(Сочинения в 2-х частях)
Но это всё в основном до начала перестройки происходило, в так называемые застойные времена. Потом же…
«Всё смешалось в доме…»
Не только в доме, во всей стране всё смешалось.
Кто кроликом был, — в акулу вдруг превратился, кто с волками по-волчьи выл, — слоном сделался, а некоторая мелкая живность просто повымирала.
Но самое главное, никто ничего понять не успел, не смог, не…
Это у Ленина революционная ситуация была, когда низы не хотели жить по-старому, а верхи не могли управлять по-новому. В наше время, как раз наоборот получилось: верхи по-старому управлять не хотели, а низы от новой жизни шарахались.
Наверху законы новые стали сочинять, а что с этими законами делать, внизу и понятия не имели. Мало того, и разобраться в этих новых законах невозможно стало, так как все верхи в законотворчество ударились. Каждая ветвь власти (оказалось, что власть ещё и не одна, а много ветвей у неё), и государственная, и юридическая, и криминальная, и местная, не говоря уже о законодательной, стали новые, удобные для себя законы строчить.
Сегодня новый закон вышел, а завтра к нему пояснение, разъяснение, дополнение. Послезавтра — дополнение к разъяснению. Ещё через день — пояснение к дополнению. Потом ещё разъяснение к пояснению. И так далее. Каждая власть все другие переплюнуть старается.
В общем, всем понятно, что ничего не понятно.
А как жить? Ведь не только власти между собой в законах запутались, простой, нормальный человек, который испокон веку святые заповеди соблюдал, и тот не знает, что ему теперь можно делать, чего нельзя, что он теперь обязан, и что кому он теперь должен.
То же самое и в театре.
Из столицы слухи доходят о контрактах с каждым актёром, о договоре театра с городом. Где ж во всём этом разобраться, как не в самой первопрестольной?
Понятное дело — надо ехать. И, как всегда, срочно. Сегодня дозвонился в министерство, договорился о встрече, на кафедру экономики ГИТИСа позвонил, — может, там что толковое, нужное объяснят, а завтра уже лететь надо.
Что такое дефицит помните?
А как с билетами на поезда, на самолёты было?
Это теперь подходишь к кассе, спрашиваешь, когда бы тебе лучше улететь, так и посоветуют, и запишут тебя, и попросят в другой кассе не покупать, а сюда же подойти, и чуть ли не билет тебе уже приготовят.
А тогда…
Приезжаю в Ростов в аэропорт. Подхожу к кассе.
Сидит за окошком эдакая болоночка, ухоженная, вся в завитушках, язычок розовенький, глазки под чубчиком спрятаны.
— Здравствуйте!
— Здравствуйте!
— Девушка, миленькая, мне срочно в Москву улететь надо. На самый ближайший рейс есть один билетик?
— На ближайший рейс в следующем месяце, десятое число. Будете брать?
— Нет, спасибо, мне сегодня надо.
— Тогда идите в восьмую кассу. Там, если кто сдаст или на регистрацию не явится. Может, повезёт.
Ищу восьмую кассу, — нет её. Правда, в одном месте толпа стоит. Подхожу ближе — понятно. Это у восьмой кассы. Все ждут, кто билеты сдавать будет. И всем почему-то непременно в Москву понадобилось.
Компьютеров тогда ещё и в помине не было. Билеты вручную выписывали, а из кассы возврата ножками несли сведения в кассу, которая перед вылетом продаёт.
Иду к кассе возврата. Там таких хитрых тоже достаточно — ждут. С рук билет не купишь, там же фамилия указана, паспорт, только через кассу. Но можно договориться с тем, кто сдать хочет: родственник вместо меня полетит, на него билет перепишите и тому подобное. Вот и выстроилась очередь потенциальных родственников.
Но и мы не лыком шиты, знаем, что делать.
К начальнику отдела перевозок идти надо. На этот случай и письмецо заготовлено. На красивом бланке театра: так, мол, и так, уважаемый товарищ Начальник, на Вас вся страна смотрит, и театр убедительно просит оказать содействие в срочной отправке по неотложной надобности в город Москву, столицу нашей Родины, заместителя директора театра…
В общем, красиво написано, подпись, печать.
Захожу в приёмную.
Сидит за столиком секретарша — экземпляр экзотический. Не в том смысле, что на экзотическое животное похожа, а в смысле… свинья свиньёй. Глазки маленькие, реснички длинные, подкрашенные, ручки коротенькие, вся кругленькая, жирненькая, шеи вовсе нет, голова прямо в туловище переходит, и от подбородка непонятно, то ли грудь в несколько рядов друг на друге лежит, то ли живот многослойный. Вместо носа пятачок, как полагается, можно сказать, даже пятак целый, под ним рот. Губки тоненькие, в ниточку. На нескольких подбородках волосики растут, редкие, но чёрные и длинные — щетина. Бумаги перебирает и, кажется, даже похрюкивает.
На двери кабинета, как полагается, табличка медная: должность хозяина, фамилия, имя, отчество.
Улыбаюсь открытой, располагающей улыбкой:
— Здравствуйте! Иван Петрович у себя?
— Он занят, — не сказала, прохрюкала, не взглянув.
— Спасибо. Я подожду…
— Не надо ждать, он не принимает.
— Понимаете, мне очень срочно…
— Приём по понедельникам с четырнадцати до шестнадцати.
— Мне не на приём. У меня к нему дело…
Маленькие глазки уставились на мою улыбку, не оценили её, просверлили тонкими, острыми буравчиками.
— А вы откуда?
— Я из Таганрога…
Удивилась.
— А зачем?
— По делу.
— По какому делу?
— По срочному. Я замдиректора театра. Мне с ним нужно переговорить…
— О чём?
Понимаю, что, если признаться, зачем он мне нужен, дальнейший путь будет отрезан. Продолжаю улыбаться:
— Это секрет.
— Вам билет нужен?
Откровенно врать, что билет мне совершенно не нужен, тоже как будто нельзя.
— Да, понимаете, мне в Министерство… У меня вот письмо к нему…
Взглянула, читать не стала, прохрюкала:
— Идите в кассу. Он вам ничем не поможет.
Разговор окончен. Дальнейшие объяснения бессмысленны. Но продолжаю улыбаться, стою, жду.
Для отправки комментария вам необходимо авторизоваться.
© 2011 Ростовское региональное отделение Союза российских писателей
Все права защищены. Использование опубликованных текстов возможно только с разрешения авторов.
Создание сайта: А. Смирнов, М. Шестакова, рисунки Е. Терещенко
Все тексты сайта опубликованы в авторской редакции.
В случае обнаружения каких-либо опечаток, ошибок или неточностей, просьба написать автору текста или обратиться к администратору сайта.
Комментарии — 0