Я ВСЕХ ВАС БЕЗУМНО ЛЮБЛЮ

Банкет после очередного фестивального спектакля.

Ресторан «Волна».

Вход только по именным приглашениям.

Круг приглашённых строго ограничен. Работники театра предупреждены — мужей и жён не приводить.

Тем не менее, зал полон.

Кто-то всё же пришёл с мужем — ревнивый, одну не отпускает. Кто-то привёл жену: а куда ж я её дену. Кто-то даже привёл великовозрастного сына — ребёнка не с кем оставить.

Кроме участников спектакля, московских критиков, мужей, жён, взрослых детей работников театра, членов оргкомитета фестиваля, почётные места за отдельным столом занимает городское начальство. Местные бизнесмены, которые, собственно, и оплачивают этот банкет, рассаживаются среди актёров.

Современный вариант меценатства. В духе времени.

Если обратиться к бизнесмену с предложением, точнее с просьбой, вложить деньги в оформление спектакля, сразу звучит вопрос:

— А какую прибыль я смогу получить?

— Какую прибыль? Хороший спектакль.

— А деньги?

— Какие деньги?

— Те, что вложу в спектакль.

— Откуда деньги?

— Ну, ведь вы же продаёте билеты?

— Продаём. И получаем 5−7 процентов.

— Прибыли?

— Нет. От того, что вложено в спектакль.

— А какой смысл?

— Искусство… А смысла, в общем-то, действительно, никакого. Извините, спасибо, до свиданья.

Что же касается банкета — здесь всё понятно. Да это же просто по-русски, от широты души. Какая ж тут прибыль — тут престиж, уважение, и даже любовь народа, общение с бомондом, с городским начальством. Кстати, за одно с этим начальством в неформальной обстановке можно и вопросы кой-какие порешать. А это уже не просто прибылью пахнет, это иногда, может быть, и поважнее. В смысле перспективы и насыщенности того же прибыльного аромата.

Банкет — это святое, здесь потратиться не жалко.

* * *

На столах закуски, салаты, фрукты и, естественно, бутылки.

Диалог у входа в зал:

— Батюшки, это сколько ж всё это стоит?

— Ты чего? Улыбнись. Всё оплачено. Радуйся!

— Буду я радоваться, как же!.. Дома жена с детьми пшённую кашу без масла едят, а я тут обжираться буду…

— На этот случай пакетик надо иметь. Для излишков, так сказать. Кстати, я узнал, ещё будет горячее, так что холодные закуски можно поберечь. Пошли вон за тот столик, там, кажется, водки побольше стоит.

* * *

Банкет в разгаре.

Бутылки давно распечатаны. Некоторые из них уже опустошены и стыдливо выглядывают из-под столов. Отзвучали официальные дежурные тосты, и теперь каждый стол поднимает бокалы и рюмки по собственной инициативе, не дожидаясь общей команды.

Играет оркестр, заглушая шум вилок, тарелок, бокалов и громкие разговоры. К удивлению музыкантов, танцующих нет, каждый занят своей компанией, закуской и частыми тостами.

В зале появились официантки с большими подносами. Они разносят горячее, уносят пустые бутылки и тарелки.

Остатки буженины, салями, сыра, салатов перекочёвывают в пакеты, дамские сумочки и даже карманы.

Кто-то из начальства с рюмкой в руке переходит от столика к столику — старая партийная школа, профессиональная привычка. Даже в протоколах официальных банкетов предусматривалось. Должен начальник иллюзию создать, что лично с каждым из подчинённых на грудь принял, демократию показал. Народу это нравится.

Кто-то выходит из кухни, победно неся впереди себя две бутылки водки. Несколько человек, увидев победителя, поспешно направляются на кухню, в надежде повторить тот же манёвр.

Кто-то поднимается на эстраду, что-то говорит в микрофон. Его не слышно. Он поворачивается к музыкантам и знаками пытается остановить их, но оркестр с завидным упорством доигрывает мелодию до конца.

— Пожалуйста, пожалуйста, Зиновий Самойлович! Попросим!.. — кричит в микрофон незнакомый человек и начинает аплодировать, призывая всех присутствующих поддержать его.

На эстраде появляется маленький, тщедушный, но какой-то весь светлый и аккуратный, старичок.

Ресторанный шум немного стихает, и старичок начинает говорить. Говорит он ярко, интересно, с юмором. Видимо, он готовился к этому выступлению. Только вряд ли предполагал, что будет произносить свою речь в кабаке, перед подвыпившей, уже разгулявшейся публикой. Скорее, это выступление должно было прозвучать в театре, с трибуны, перед многочисленными любителями творчества Антона Павловича и профессиональными гробовщиками (официальными ценителями и толкователями) его живого литературного наследия. Но, то ли в регламент фестиваля не вписалось это выступление, то ли кто-то решил, что шутить на эту серьёзную тему с трибуны не стоит, и оставили оратора на закуску. Под закуску и вытащили на помост.

Только для межтостового пространства речь оказалась чересчур длинна, да и говорит он слишком тихо.

После первой шутки в зале раздаются аплодисменты, смех.

После второй аплодисментов не слышно.

После третьей его уже не слушают.

Звенят бокалы, цокают вилки, общий гомон заглушает тихий голос оратора.