Я ВСЕХ ВАС БЕЗУМНО ЛЮБЛЮ

А ещё случай был. Шла компания по улице. Видно, праздник какой-то отмечали, весёлые, одетые празднично. Губари, как обычно, весну делают, вокруг три ружья стоит. Компания обходить не стала, между губарями двинулась.

— А ну держи, земляк! Шхерь быстрее…

И сунули одному трёхлитровый баллон.

Охрана не заметила, зашхерили. Компания дальше пошла.

Поработали ещё, потом одни охрану отвлекают, другие баллон обследуют.

Мать честная! — шило (спирт)! Вот это ничего себе! Почти полный баллон чистого шила!

Так мало того, что сами согрелись, на губу протащить умудрились. Вся губа двое суток подогревалась. И запах чуяли, и подозревали, и большой шмон устраивали, а найти не смогли.

Так разве ж это подаяние? Это больше на братство похоже.

На стройке плохо. Додумался кто-то новую губу рядом с комендатурой строить. Наверное, чтоб далеко не возить, и рабочая сила всегда под рукой была. На стройке комендантские распоряжаются, там не разживёшься. Но и не холодно. Губу тёплую строят, уже и отопление подключили. Теперь стены штукатурят, полы цементируют. Доведётся кому-то сидеть. Тепло будет, но не намного лучше. Там, в комендатуре, начальство целый день крутится, а у начальства на виду — самое для губаря неприятное дело.

Те, кто сегодня на снег попал, поздно вернулись. Шмонали небрежно, кое-как. Охране тоже спать хочется. Всё что за день «наварили», всё пронесли. И курево, и пряников с полкилограмма.

В баландёрке чай уже остыл, и баландёров никого не было, и печка притухла. Сами из ведра водичку тёпленькую, желтоватую, несладкую черпали, грелись и пряники вместо сухарей втихоря прикусывали.

В камеру прибежали, а там уже все на вертолётах в мешке лежат. Значит, отбой уже был. Вертолёты лишние приготовлены, а всё равно всем вставать пришлось — мешок дотачивать, по-новой укладываться.

Один-два закурили, и всё. Остальные умаялись, поспать бы, да и вчерашняя дезинфекция ещё в горле першит.

Только опять поспать не удалось.

Думали, Хомут завтра с утра экзекуцию устроит, а он, только чуть задремали, нарисовался.

Да ещё как!..

Сам по коридору бегает, ключами звенит, двери распахивает и орёт:

— Па-а-адъё-ём! Па-а-адъё-ём! Все сюда, падлы! Бегом, суки!

Пока вскакивали, шинели расцепляли, он всё матерился, по коридору бегал, в камеры заглядывал.

Нет, видно, не читает он Толстого, Достоевского, Чехова. И морда у него злая, противная морда.

Выбежали в коридор.

Все камеры распахнуты, ни начкара, ни сержантов, ни ружья, что у решётки дежурит, никого из охраны нет. Один Хомут.

Оглядел толпу, ещё выматерился и говорить начал:

— Значит, так! Слушай меня! Час назад началась война! Получено сообщение!..

Батюшки святы! Как война? Почему война? С кем война? Ну, с китайцами у нас там не всё в порядке… Ну, Америка нам всё время угрожает, а мы ей. На политзанятиях всё пугали… Но ведь действительно три корабля ушли недавно на Дальний Восток, к Тихоокеанскому флоту. Неспроста же? А ещё совсем недавно у самого Кильдина (остров у выхода из Кольского залива) лодку какую-то засекли, боевая тревога по флоту была. Неспроста же?..

Господи!.. Это ж если теперь зафигачат куда-нибудь эту самую ядрёную (ядерную) бомбу — это что же будет? Хоть они к нам, хоть мы к ним, какая разница.

А с родными что будет?..

Мы-то ладно, на коробки (корабли) попрыгали и ушли в море. В нас эту ядрёную бомбу швырять не будут. А кто на лодке служит, так тем вообще по барабану, в случае ядерной войны только они и останутся. Да и не готовы мы ни к какой войне. Вояки!.. А дома что будет, с городами?..

И ДМБ накрылось…

Робкий хриплый голос:

— А с кем война?

— Молчать, падлы! Бегом за мной!..

Во двор выбежали. И здесь ни начкара, ни охраны не видно. Только у ворот один ружьё ходит.

Не строились, обступили толпой Хомута. Он всё матерится и орёт:

— Значит, так! Слушай меня! Война началась! Но губари не погибнут! Губари будут окапываться! Бегом за шанцевым инструментом!

И рядом стоящего сапогом под зад.

Да он пьян! Он же пьян в стельку!.. Он же…

И бегом за инструментом.

Похватали лопаты, карандаши, выскочили.

Он уже посередине двора размечает:

— Значит, так! Слушай меня! Три метра, — указывает, — на три метра. И три метра в глубину. Бегом копать!

И сапогом под зад.

Начали копать.

А как её укопаешь? Лопаты деревянные, для снега. На всю ораву только две железных, штыковых. Да и что ею, штыковой, сделаешь? От карандаша только искры летят, а ничуть не долбит.

Хомут вокруг толпы бегает, пинки раздаёт.

Мужики сгорбились, лопатами елозят по снегу, вид делают. По одному камешку из-под карандаша откидывают. На один камешек три-четыре лопаты набрасываются.

Не зря эти края вечной мерзлотой прозвали!

Эх, опустить бы этот карандаш Хомуту на голову от всей души. Как бы все обрадовались…

С горем пополам первый слой кое-как сняли. Дальше легче пошло. Тоже мерзлота, как камень, но всё же легче, хоть карандашом взять можно.

Всем сразу не подступиться, толпа большая, да и карандашей мало. Стали меняться. Один карандашом раз десять-пятнадцать ударит, другому передаёт, сам стоит, лопатой шкрябает.

А ведь получается. Вот уже и по колено почти, вот уже и с полметра будет. И стеночки подравнять, и уголочки…

Говорят, от работы кони дохнут, но и согревает работа, и сон отгоняет.

— Мужики, а Хомут-то где?..

Оглянулись — нет Хомута.

Остановились. Что дальше делать? Копать — не копать?

— Может, перекурим?

Никто не ответил.

А Хомут тут как тут. Он за сараем прятался, наблюдал.

— Ах, падлы! Шлангуете?!

И подбегает.

Малой ему под руку подвернулся. Он его сапогом. Малой отскочил. Он за ним. Малой бегом по двору. Хомут следом.

Тут уже и смех разбирает.

А Малой ещё и хохмить начал. Бежит и повизгивает, как поросёнок:

— И-и-х!.. У-у-х!.. О-о-х!.. И-и-х!..

Захохотали. Посвистывать начали, подбадривать.

Хомута на поворотах заносит, никак до Малого дотянуться не может. Всё хочет ему сапогом под зад въехать, а не получается.

Весело!..

Малой целый круг по двору пробежал, кричит:

— Мужики!.. Спасайте!..

И в толпу.

Его пропустили, а перед Хомутом плечи сомкнулись. В эти плечи Хомут с разгону и врезался. Еле на ногах удержался. Отскочил. Морда бледная, губы дрожат, злится, перегаром дышит, орёт:

— Что?!! Бунтовать?!! Расстреляю!!! Охрана!!!

И тут его взгляд с чьим-то взглядом встретился. И замолчал Хомут на полуслове.

Стоят мужики, карандаши, лопаты в руках держат. Яма рядом. Не глубокая, но яма… И он один — начальник…

Снежок-то шёл, морозец чувствовался, но ветра не было. А Хомута сдуло. Быстро сдуло и молча.