Я ВСЕХ ВАС БЕЗУМНО ЛЮБЛЮ

А ком всё больше накатывается. Воистину беда одна не ходит.

С малышкой большие проблемы начались, совсем разбаловалась, грубить начала. С одной стороны, как будто понятно — четыре года, первые попытки самоутверждения, но всё же неприятно. Причём именно после выходных, проведённых у любимых родственников, совершенно неуправляемой становится. И с Малышом что-то происходить стало. Внешне как будто всё по-прежнему, всё хорошо, но чувствую, что-то не то, погрустнела как-то, реже смеётся. А смех у неё, словно колокольчик — звонкий, чистый, открытый. Как зальётся, душа радуется. И рассмешить её особого труда не требуется. Не то чтобы хохотушка, но любую мелочь так открыто воспринимает, что если другой легкой шутке лишь улыбнётся, у неё — смех.

А какие шутки, коль такая жизнь пошла? И я весь на нервах…

Вот тогда-то и грохнул главный «сюрприз».

У меня давно шутка появилась. Уж не помню, то ли сам придумал, то ли где-то услышал.

— Какой завтра день?

— Пятница.

— О-ох! Завтра ж праздник большой.

— Какой?

— День рождения.

— У кого?

— Завтра ослик родился. Отмечать надо.

— Какой ослик?

— Как это какой? Ослик Иа из сказки про Винни-Пуха. Он же в пятницу родился. Не помнишь, что ли? Опять пить придётся.

Ещё в четверг вечером всё прекрасно было. В постели всё, как обычно, даже особенно хорошо. Впрочем, мне с Малышом каждый раз казалось, что сегодня особенно хорошо, страстно и ласково.

А рано утром папик-хряк подъехал, под окном сигналить начал. У него пузо тяжёлое, на пятый этаж тащить нелегко. А что полдома соседей разбудит своим сигналом, это ему и в голову не придёт. Он и раньше так делал, но обычно предупреждал, когда приедет. Старались тогда пораньше выйти, чтоб не сигналил. А тут без предупреждения заявился. Малыш вскочила, одеваться начала.

— Что случилось?

— Откуда я знаю. Папик приехал, сигналит, машет, чтобы я спустилась. Может, с мамой что случилось, может, просто решил на рынок со мной поехать.

— Ты узнай в чём дело, и поднимись, скажи. Может, помощь какая нужна.

— Если нужна, поднимусь, скажу, а если ничего не случилось, так чего я буду бегать.

Малышка проснулась, клянчить начала:

— Мамочка, а можно я с тобой?

— Не надо, спи ещё.

— Я уже выспалась. Ну, пожалуйста, можно?

— Ну, одевайся, только быстро.

Стали вместе бегом одеваться. Я тоже бегаю, малышке одеваться помогаю.

— Малыш, вот двести рублей. У меня заначка для машины была. Если на рынок поедете, купи моторного масла. Помнишь ларёчек, где я покупал? А то вдруг куда ехать придётся, надо в двигатель долить. Сейчас напишу, какое масло.

— Хорошо, куплю.

Девчонки у двери меня расцеловали, побежали. В окошко наблюдал как они в машину сели, поехали. Раз Малыш не стала возвращаться, значит, ничего серьёзного не случилось.

Я попытался ещё поспать, не получилось. Взял книжку, не читалось. Сделал себе чаю, не допил.

За несколько дней до этого уехала соседка, оставив нам ключи, чтобы мы кормили кота, ухаживали за ним, и при желании смотрели телевизор. Я пошёл к соседке, покормил кота, поставил кассету с каким-то дурацким боевиком и развалился на диване, надеясь, что Малыш сообразит, где я.

В двенадцать я вернулся домой и стал ждать.

Если бы они поехали на рынок, то уже давно должны были вернуться. Значит, что-то случилось.

После двух часов я уже не на шутку разволновался. После трёх решил идти к любимым родственникам, но вспомнил, что должна прийти подруга Малыша.

Терпеть не могу приходить куда-нибудь, где никого нет. Впрочем, кто это любит?

Остался дома.

Вскоре пришла её подруга. Я напоил её чаем. Потом она достала из своей сумки какие-то тряпки, из которых Малыш должна была что-то пошить, стала раскладывать их на диване. Я ушёл на кухню.

Только в шестом часу прозвенел звонок. Я бросился к двери, распахнул её, и увидел Малыша…

Нет, передо мной стояла не Малыш, а очень похожая на неё, но незнакомая, чужая девушка. Совершенно другие глаза, движения, даже голос другой. В руках у неё была огромная сумка, которой я прежде не видел. Рядом стояли её двоюродная сестра и огромный парень из их молодёжной компании. Малышки рядом не было.

— Привет, я ухожу, — сказала она, переступив порог.

— К маме, навсегда? — пошутил я.

— Да, — серьёзно ответила она.

— Так что случилось? Куда вы ездили?

Она поняла, что я ещё ничего не понял, и повторила:

— Я ухожу.

— Это серьёзно? — самый умный вопрос, который созрел в моей застучавшей башке.

— Да.

— Вот так сразу и навсегда?

— Да.

Она старалась отвернуться, прятала глаза, и была в этот момент похожа на свою бабушку-кротиху, хотя прежде я никогда этого сходства не замечал.

— Ну, вы идите на кухню, поговорите, а мы тут начнём собираться, — сказала сестра и стала вытаскивать из сумки запакованные в неё другие сумки и пустые пакеты.

— Я не хочу разговаривать, — испуганно сказала та, которая ещё утром была Малышом.

— Ты и вещи все забираешь? Действительно уходишь, навсегда?

— Да. Внизу «КАМАЗ» стоит и папик с машиной.

Я глянул в окно. Там действительно стояли «КАМАЗ» и «жигулёнок» папика-хряка.

Она ходила по комнате, распахивала дверцы шкафа, кладовки, тумбочки. При этом она явно боялась меня, проходя мимо, как-то неестественно делала шаг в сторону, чтобы обойти подальше.

Я вышел на кухню, закурил.