(Сочинения в 2-х частях)
Крышка магнитофона превращается в карточный стол.
Играющих обступают любопытные и сочувствующие. Периодически раздаются то возмущённые, то радостные возгласы:
— Ай! Да кто ж при таком раскладе в бубну ходит?!
— А вот тебе и паровозик на пике!
— Черву неси, черву! Он к тебе в бубну сам придёт.
— Висты запиши, висты за безвзятие.
В разгар игры во двор вбегает Лёша. Галстук на нём сбился набок, мокрая от пота рубаха прилипла к телу, смятый пиджак свисает из-под мышки.
— Поехали! Быстро! Садимся! Автобус у ворот.
Никто не двигается с места, даже не поворачивается в его сторону.
— Поехали, поехали! Где остальные?
— Подожди, Лёша, тут на мизере четыре взятки горит!..
— Да вы что, с ума сошли?! Там дети уже ждут! И так полтора часа потеряли. Поехали!
После долгих уговоров, споров и криков магнитофонная крышка с розданными картами переносится в автобус.
Выясняется, что кто-то ушёл в магазин, кто-то спрятался от жары в здании театра, — попробуй найди его там, в гримёрках, кулисах и подвалах.
Заслуженная артистка, как всегда, проявляет инициативу, выбегает на центральную улицу и кричит поставленным профессиональным басом так, чтобы её было слышно в магазине, который находится через два квартала:
— Са-а-а-аша-а!.. Е-е-е-еде-е-ем!
Прохожие шарахаются в стороны.
Саша, услышав этот крик в магазине, краснеет, смущается и, оставив очередь, спешит к выходу.
Увидев его, заслуженная артистка радуется и кричит ещё громче:
— Е-едем! Е-едем! Давай бегом!
Саша, уже не смущаясь и не обращая внимания на любопытные взгляды прохожих, бежит к театру.
Наконец, все в автобусе. Автобус трогается.
Впереди долгий, душный, пыльный, изматывающий душу и тело, путь.
После этого пути играется весёлая детская сказка с песнями и танцами. Если ещё учесть, что действие сказки происходит зимой, — кто в овечьем тулупе, кто в бараньей шкуре, и даже замерзают в лесу, — то очень весёлая сказка получается.
После сказки предстоит такой же путь обратно.
Но на обратном пути автобус вдруг почему-то сворачивает с дороги, заезжает в лесополосу и останавливается.
— Что такое?
— В чём дело?
— Эй, домой-домой! Поехали!
Лёша приподнимается с переднего сиденья, поворачивается ко всем лицом, медленно надевает на мокрую рубаху мятый пиджак, поправляет галстук и говорит:
— Значит, так!.. У меня сегодня день рождения. Прошу всех присоединиться и отметить. Возражения есть?
— Не-е-ет!!!
Автобус взрывается радостными криками, поздравлениями.
Недоигранная пуля откладывается до следующего выездного.
Ни жара, ни усталость, ни жужжание мух не мешают радостной предзастольной суете.
Стол накрывается здесь же, в автобусе, на сиденье.
Настроение приподнятое. Никто никуда не спешит. Лишь водитель с тоской взирает на передаваемые в салоне стаканы и с шумом выплёвывает в окно сливовые косточки.
— Лёша, а сегодня много билетиков насобирал?
— Да какие там билетики!.. Здесь перечисление. На одном бензине пролетел. Наливай!..
Налили.
— Ну, за всё хорошее!..
Выпили.
— Лёша, а колбасу где достал?
— В ресторане.
— Это ж сколько там целый батон колбасы стоит?
— Да, неважно… Угощайтесь.
Горячая вонючая водка с удовольствием закусывается бутербродами с разомлевшей, водянистой варёной колбасой и подкисшими в пакете, мятыми фруктами.
— А вот раньше, когда в колхоз приезжали, после спектакля непременно банкет, — начинает заслуженная артистка. — И мясо на столе, и коньяк, и самогонка…
Разговоры, воспоминания. Кто-то возмущается распределением ролей в новом спектакле, кто-то рассказывает новый рецепт крыжовенного варенья.
Лёша одиноко сидит на переднем сиденье, печально смотрит на раскрытый портфель с бутылками.
— Наливай!..
В город автобус въезжает уже в вечерних сумерках. С задних сидений слышится чей-то тяжёлый храп. Кто-то мутными, невидящими глазами пытается разглядеть в окно по какой улице поехали. На многочисленных кочках и колдобинах Лёшина голова глухо ударяется об оконное стекло. Но он этого не чувствует. Глаза его закрыты. Расстегнутая рубаха обнажает волосатую грудь, на которой покоится распущенный галстук.
В автобусе тихо, размягчённо и угарно. Лишь позвякивают где-то на полу пустые бутылки, да слышится негромкий мужской пьяный фальцет:
— А молодец, всё-таки, Лёша. Не зажал день рождения. Мог бы и не сказать ничего.
— Ну, что ты, — отвечает ему густой женский бас. — Лёша человек театра. Старая школа. Хоть он и пьяница, но — наш человек, театральный. Дай ему бог здоровья…
Хоронили Лёшу тихо и спокойно.
Не было ни слёз, ни причитаний, ни суеты, ни громких речей.
Собрались на улице у двери его дома несколько малочисленных групп. Кроме театральных, были и другие, незнакомые, с испитыми, грубыми лицами, в поношенной, рваной одежде, те, с которыми последнее время своей жизни он общался чаще и которым был ближе.
Молча вынесли гроб, погрузили в катафалк.
Не было ни машин, ни автобусов.
Кто-то всё же сел в катафалк, чтобы вынести гроб на кладбище.
Остальные стали медленно расходиться, чтобы где-то, в своём кругу, помянуть его усопшую душу.
Через некоторое время прошёл слух, что кто-то якобы передал в театр чуть ли не целый чемодан старых, неиспользованных, билетов.
В бухгалтерии всполошились, — это грозило серьёзной ревизией и шумными последствиями.
Но ревизии не было, со временем всё успокоилось и забылось. А куда подевались билеты, — кто ж знает? Может быть, их вообще не было.
Забылись и Лёшины выездные, лишь иногда, при виде группы ребятишек, попарно идущих вслед за воспитательницей в театр, кто-нибудь из старых актёров грустно скажет, ни к кому не обращаясь:
— Эх… Мальчик, не мни билетик…
Для отправки комментария вам необходимо авторизоваться.
© 2011 Ростовское региональное отделение Союза российских писателей
Все права защищены. Использование опубликованных текстов возможно только с разрешения авторов.
Создание сайта: А. Смирнов, М. Шестакова, рисунки Е. Терещенко
Все тексты сайта опубликованы в авторской редакции.
В случае обнаружения каких-либо опечаток, ошибок или неточностей, просьба написать автору текста или обратиться к администратору сайта.
Комментарии — 0