Я ВСЕХ ВАС БЕЗУМНО ЛЮБЛЮ

Часть I. Театральный дивертисмент

(Сочинения в 2-х частях)

УВЕРТЮРА

Оставить комментарий

Раньше считалось, что оптимальный срок работы главного режиссёра в одном городском театре четыре года. Уж из каких расчётов это получилось, не знаю. Может, были такие научные расчёты, а может, в результате практических опытов выяснили. Но продержался ты главным режиссёром в одном театре четыре года — всё нормально, значит, можешь, значит, тянешь на главного. Можно и в министерство приехать, и другой театр тебе предложат, и всё заново начнёшь. Если же тебя раньше «скушали», то и в министерстве на тебя косо смотрят, и другой театр попросить у самого язык не поворачивается. Могут, конечно, предложить, но уж либо где-нибудь у чёрта на куличках, в такой тьму-таракани, что света белого не взвидишь, либо уж такой театр, где коллективчик похлеще прежнего. Поезжай, мол, продержись четыре года, реабилитируйся. Если продержишься, честь тебе и хвала, работай дальше, а если опять не получится, извини, брат, лучше веники вяжи.

Вот такой, можно сказать, естественный отбор был.

С другой стороны, если вспомнить об аналогиях, как будто и неплохо каждые четыре года партнёра или партнёршу менять.

А, мужики? Как вы к этому делу?

Впрочем, об этом чуть ниже. О любви потом.

Так вот, главный режиссёр провинциального театра должен был выпускать в год не менее двух своих спектаклей, а театр, под его руководством всего семь-восемь. И получалось, что за четыре года ставил главный режиссёр всего семь-восемь спектаклей, то есть практической работы с актёрами набегало всего лишь один год. Так ведь ещё не во всех пьесах тридцать два действующих лица. Бывало, что, за четыре года работы главного, некоторые актёры ни в одном спектакле с ним так и не поработали. И не потому, что плохие актёры. Просто руки не дошли, времени не хватило. Не дождались актёры своей роли, упорхнул главный в другой театр. А из другого театра новый главный прилетел. Теперь опять жди.

Потом и эти четыре года стали необязательны. Продержись сколько сможешь, всё равно министерство тебе уже не помощник. В смысле поиска работы. Времена поменялись. Теперь уже не прикажешь, не пошлёшь тебя в театр, не дашь команду городским властям по телефону грозным голосом, теперь другие заботы. Ты уж как-нибудь сам мыкайся, ищи, где приткнуться.

Редко теперь встретишь провинциальный театр, где есть главный режиссёр. Встречаются художественные руководители — это такую должность для ведущих актёров придумали: сам играю, сам руковожу; есть даже творческие, то есть актёрские коллегии, руководящие театром (кто бы объяснил, как в искусстве можно коллегиально руководить!), а вот главные режиссёры, да и вообще режиссёры, в большинстве своём либо профессию поменяли, либо одноразовыми постановками кормятся.

А что у нас ещё одноразовым бывает? Правильно, шприцы, да, извините за выражение… Прежде изделие № 2 называлось. И очень похоже получается. Можно сказать, полная аналогия. Сегодня укололись или …, а назавтра, кроме ломки или воспоминаний, ничего не осталось. Да и воспоминания-то не всегда.

А где же дети?!

Конечно, поставить в театре спектакль может мало-мальски опытный актёр. Иногда это получается даже неплохо. Конечно, стремиться и пытаться руководить театром может не только актёр, но и директор, и его секретарша, и вахтёр, и вообще кто угодно, но всё-таки…

Известное выражение: все актёры — это дети, но сукины дети. А театр с этими детьми получается вроде бы, как семья. И если роль отца в этой семье больше подходит директору театра, то роль матери, конечно, главному режиссёру. Без него любой театр, как ни крути, — сирота.

А вот теперь — стоп. Теперь уже без пива. Теперь о главном.

Конечно, актёра надо, необходимо любить. Любить сильно, самозабвенно и всей душой. Любить, несмотря ни на что. А разве может актёр не любить режиссёра? Ведь только в результате взаимной любви что-то может появиться на этот свет. А уж что там появится… Но ведь хочется, всем хочется, чтобы появилось непременно что-то хорошее.

Но если актёр плох, бездарен, если он интриган и кляузник, можно его не любить?

Угадайте с одного раза.

Если режиссёр тупой диктатор, не имеющий ни одной собственной идеи, копирующий чужие спектакли, часто и крепко пьёт, грубит актёрам и упивается собственной властью; или наоборот, слаб и мягкотел, декларирует массу идей, порой исключающих друг друга, но не одну не может довести до ума. Его можно не любить?

Угадывайте.

А вахтёра, который позволяет нарушать, и сам нарушает распорядок?

А радиста, не разбирающегося в аппаратуре и не способного включить магнитофон точно на реплику?

А таксиста, который всю жизнь прокатал по городу, но так и не знает, что существует в городе театр?

Да-да, и его можно ли не любить?

А того, кто давным-давно захлопнул эту книгу и ушёл за пивом?

Да-да-да! И таксист, и тот, кто ушел, и все остальные, сюда же относятся, к тому же вопросу. И если вы до сих пор думаете, что всё написанное выше только о театре, то ничего вы ещё не поняли.

Древняя, избитая, банальная, примитивная до глупости истина: весь мир — театр! Но, рассматривая театр в окружающем его мире, нельзя не заметить, что сам театр является уменьшенной моделью страны, государства, в котором он находится. Как глядя на маленький макет декорации будущего спектакля можно увидеть концепцию режиссёрского решения и даже основные мизансцены, точно так же, рассматривая жизнь одного театра, можно увидеть всё, что происходит в государстве. Все процессы, происходящие в стране, не только влияют на деятельность любого театра, но и с поразительной точностью повторяются в масштабе небольшого творческого организма. Иногда некоторые события происходят даже раньше и, анализируя их, вполне можно предсказать, что завтра, или в ближайшее время, произойдёт в масштабе всей страны: смену правительства или главы государства, какие люди придут к власти, а каких ожидают, если не полная дискриминация, то унижение, нищета и забвение.

Повторяю: социальные и даже природные катаклизмы можно не только проследить, но и предсказать, рассматривая жизнь одного маленького провинциального театра. Просто нужно увидеть это и понять.

Казалось бы, что особенного в одном, в общем-то, незначительном эпизоде, когда ортодокс-коммунист, бывший «солдат партии», уехавший в Израиль и проживший там не один год, вдруг возвращается в Россию? Да ничего особенного. Просто потянуло старика перед смертью в родные пенаты, одолела ностальгия. И на первый взгляд, нет здесь никакой связи с тем, что после некоторого затишья, после осуждения, и чуть ли не запрещения, вдруг возрождается с новой силой, активизируется и уже составляет абсолютное большинство в Государственной Думе Коммунистическая партия. И причём тут Государственная Дума, и причём тут политика, когда этот ортодокс в своё время был лишь обыкновенным рядовым членом многомиллионной партии и политикой никогда не занимался, а теперь, на старости лет, ему и вовсе не до политики?

Простое совпадение, не более. Но, зная этого коммуниста и общаясь с ним на протяжении многих лет, смею утверждать: не простое это совпадение и есть тут определённая связь. Пусть не прямая, пусть опосредованная, пусть даже фатальная, но есть. И уж никак не случайная.

Или когда рабочий трубопрокатного цеха вдруг становится директором театра и занимается в первую очередь строительством нового шикарного кабинета, созданием собственного имиджа, а не делами театра. Разве это не социальное явление? Разве по всей стране, при катастрофическом её обнищании, не появляются шикарные офисы с евродизайном и кричащими иностранными названиями?

А бывший актёр, который был первым героем в труппе, которого знал весь город, и который сегодня торгует на рынке турецкими батонами? Разве это проблема одного театра или одного города?

А режиссёр, спектакли которого помнят зрители даже спустя четверть века, и который умирает в одиночестве и забвении?..

Против кого дружим, ребята?!

Главное, чтобы костюмчик сидел!

И тут выхожу я, весь в белом!

Мы артисты, наше место в буфете!

И т.д., и т. п.

Разве это только о театре?

Но повторяю главный вопрос: можно ли их всех не любить? И тех, кто в буфете, и тех, кто в белом, и тех, кто дружит. Именно любить, а не жалеть, сострадать и т. п.

Нет-нет, это я не к вам обращаюсь, не к тем, которые уже всё поняли. Это я у особо одарённых спрашиваю. Ведь их, особо одарённых, тоже необходимо любить, и они тоже хоть кое-что понимать имеют право. Вот я у них и спрашиваю: можно ли не любить тех, кто не с вами, кто против вас, кто вообще к вам никаким боком, всех этих актёров, режиссёров, вахтёров, таксистов, бывший и не бывших коммунистов, и вообще всяких там -оров и -истов.

Не слышу ответа!




Комментарии — 0

Добавить комментарий


Реклама на сайте

Система Orphus
Все тексты сайта опубликованы в авторской редакции.
В случае обнаружения каких-либо опечаток, ошибок или неточностей, просьба написать автору текста или обратиться к администратору сайта.