Я ВСЕХ ВАС БЕЗУМНО ЛЮБЛЮ

В палате мне не позволили самому перелечь с каталки на койку. Два хилых молодых санитара, видимо студенты медучилища, толстая пожилая нянечка и симпатичная стройная медсестра с трудом переложили меня. Рядом стояла врач, некрасивая, очень худая женщина болезненного вида, с холёными ногтями и ярко накрашенными губами. Вскоре появились ещё две медсестры. Одна брала из вены кровь, другая приматывала к рукам и ногам электроды, ставила на грудь холодные мокрые присоски для снятия кардиограммы, третья ждала своей очереди, чтобы поставить капельницу.

От такого внимания и суеты вокруг меня я чувствовал себя очень неловко. Хотелось чтобы все эти процедуры поскорее закончились и мне дали просто спокойно полежать.

Если бы я мог предположить какая это мука: спокойно лежать под капельницей в течение восьми часов!

После моей просьбы подкрутить капельницу, чтобы жидкость вытекала быстрее, сосед по палате обрадовал:

— Ты что?! Нельзя. Помрёшь сразу. Это ж такое лекарство! Они вообще во время этой капельницы постоянно рядом дежурить должны. Но им некогда.

— И как часто они её ставить будут?

— Эту ставят только один раз, когда привозят. А потом уколы, таблетки, процедуры, капельницы. Но уже не такие, нормальные. Ничего, терпи. Здесь все через это прошли.

— А курят здесь где?

— В конце коридора тамбур для мусора, там курилка. Только после этой капельницы ещё сутки вставать нельзя.

— Я не вытерплю.

— А помереть не боишься?

Я подумал, потом ответил:

— Нет, не боюсь.

— А я боюсь. Курить вот бросил. Двадцать лет курил, и бросил.

— Это правильно.

Я не вытерпел до конца капельницы. Оставалось уже немного, и я нажал на вмонтированную в стену кнопку. Прибежала испуганная медсестра.

— Миленькая, там уже чуть-чуть осталось. Больше не могу терпеть. Давайте снимем.

— Может, вам судно?

— Нет-нет, давайте снимать.

Она вытащила из вены иглу. Я медленно поднялся, сел. Острой боли не было, но чувствовалась сильная слабость.

— Может, судно? — ещё раз спросила она.

— Нет-нет, я схожу.

— Да как же? Вам же нельзя!..

— Ничего, если очень хочется, то можно.

— Ну, пойдёмте, я хоть провожу.

Я достал из стоявшей у тумбочки, ещё не распакованной сумки, папиросу, спички, встал. Заметил, как сосед с удивлением и любопытством смотрит на меня, подмигнул ему и попытался улыбнуться.

Медсестра довела меня до туалета.

— Назад сами дойдёте? Или подождать?

— Дойду. Идите.

Немного кружилась голова, я сильно вспотел. Наверное, от слабости.

Я сходил в туалет, потом добрался до курилки. Здесь был даже ящик, застеленный газетой, на который можно было присесть. Сел, закурил, с удовольствием затянулся.

Что же со мной происходит? Что вообще происходит в этом мире?

Ну, хорошо, в который раз не получилось семьи. Так ведь в самом начале ни на что особо и не рассчитывал. Сам же говорил: «Попробуем, проживем год, если всё нормально будет, тогда поженимся». Ну, не получилось…

Так в том-то и дело, что получилось!

Почему один человек считает себя в праве вмешиваться в жизнь другого? Причём не только присваивает это право, но и считает своим долгом, обязанностью, даже не направлять, а заставлять и вынуждать другого человека поступать так, как считает нужным он сам. Даже если это близкий человек, даже если родной. Но разве можно кроить всё вокруг лишь по образу и подобию своему?

Страшно!..

Если мир не стоит на месте, значит, не могут дети быть повторением родителей. Почему же родители считают, что дети должны видеть этот мир и понимать его так же, как они?

Абсурд!

Почему одни люди устанавливают нормы и правила, по которым должны жить другие, и называют это законами, которые нельзя нарушать?

Тысячи, миллионы людей во всех странах мира сочиняют, редактируют, корректируют законы, по которым должны жить все остальные, причем занятие это считается очень важным почётным и чуть ли не главным.

Ещё больше людей следит за исполнением этих законов и за исполнением наказаний за нарушение этих законов.

И чем больше законов, тем больше людей требуется для их создания, исполнения, и т. д.

А ведь законы-то эти в самом простом, понятном и всеобъемлющем смысле созданы тысячелетия назад, и ни в какой редакции не нуждаются. И законов-то этих всего с десяток. А больше и не требуется.

Не убий. Не укради. Не возжелай жены ближнего… И что-то там ещё…

Да!.. Что-то там ещё… А что — не помню! Не знаю!..

Эх!..

Я устал сидеть. Хотелось лечь и забыться. Опять подкатила боль.

Держась за стены, я с трудом дошёл до палаты, открыл дверь — темно.

Наощупь добрался до своей койки, лёг, закрыл глаза.

В дальнем углу раздавался смачный мужицкий храп.

Сестра говорила, что вколола мне какое-то снотворное, и я буду хорошо спать. Хорошо бы, но вряд ли получится. Даже после снотворного.

Поднёс к лицу часы, щёлкнул зажигалкой. Слабо высветились нули с минутами. Начался новый день.

Наступила очередная пятница, день рождения ослика Иа.