я прошу его дать обещание непременно приехать на разовую постановку в театр, в котором я буду работать.
— Не знаю, сие от меня уже полностью не зависит.
— Но почему?
— Банальная причина под названием — язва. Врачи говорят, что нужно оперировать, а я всё тяну. Сколько ещё протяну неизвестно, но, похоже, всё равно под нож ложиться придётся.
Я настаиваю и, в конце концов, он даёт такое обещание, при условии, что не помешает язва.
Утром он выходит меня провожать. Мы стоим у машины. Привычным широким жестом он обнимает меня, целует в щёку.
— Ну, счастливо!.. Дай тебе бог!..
— И вам тоже. Лечитесь. Я очень хочу поработать с вами, ведь вы единственный мой режиссёр. Актёром, конечно, уже не получится, но хоть на репетициях посижу. До встречи…
Прошло три года.
Я опять, уже в который раз, работаю в Таганрогском театре. Я звоню ему в Москву, чтобы пригласить на разовую постановку. В Таганроге его знают, в Таганроге его помнят. Это будет непременно хороший спектакль. У него не бывает плохих спектаклей. Но я не могу дозвониться, телефон не отвечает. Наконец, однажды вечером я слышу его голос.
— Здравствуйте, дорогой Владимир Станиславович!
— Здравствуйте…
Он не узнал меня, а, узнав, очень обрадовался.
— Спасибо, что позвонил, а то я последнее время как-то совсем от жизни оторвался. Никто не звонит, не заходит…
Я сразу же предлагаю ему приехать и поставить хороший спектакль. Он отказывается.
— Но почему?
— Да всё то же. Теперь уж, видно, пришло время. Буду ложиться на операцию. А что потом будет, одному богу известно.
Он расспрашивает о Таганроге, передаёт привет знакомым…
Меньше чем через год его не стало.
Умер он в Москве 30 августа 1995 года. И только через несколько месяцев весть о его смерти долетела до Таганрогского театра.
Умер он ровно через год после смерти бывшего директора театра Геннадия Евгеньевича Щёткина, в тот же день, в День освобождения Таганрога.
Да что же это за дата такая?!
Историки говорят, что в этот день Советские войска освободили город от немецко-фашистских захватчиков. Казалось бы, праздничная радостная дата. Но оказался эта дата очень печальной.
По крайней мере, для меня.
Для отправки комментария вам необходимо авторизоваться.
© 2011 Ростовское региональное отделение Союза российских писателей
Все права защищены. Использование опубликованных текстов возможно только с разрешения авторов.
Создание сайта: А. Смирнов, М. Шестакова, рисунки Е. Терещенко
Все тексты сайта опубликованы в авторской редакции.
В случае обнаружения каких-либо опечаток, ошибок или неточностей, просьба написать автору текста или обратиться к администратору сайта.
Спасибо за главу «мой режиссер» и о память о моём папе Владимире Станиславовиче Цесляке. Сердце сжималось, когда читала, видела его как живого. Дала ссылку на ваш сайт своим детям, надеюсь, что им личность деда не безразлична и они прочтут. Младший Дмитрий похож на деда, в этом году стал артистом. Я ему пыталась рассказывать о деде, но ваш рассказ его должен дополнить в полной мере. Благослови вас Господь. С уважением, Лариса Негреева (Цесляк). Москва.