Я ВСЕХ ВАС БЕЗУМНО ЛЮБЛЮ

Часть II. Вариации на тему одной жизни

(Сочинения в 2-х частях)

ЗАЯЦ

Оставить комментарий

За ужином у Сидора Петровича сначала упала вилка. Не сама, конечно, упала. Он её выронил. Да ещё с наколотым на неё жирным куском мяса. Причём так неудачно выронил, что вилка, описав в воздухе невообразимую дугу, ударилась о край стола и отскочила прямо на грудь Сидору Петровичу. Он, естественно, попытался её поймать, но не поймал, а подбил вверх, и вместо одного пятна на рубашке появилось два. Далее вилка, повинуясь закону притяжения, полетела вниз и ткнулась куском мяса в брюки. После этого Сидор Петрович вскочил, а вилка, разумеется, полетела дальше и закончила свой акробатический полёт, ударившись ручкой об пол, а куском мяса о тапочек Сидора Петровича.

Всё это произошло в одно мгновение, за которым последовало лишь восклицание Аннушки:

— Ой-я-а-а!..

Она так и застыла с открытым ртом и вытаращенными глазёнками, глядя то на мать, то на отца.

Она представляла, как бы отреагировала мать, случись с ней подобная неприятность. Но что мать будет делать с папкой? С одной стороны, конечно, папку было жалко, но с другой стороны, очень уж интересно.

Молчание длилось долго.

Таня продолжала медленно жевать, глядя прямо перед собой, как будто вокруг ничего не происходило.

Сидор Петрович сосредоточенно рассмотрел пятна на своей рубашке, вокруг которых, как на нарисованном фейерверке, разлетались мелкие брызги. Такое же пятно было на брюках, и несколько иное, без брызг, похожее больше на уверенный мазок твёрдой руки художника, на тапочке. Это были совсем новые, недавно подаренные Таней, замшевые тапочки.

Рассмотрев всё это, Сидор Петрович взял со стола солонку и ушёл в ванную.

Вернулся он, когда Аннушка и Таня уже пили чай.

На нём были лишь трусы, носки и один тапочек.

Аннушка с ещё большим любопытством уставилась на него. В её глазах сверкали озорные, хитрые огоньки.

Таня сидела так же и, невозмутимо глядя перед собой, пережёвывала печенье.

Сидор Петрович подошёл к столу, поднял с пола злосчастную вилку и вместе с куском мяса положил её в раковину.

Делая вид, что не замечает Аннушкиного любопытства и озорства, он сел на своё место, отодвинул в сторону тарелку и взял чашку с только что налитым, горячим, чаем. Однако стоило ему поднести её к губам — он уже собирался сделать первый осторожный маленький глоток, — как чашка выскользнула, ударилась о стол в том же самом проклятом месте, чай выплеснулся на вскакивающего Сидора Петровича, а чашка, глухо звякнув об пол, разлетелась вдребезги.

Сидор Петрович схватился обеими руками за трусы, точнее за то, что в них было, и, скорчив гримасу, запрыгал по кухне, сдерживая вопль.

Аннушка громко захохотала.

— Дурдом, — всё так же бесстрастно глядя перед собой, сказала Таня, оставила недопитый чай и ушла в комнату.

Перестав прыгать, Сидор Петрович прислонился к подоконнику и, продолжая держать руки на том же месте, тихо застонал.

Аннушка уже не хохотала, а испуганно глядела на него.

— Папка, больно?

— Больно, — простонал Сидор Петрович. — Допивай быстрее и иди в комнату.

Аннушка понимающе кивнула, положила на стол недоеденное печенье, и в несколько глотков допила чай.

— Спасибо, — сказала она, и ушла.

Сидор Петрович осмотрел свои ноги, по которым ещё стекали капельки чая, поднял с пола соскочивший тапочек и, оставляя мокрые следы, пошёл опять в ванную.

Вышел он оттуда в старом Танином халате, подвязанном грязным кухонным полотенцем, держа в руке половую тряпку, и прошлёпал босыми ногами на кухню.

Вытирая чайную лужу, он слышал, как Таня повела Аннушку в ванную и стала купать её. После этого Аннушка появилась на кухне в ночной рубашке и, увидев его в таком виде, в который раз за сегодняшний вечер изумлённо вытаращила глазёнки.

— Па-а, ты чего?..

Сидор Петрович сначала не понял её вопроса, а, поняв, строго спросил:

— А ты чего?

Аннушка хихикнула и ответила:

— Я пришла сказать спокойной ночи.

— Спокойной ночи, — так же строго ответил Сидор Петрович.

— Спокойной ночи, — хихикнула ещё раз Аннушка и убежала.

Сидор Петрович понёс тряпку в ванную, и увидел, что вся его одежда, на которой он обильно посыпал солью жирные пятна и которую развесил на бортике ванной, на раковине, на корзине для белья, так, чтобы соль не ссыпалась, вся эта одежда свалена кучей в тазу, а венчают эту кучу стоящие на трусах тапочки — один мокрый, другой с жирным пятном. Он подумал о том, что сегодня ему ещё предстоит стирка, так как Таня, конечно, не будет этим заниматься после всех событий сегодняшнего вечера.

Сидор Петрович навёл на кухне порядок, вымыл посуду, сел к столу и, облокотившись на стену, задумался.

Он не знал, сколько так просидел, но, видимо, долго, потому что, когда вошёл в комнату, свет уже был выключен, Таня лежала в постели, отвернувшись к стене.

Аннушка мирно посапывала в своей кроватке.

— Ты спишь? — тихо спросил Сидор Петрович.

— Сплю.

— Я хочу поговорить с тобой… и всё рассказать.

— Завтра поговорим.

— Хоть кто-нибудь может понять, что в этом мире происходит?! — взмахнул руками Сидор Петрович. — Или хотя бы мне, дураку, объяснить, чего я не понимаю!..

— Не кричи, ребёнка разбудишь, — поворачиваясь, зашипела Таня. — Тебе нужны свободные уши?

— Да! — шёпотом затараторил Сидор Петрович. — Да, если хочешь, мне нужны свободные уши, которые могли бы не только выслушать меня, но и понять, что дальше нам так жить невозможно!..

— Это уже интересно, — спокойно сказала Таня, вздохнула, и добавила: — Хорошо, я сейчас приду.

Жмурясь от яркого света, Таня вышла на кухню в наброшенном поверх ночной рубашки халате.

Сидор Петрович тоже до сих пор был в её старом халате, надетом на голое тело и подвязанном полотенцем.

— Садись, — сдержанно попросил он.

Таня села.

— Так что же случилось?

— Я, конечно, понимаю, — помолчав, начал Сидор Петрович. — Вполне понимаю, что всё это может выглядеть, как бред, как какой-то несчастный случай или даже просто анекдот из жизни неудачника, но…

И Сидор Петрович рассказал ей всё.

Рассказывал он долго. Рассказывал со всеми подробностями, описывая не только происходившие события, но и мысли, которые возникали у него, и пережитые чувства.

Таня ни разу не перебила его, даже ни разу не вздохнула, как она обычно вздыхала, когда узнавала о чём-то неприятном, — как-то очень коротко и глубоко. Наоборот, она слушала его так внимательно, заинтересованно и понимающе, что Сидору Петровичу казалось, что ещё ни разу в жизни его никто так не слушал. Это было очень удивительно, даже как-то необычно. Но самое главное, что во время этого разговора — именно разговора, хоть и говорил только он один, — появилось в её глазах что-то новое, что-то очень тёплое и близкое, чего он раньше никогда не замечал, и отчего ему хотелось говорить ещё и ещё.




Комментарии — 0

Добавить комментарий


Реклама на сайте

Система Orphus
Все тексты сайта опубликованы в авторской редакции.
В случае обнаружения каких-либо опечаток, ошибок или неточностей, просьба написать автору текста или обратиться к администратору сайта.