(Сочинения в 2-х частях)
Как мало я сказал о нём…
Как мало я сказал о нём, о ней, о них. Ведь каждое упомянутое имя — это не только человеческая жизнь, это целая эпоха, целая планета, целая вселенная.
А сколько ещё осталось не упомянутых!
О ком-то ещё не пришло время написать, о ком-то уже написано, да не вместилось в рамки этой книги, о ком-то, — чего греха таить! — и писать не хотелось. Но, если честно, не хотелось только когда начинал работу над этой книгой. Теперь хочется. Ей-богу, хочется.
Почему?
Да неужели непонятно?
И дело здесь даже не в названии этой книги. Всё началось гораздо раньше.
Кто в юности не грешил рифмоплётством? Рискну привести из давнего.
Не поэму пишу, не сонеты,
Просто мысли мои в письменах.
Пусть потомки не скажут про это:
«Ерунда…» или «Здорово! Ах!..».
Может быть, оголтелый историк,
Разбираясь во чреве моём,
Откопает потрёпанный томик
Под каким-то забытым старьём.
Разобрав по отдельным страницам,
Будет яростно даты сверять,
Не взирая на судьбы и лица…
Никогда мне его не понять.
Я пишу свои мысли сегодня,
Не стараясь ему угодить,
И зовёт меня воля Господня
За строкою строку выводить.
Не для толстых журналов стараюсь.
И стараюсь ли? Нет, я пишу
О себе, о судьбе и не каюсь,
Что у Господа много прошу.
Дай мне, Боже, весь мир, всю планету,
Всю вселенную дай мне понять,
Чтоб к единому в жизни ответу
Привела меня Истина-мать.
Что же есть в этом мире такое,
Для чего, кроме всей мишуры,
Жизнь даётся? И даже порою
Смерь бессильно стоит вне игры.
Для чего мы рождаемся в муках?
Для чего ежедневно живём?
Вряд ли здесь мне поможет наука.
Здесь ответ только в сердце моём.
Я нашёл этот ответ. Я понял главное:
— Люди!!! Любите друг друга!!!
Когда-то давно имел я наглость послать на суд классику советской драматургии Виктору Сергеевичу Розову свой первый драматургический опус. Вскоре получил от него доброе, даже тёплое, письмо. Кроме прочего, были там и такие строки:
«…Вы не графоман, это безусловно, но вы в плену нашей скверной драматургии. Её надо забыть. И ещё: обретите свободу. Когда вы её почувствуете, у Вас дух захватит, аж страшно сделается. Но и радость охватит. Тогда и писать можно…»
Прошло много лет, прежде чем понял я, о чём писал тогда Виктор Сергеевич.
— Свободен! — восклицает Мастер в финале вечного романа Михаила Афанасьевича Булгакова.
— Свободен! — повторяю я, и, действительно, аж дух захватывает.
Я знаю самое главное. Я знаю, ради чего стоит жить. Я знаю, почему не страшно умирать.
Я всех вас безумно люблю!
В конце любого музыкального произведения должен прозвучать финальный аккорд. В нотах после этого аккорда ставится жирная вертикальная черта, означающая конец произведения. Но иногда перед финальным аккордом ставится знак репризы. Это означает, что всё произведение, или хотя бы часть его, повторяется.
Я не пишу в Театральном дивертисменте финальный аккорд, не ставлю жирную вертикальную черту. Ведь я ещё так мало сказал о нём, о ней, о них…
Я ставлю знак репризы и перехожу ко второй части.
Для отправки комментария вам необходимо авторизоваться.
© 2011 Ростовское региональное отделение Союза российских писателей
Все права защищены. Использование опубликованных текстов возможно только с разрешения авторов.
Создание сайта: А. Смирнов, М. Шестакова, рисунки Е. Терещенко
Все тексты сайта опубликованы в авторской редакции.
В случае обнаружения каких-либо опечаток, ошибок или неточностей, просьба написать автору текста или обратиться к администратору сайта.
Комментарии — 0