(Сочинения в 2-х частях)
Вот так жили вы, жили, и вдруг попали в театр.
Вошли в зал, нашли своё место, сели.
Оркестр настраивает инструменты.
Из общей какофонии вы пытаетесь выделить отдельные инструменты: «Это скрипка-альт, это гобой, это виолончель, это… А что же это?.. Нет, уже не слышно…».
Трубач пытается лихо исполнить сложный пассаж. Не получается. Пробует ещё раз — опять неудача.
Долго и нудно тянет одну ноту контрабас.
«Ах, вот опять тот же звук! Кажется, это валторна… Да-да, валторна».
Вы в уютном кресле, в ожидании новых ощущений, эмоций, впечатлений, рассматриваете ложи, занавес, публику.
Вам рассказывали об этом спектакле, но мнения ваших знакомых о нём оказались прямо противоположны.
И автора вы не знаете, хотя кое-что вам о нём говорили, но опять-таки, единого мнения не было.
«А с чего это он вдруг начал сочинять? Непонятно. Небось, решил мир удивить. Ну-ну, посмотрим, послушаем…»
Вам пересказывали сюжет и оказалось, что некоторые эпизоды вы уже где-то слышали или видели. Как культурный человек, вы прекрасно знаете, что все сюжеты со времён Шекспира, и даже гораздо раньше, со времён создания Евангелия, переходят из одного произведения в другое. Различие лишь в том, как они изложены, в какой тональности, с каким аккомпанементом. Одним словом, вас интересует лишь музыкальное сопровождение.
Именно музыку вы собираетесь оценить со всей строгостью знатока, современника, очевидца, а может быть, и участника представляемых событий.
Что ж, в добрый час!..
— Это хорошо.
— Это плохо.
— Это великолепно!
— Это бездарно!
— Это прекрасно!!!
— Это ужасно!!!
— Сам дурак!..
— От дуры слышу!..
Разговор об искусстве.
— Который час? — спросил председатель месткома, и его ловкие руки замелькали над столом.
— Двадцать три ноль две, — ответил молодой актёр.
— Славненько, славненько. Сегодня мы раненько засели, — пробасила толстая актриса, член худсовета. — Ну, что? Полсотни?
— Да ну-у-у, — протянул молодой. — Тридцаточку.
— Эх ты, молодёжь!.. — осуждающе посмотрел на него председатель месткома. — Время-то ещё детское…
— Да, — поддержала его член худсовета. — В наше время до утра за столом работали, а потом ещё дневной спектакль играли или репетировали. Ну, ладно, пиши «сороковку». Чьё первое слово?
— Моё, — отозвался молодой.
— Кричи… — скомандовал председатель месткома.
Молодой грустно прошептал:
— Пас…
Председатель месткома бодро крикнул:
— Пика!
— Ну, поехали в пику, — пробасила актриса и подмигнула молодому.
Разговор после спектакля в фойе Красноярского театра.
Один из немногочисленных зрителей, явно приезжий, обращается к контролёру-билетёру:
— Спасибо огромное! Великолепный спектакль! Такое удовольствие получил!.. Но что же это у вас публика такая, некультурная, грубая?..
Контролёр-билетёр, интеллигентная пожилая женщина, со вздохом отвечает:
— Эх, дорогой вы наш зритель, чего же вы хотите?.. У нас ведь почти все, кто здесь срок отбывал, давно разъехались. Остались только те, кто их охранял да воспитывал…
— Из автобуса выходить по одному, медленно! Без вещей! Руки за голову! Становиться лицом к стене — вот к этому забору! Ждать! Не оборачиваться!
— Обыск, что ли будет?..
— Обязательно! И не возражать! Это вам не бирюльки, а тюрьма! Ждать, пока я не вернусь!
На вахте зоны строгого режима в комнате дежурного сидят замполит, начальник караула, старший опер. Они ждут артистов.
— Здравствуйте!..
— Здравствуйте! Очень рады…
Рукопожатия.
— А где ж артисты?
— Здесь стоят. Идите, принимайте. По описи… Вот список, паспорта.
Они выходят на крыльцо вахты.
От увиденного их лица вытягиваются, глаза расширяются, нижние челюсти опускаются.
Артисты, монтировщики, костюмеры, радист — стоят, как приказано: руки за голову, лицом к стене, не поворачиваются.
Первым не выдерживает замполит. У него начинаются судороги, из перекошенного рта вылетает только громкое:
— А-ах!.. А-ах!.. А-ах!..
Опер хватается за живот, приседает и издаёт звуки, похожие на визг поросёнка:
— Й-и-и!.. Й-и-и!..
Начальник караула громко хохочет, запрокинув голову.
Стоящие у стены не поворачиваются.
Звучит строгая команда:
— Руки держать за головой! Нале-е-во! На вахту бего-ом-м ма-арш!
Но они не побежали. Они всё поняли, и… набросились все сразу.
Кто-то держал за руки, кто-то колотил ладонью по спине, кто-то дёргал за бороду.
— Люди добрые! Спасите!.. Убивают!.. В карцер меня! Спрячьте в камеру! Убивают!.. Прошу политического убежища!..
Потом все смеются, здороваются, проходят в зону.
— Ну, ты придумал!..
— Ну и шуточки у тебя!..
— Тут и так от страха помереть можно, а ты ещё…
— А что мне оставалось делать? На вас же на всех лица не было. Испуганные, как будто вас в тюрьму везут не спектакль играть, а срок отбывать. Нужна же была какая-то разрядка. А теперь вот все улыбаются. Нормально?
— Нормально…
— И зеки совсем не страшные, вон в строю стоят, нас ждут. Не страшно?
Хор весёлых голосов:
— Нет!..
— Вот и хорошо. Теперь можно и работать…
Самый урожайный период в жизни актёра — Новый год, точнее новогодние утренники в детских садах и школах. Начинаются они примерно с двадцать пятого декабря и длятся почти до конца школьных каникул.
Судите сами, в те времена, когда зарплата среднего актёра была
Самая большая неудача для актёра, который «морозит», — попасть в новогоднюю сказку в театре. Это значит, что большинство утренников просто пропадёт. Приходится годами наработанные «точки» кому-то передавать, с кем-то договариваться. И неизвестно ещё, вернётся ли к тебе эта «точка» в будущем году.
Можно, конечно, срочно заболеть, но это опасно и чревато последствиями. Всё равно ведь узнают, что «морозил». Узнают и где «морозил», и сколько, и за сколько. Всё узнают. Это же — театр.
Тем, кто попадал в новогоднюю сказку, приходилось в самую горячую пору метаться между театром и детскими садиками. Иные умудрялись между сказками, начало которых в десять и в тринадцать, отыграв первую, съездить на такси в садик, «отморозить», и вернуться к началу второй. Поэтому сказки на зимних каникулах игрались обычно весело и, главное, быстро. У такой игры даже название появилось — «шахматка». Это когда на сцене не весь текст рассказывается, а как бы в шахматном порядке. Иногда из страницы текста оставались две-три, а то и одна фраза, а спектакль, который обычно шёл час двадцать, игрался минут за сорок.
А что оставалось делать?
Как говорится, тяжела и неказиста жизнь советского артиста.
Для отправки комментария вам необходимо авторизоваться.
© 2011 Ростовское региональное отделение Союза российских писателей
Все права защищены. Использование опубликованных текстов возможно только с разрешения авторов.
Создание сайта: А. Смирнов, М. Шестакова, рисунки Е. Терещенко
Все тексты сайта опубликованы в авторской редакции.
В случае обнаружения каких-либо опечаток, ошибок или неточностей, просьба написать автору текста или обратиться к администратору сайта.
Комментарии — 0