Я ВСЕХ ВАС БЕЗУМНО ЛЮБЛЮ

Представьте себе начальника, у которого работает специалист, знающий своё дело лучше, чем начальник, и указывающий этому начальнику, как нужно делать, а как нет. Да ведь это же фантастика! Это же на уровне сказок Гегеля, Маркса и того же Владимира Ильича, накропавшего на основе этих сказок маляву¹ в десятки томов для собратьев террористов, бандитов и жуликов. Ах, какую малину он им сварганил! Как удобно стало этим вольным пересказом философских опусов оправдывать различные налёты, убийства и прочее. И общак уже не общак получился, а партийная касса, и захват власти не бандитский путч, а революция. И на всю страну не строгий тюремно-бандитский режим, а диктатура пролетариата. А в начальство, в паханы, допускать только своих, проверенных, которые и на общак отстегнут, и подлянкой не погнушаются, и, главное, перед старшими паханами шестерить будут. И так далее, и так далее, и так далее…

И ведь до сих пор!

Если при каком начальнике и сохранился одинокий мастер своего дела, так о нём одно мнение: «Пьёт, паршивец, язык распускает, но руки золотые. За то и терпеть приходится».

И мнение сослуживцев естественно: «Хорошие руки дураку достались. Не пил бы, да держал язык за зубами, мог бы уже о-го-го кем стать».

А кем бы он мог стать, когда и так своё дело лучше всех знает? Начальником?

Так ему это не надо. Не хочет он в это… (здесь уж совсем непечатное просится) лезть. Да и не умеет по их законам в их системе отираться. Он своё дело любит, потому и специалист, и терять ему в сущности нечего. Руки всегда при нём останутся, а голова и совесть тем более.

Другое дело, когда человек в своём деле ни бум-бум. Вот тогда уж приходится потрудиться, чтобы мнение о себе у начальства создать, чтобы впечатление произвести. Так скользить приходится, такие пируэты юзом выписывать, чтобы в горку подняться. И ведь не пробуксует, точно знает, куда свой руль повернуть и как задницу от заноса уберечь.

И все понимают: конечно, он — ноль, но зато человек хороший, и начальство его уважает, и в коллективе его любят, и приятный, можно сказать, во всех отношениях сотрудник. Но приятный-то он лишь до тех пор, пока у вас всё в порядке, пока вы не поскользнулись, не повздорили с начальством или чем-то этому начальству, не дай бог, не угодили.

Я-то почему в этой передряге оказался? Ну, не то чтобы оказался… Словом, почему я так срочно понадобился?

Женщина-режиссёр, которая у них постоянно работает, вдруг заболела в самый неподходящий и, как говорится, ответственный момент.

Уж не знаю, может, просто заболела, а может, действительно в результате конфликта с начальством. Но мне о ней со всех сторон: и такая она, и сякая, и то, и сё.

Господи! Да вы же с ней столько лет работали, из одной кормушки клевали, друг у друга до зарплаты мелочь одалживали, на праздничных банкетах за одним столом сидели. Неужто она такая и была? Не верю! Да хотя бы потому не верю, что те же слова о ней слышал из уст вашего начальства. Буквально слово в слово.

Против кого дружим, ребята? Не заносит ли на виражах? А вдруг она завтра с начальством помирится? А вдруг ближе вас станет? И что тогда? Ах, ничего страшного, ни впервой?

Ну да! Если такое случится, значит, осознал человек, понял, ещё лучше стал, и все будем любить его пуще прежнего.

Со мной после первой же репетиции: и дифирамбы, и ох! и ах! и сю-сю, и чаёк на сцену.

— Ох, как бы хорошо было, если бы вы у нас работали!

— Ах, да вы просто наш человек!

— Ну, оставайтесь с нами!

— Ой, как вас все полюбили!

— Да я же ещё ничего не сделал!

— А это неважно. Оставайтесь с нами! Вы начальству очень понравились.

Но, как узнали, что я постоянно работать у них не собираюсь, тут же всё и закончилось. Чаёк-то, правда, ещё подносили, но уже без сахара, а в остальном только лояльно-официальные отношения.

И то слава богу.

Но точно знаю, объяви я, что передумал, даже не передумал, а только ещё подумаю, и опять всё начнётся. Если, конечно, начальство не передумает. Только мне тут отношения выстраивать, интриговать и собственный имидж создавать некогда. Мне успеть бы спектакль к сроку слепить.

Но наблюдать за ними со стороны очень интересно.

Ах, как хорошо, как спокойно, как удобно со стороны наблюдать, когда сам от всего этого никак не зависишь. Ну, спектакль в какой-то мере, конечно, зависит, но не судьба твоя, ни даже зарплата.

А когда сам в такой же шкуре был, всегда ли честно, по совести, поступал, всегда ли говорил то, что думал, а не то, что хотели от меня услышать?

И вдруг сам себе с горечью признался: нет, не всегда. И сам себя утешать начал: ну всё-таки, если по большому счету, в серьёзных делах не кривил душой. Уж хотя бы тот факт, что столько раз в безработные уходил, о чём-то говорит. Причём уходил, когда и не гнали, когда можно было остаться и спокойно работать. Но не мог себе позволить не делом заниматься, а видимостью дела, не служить, а прислуживать.

Ах-ах-ах! Служить бы рад, прислуживаться тошно?..

Выучил, усвоил?

Ну и что? Кому от этого лучше стало? Для дела уж никак не лучше, потому что тот, кто на твоё место пришёл, и дела толком не знал, да и не до дела ему было. Его больше интересовало то, что вокруг этого дела: кто как посмотрел, да что сказал.

А вот самому себе хуже сделал — это уж точно. И не только себе, но и своим близким.

Кому безработный идеалист с чистой совестью, но с пустым карманом, нужен?

Эх!..

Ну да, конечно, самолюбие своё тешил, гордость собственную лелеял — вот, мол, я какой хороший, принципиальный, честный. А толку? Назло кондуктору, возьму билет, пойду пешком?

И куда пришёл?

Как куда? Как куда?! А Счастье?! Да, может, оно и выпало мне именно за терпение и мучения.

Эх, знать бы что так. Да не знаю.

А в Счастье этом разве не тот же гололёд?

Ну не нравятся тебе её родители, родственники любимые, так не общайся. Кто заставляет? Тем более, что и Малыш не сильно стремится. А с дочуркой даже проблемы. Два выходных побудет у них, так они жалуются: и такая она, и сякая, и совсем не слушается.

Так кто кого воспитывает? Почему она дома слушается, а у вас нет?

Правда, потом, после этих выходных, приходится ещё два дня её в норму приводить. После следующих выходных то же самое.

Ну, возьми и скажи прямо папику-хряку:

— Ты мне неинтересен. Уж коль случилось так, что мы с твоей дочерью полюбили друг друга, давай общаться только при острой необходимости. Но дружить семьями — уволь. У вас своя свадьба, у нас своя.

Так ведь, во-первых, не поймёт. С хамом-то только по-хамски можно разговаривать. А по-хамски, значит, конфликт. И, во-вторых, ведь не скажешь так, просто не сможешь. Зачем людей обижать, всё-таки её родственники.

Получается, что и здесь скользить приходится. Куда ни глянь — везде гололёд.

А уж, судя по прожитой жизни, никакой я в этом деле не инструктор, даже наоборот, не то, что проехать по наледи с ветерком не умею, пешком протопать не всегда получается.

А кто виноват?

Да никто. Таким уж, видно, уродился.

Что ж, двигайся юзом, смотри, как жизнь вокруг бурлит и мимо тебя проходит. Наблюдай, оценивай, размышляй. Пока ещё можешь в стороне держаться, пока ещё девчонка любимая и кормить, и поить тебя, борова безалаберного, творческой слюной в поток плюющего, готова. Со стороны-то виднее.

Эх!..

___________________________________
¹ Я по фене не ботаю, но разве можно об этом нормальным человеческим языком говорить? (Назад, к ссылке)