Я ВСЕХ ВАС БЕЗУМНО ЛЮБЛЮ

Я стою на балконе. Один конец толстой бельевой верёвки завязан у меня на шее «на удавку». Другой конец привязан к перилам балкона. Да, я готов к ЭТОМУ — уж лучше вот так, чем…

Я вдыхаю свежий осенний ветер, именно ветер, а не просто воздух (потому, что я пьян, и просто воздуха не ощутил бы, а ветер хоть как-то бодрит и освежает прокуренные, клокочущие и готовые к ЭТОМУ легкие). Я вдыхаю свежий ветер и в последний раз смотрю вниз, туда, куда я не долечу, но где я хотя бы какое-то время буду болтаться. Я смотрю вниз, и…

Я вижу своего сына.

— Папа, зайди в комнату, — конечно неспокойно, но как-то деловито и очень серьёзно, говорит он.

Господи!.. Да мог ли я думать, что…

Почему он здесь именно в этот момент?!

Ах, да… Конечно… Они слышали, как я открывал балконную дверь. Они догадались…

Почему я здесь?..

Почему?.. Почему?.. Почему?!

Я им не нужен… Нет, не так… Я им не просто не нужен, Я им мешаю. Я устал от постоянных упрёков, ссор. Я мешаю им жить на этом свете… Я должен уйти. Да… Я не должен мешать им…

— Хорошо, — говорю я сыну, и отхожу от перил в надежде, что он мне поверит и уйдет из-под балкона.

Он не видит меня, но не уходит. Я знаю это, чувствую.

— Папа, зайди в комнату, — повторяет он строго.

— Хорошо, я зайду, — говорю я, не видя его, и возвращаюсь в комнату.

Да… конечно… В конце концов, не вешаться же на глазах у собственного сына!..

Я возвращаюсь в комнату и чувствую, как удавка начинает душить меня.

Ну, да… Я же пьян… Я не отвязал её. Всё правильно…

Делаю ещё шаг, начинаю задыхаться.

А может, вот так и получится? Вот так, вот здесь…

Я тяну ещё сильнее, наклоняюсь вперёд. Я уже ощущаю…

Грохот, треск.

Это трещит дверь в комнату. Её пытается выломать, выдавить, вышибить мой сын. Он уже успел прибежать в квартиру и пытается остановить меня с этой стороны.

Нет, так не получится. Даже если получится, всё равно вломятся, откачают…

Нет, не сейчас… Потом, потом… Нужно их успокоить, а потом…

Я кашляю, снимаю удавку, возвращаюсь на балкон. Предательски громко стучит балконная дверь.

— Па-а-па-а! — кричит сын и барабанит ещё сильнее.

Я отвязываю верёвку, возвращаюсь в комнату, швыряю её под диван, открываю дверь…

Как это ни странно, но попасть на территорию «закрытого» военного завода не составляет никакого труда. Нужно только знать к кому обратиться. Наверное, в тот период я представлял немалый интерес для какой-нибудь иностранной разведки, поскольку мог свободно пройти практически на любое предприятие города. Причём, не только пройти, но и проехать на машине, и даже на автобусе. Слава богу, ни одной разведке не пришло в голову вербовать замдиректора театра.

Я иду по аккуратной аллее на территории военного завода. Мне нужно в один из секретных цехов, где должны кое-что изготовить для оформления спектакля.

Когда-то давно, когда мне было ещё лет двенадцать-тринадцать, я целый месяц ходил на этот завод на работу.

Это было на летних каникулах. Я приехал из пионерского лагеря, до начала занятий в школе оставался ещё целый месяц и, чтобы я не болтался без дела по улицам, и заработал свою первую трудовую копейку, отец устроил меня в свой цех подсобным рабочим. Наверное, устроить меня туда было нелегко, поскольку ни возраст, ни режим секретности этого не допускали. Но отец постарался.

Здесь мало что изменилось с тех давних времён, и отец по-прежнему работает здесь.

«Любопытно было бы встретить его сейчас, — думаю я. — Наверное, он сильно удивился бы, увидев меня».

Далее в плохом романе было бы написано: «Не успел я это подумать, как…». Но что поделаешь, если жизнь порой так похожа на глупый, бездарный роман.

В общем, навстречу мне шёл отец. Я его сначала даже не узнал. Он сильно постарел, стал совсем седым.

Мы шли навстречу и смотрели друг другу в глаза.

— Добрый день, — кивнул я, как будто мы виделись только вчера, и пошёл дальше.

Он тоже кивнул мне и тоже пошёл дальше. Я был уверен, что он не узнал меня. Мы много лет не виделись, и он никак не мог предположить увидеть меня здесь.

Мы удалились друг от друга шагов на десять, потом одновременно остановились и повернулись.

— Ты? — удивлённо спросил он.

— Я…

Он сделал неуверенный шаг в мою сторону. Я тоже приблизился к нему.

— Здравствуй, — он протянул руку.

— Здравствуй…

Рукопожатие было осторожным. Мы смотрели друг на друга, изучая и как будто заново узнавая.

— Ты как здесь оказался? — наконец спросил он.

— По делам.

— По каким делам?

— Да так, для театра кое-что заказывал.

— Понятно. Помощь нужна?

— Нет, там всё нормально.

— Да-а… театр… — протянул он. — Читал твои статьи в газете. Неплохо пишешь.

— Спасибо. Рассказы не читал?

— Нет, а где?

Я назвал журнал, в котором печатался.

— Почитаю. Как живёшь?

— Отлично. А ты?

— Нормально. Здоровье пошаливает, а так всё…

Мы долго стоим молча. Я так и не смог придумать, о чём ещё можно спросить. Он, видимо, тоже.

Я взглянул на часы и солгал:

— Извини, мне пора.

— Да, конечно. Ты телефон мой знаешь?

— Нет, говори.

Я записал его телефон, протянул ему свою визитку на двух языках.

Он достал очки, посмотрел, улыбнулся.

— Солидно. Звони, встретимся, поговорим. Всё-таки столько лет прошло.

— Конечно, встретимся. До свиданья.

— Будь здоров…

Я пошел дальше и чувствовал на себе его взгляд. В конце аллеи я повернулся и увидел, что он стоит на том же месте и смотрит мне вслед. Я помахал ему и скрылся за поворотом.

— Отец твой звонил.

— Да?..

— Спрашивал, когда ты бываешь дома. Он хочет прийти в гости.

— Что ты ответила?

— Сказала, что дома тебя трудно застать. Ты собираешься с ним встречаться?

— Почему бы и нет? Пусть приходит.

— Хорошо, если ещё позвонит, я его приглашу.

Он позвонил, когда я был дома. Договорились о встрече.

— Ты выпиваешь? — неожиданно спросил он.

— В принципе… конечно.

— Спиртное взять?

Я взглянул на мать, сидящую рядом.

— Нет, не стоит.

— Хорошо.

Он пришёл с букетом цветов. Вручил их матери.