Я ВСЕХ ВАС БЕЗУМНО ЛЮБЛЮ

* * *

Я возвращался из отпуска. Лежал на верхней полке и тупо смотрел в темноту за окном в надежде увидеть хоть какой-то далёкий огонёк. Почему-то казалось, что даже одинокий тусклый огонёк где-нибудь вдалеке сможет внести разнообразие в это унылое движение под монотонный стук колёс. И ещё хотелось отвлечься от ворчания и суеты двух пожилых женщин, волею судьбы оказавшихся моими попутчицами. С ними ехала девочка лет десяти, внучка одной из них.

Они собирались выходить, ужасно суетились, открывали и закрывали чемоданы, что-то там перекладывали, вынимали, снова укладывали, покрикивали на девочку, которая не знала где пристроиться, чтобы не мешать им.

Несмотря на то, что в билете моём была указана нижняя полка, до их выхода пришлось довольствоваться верхней.

Ещё при посадке, войдя в купе, я понял, что ехать придётся именно на верхней.

Женщины, увидев меня, очень обрадовались:

— Ой, слава богу, как нам повезло!

— В чём? — поинтересовался я.

— Что у нас попутчик такой симпатичный молодой человек, — льстиво улыбнулась одна.

— Вы же не откажетесь ехать на верхней полке? — в тон ей спросила другая.

Деваться было некуда. Я опустил свой чемодан и большую сумку в ящик под нижней полкой, другую сумку и пакет с продуктами забросил в багажное отделение наверху и стал устраиваться на верхней полке.

В пути я узнал, что они выходят в том городке, в котором мне когда-то довелось побывать проездом, и от которого я ещё добирался автобусом в срочную командировку, и жил потом в грязной, неуютной гостинице.

О том письме я как-то даже не вспомнил, но мне предстояло ещё вспомнить о нём.

Поезд замедлял ход, попутчицы мои засуетились ещё больше, девчонка получила подзатыльник.

В конце концов, они попросили меня помочь им вынести вещи, так как поезд стоит всего три минуты, и они боятся, что не успеют выйти.

Я слез с полки, взял два тяжеленных чемодана и поволок их в тамбур.

Потом, пришлось возвращаться и тащить две сумки, а когда поезд уже остановился, ещё и выгружать всё это на платформу.

Попутчицы мои, довольные, остались стоять на перроне, я с облегчением распрощался с ними и потопал в своё купе.

Не успел я переложить постель с верхней полки на нижнюю, как дверь отъехала, и в купе появились двое. Они были очень похожи друг на друга, а разница в возрасте говорила о том, что это отец и сын. Отцу на вид было чуть больше сорока, сыну лет шестнадцать. Из вещей у них были лишь один небольшой чемоданчик и пакет, видимо, с продуктами.

Мы поздоровались, они поставили свой чемодан под столик и какое-то время мы сидели молча, глядя в окно на освещённое здание вокзала и блуждающих по перрону людей.

Когда поезд тронулся, они достали чемодан, открыли его и стали переодеваться. Я деликатно вышел из купе.

Вскоре они тоже вышли в одинаковых спортивных костюмах. Отец остановился радом со мной, а сын пошёл по вагону в купе проводника. Вернулся он с постельным бельём.

Через открытую дверь было видно, как он застелил обе постели, сначала нижнюю для отца, потом верхнюю для себя. Я обратил внимание, что делал он это с какой-то особой аккуратностью и даже удовольствием.

Мы вернулись в купе. Они стали извлекать из пакета продукты и раскладывать их на столе. Точнее, занимался этим сын, а отец лишь молча наблюдал. Последнее, что извлек сын из пакета, была бутылка водки, причём уже не полная.

Я хотел опять выйти, но отец остановил меня.

— Постойте. Присоединяйтесь, пожалуйста.

— Да, спасибо… — неуверенно пожал я плечами.

А поесть действительно хотелось. В присутствии своих прежних суетных попутчиц я так и не решился занять хоть на время стол, и тем самым доставить им неудобство.

— Присаживайтесь, не стесняйтесь. Ну-ка, сгоняй за стаканчиками, — скомандовал он сыну.

Я неуверенно сел, потом встал и полез за своим пакетом с продуктами.

— Да не стоит, здесь всего достаточно.

Я всё же выложил кое-что из своих запасов.

Сын принёс стаканы. Отец налил по чуть-чуть водки, взял стакан.

— Ну, за лёгкую дорогу.

Мы выпили.

Я не любитель случайных дорожных знакомств, когда люди изливают свою душу первому встречному, потом обмениваются адресами, приглашают друг друга в гости и расстаются навсегда. Но именно в этот момент я вдруг вспомнил то письмо, и мне почему-то очень захотелось, чтобы мои попутчики оказались именно тем отцом, который писал письмо, и тем сыном, который это письмо так и не получил. Ещё меня поразила та забота, нежность, с которой сын относился к отцу, как он стелил ему постель, как делал бутерброды для него, как подкладывал ему лучшие кусочки жареного мяса.

Мы поговорили о погоде, о ценах, о последних событиях в мире.

— А мы вот за паспортом едем, — сказал отец.

— В Москву за паспортом? — удивился я.

— Нет, нам ещё от Москвы двенадцать часов добираться. Мать его там живет, жена моя бывшая. Он официально числится у неё, а живём у меня. Вот и пришлось ехать к ней, чтоб паспорт получить и прописаться там. На всякий случай, мало ли что…

Мы выпили ещё. Сын при этом налил себе кока-колу и залпом выпил почти полный стакан.

— Раньше-то проще было. Своим ходом на машине катались, но, как говорится, ничто ни вечно в этом мире. Совсем стала разваливаться старушка. Пришлось продать. Да и финансовые проблемы. Я уже в который раз без работы остался.

— А чем же живёте?

— Так, что бог пошлёт… — неопределённо ответил он.

Подробнее расспрашивать я не стал.

— Пойду покурю, — сказал сын, доставая из кармана дорогие сигареты.

Отец молча кивнул, и взялся за бутылку.

— Не рановато курить начал? — спросил я, когда сын вышел.

— Конечно, рановато. А что делать? Запрещать глупо. Всё равно будет курить и прятаться. Это ещё хуже. Слава богу, пока хоть не пьёт и не колется.

Мы выпили ещё.

— Скажите, а не приходилось ли вам бывать… — и я назвал городок, в котором когда-то нашёл письмо.

— Конечно, приходилось. В своё время всю область объездил. И не только область, полстраны.

— А жили в гостинице?

— Ой, где только не приходилось останавливаться. И в гостинице, и на квартирах.

Меня так и подмывало спросить о письме.

А вдруг такое совпадение? Ведь то письмо до сих пор должно храниться где-то у меня дома. Но я почему-то сдержался, не спросил.

Поезд въезжал в большой город. Мы рассматривали в окно сначала пригородные убогие дачи, чуть подсвеченные тусклыми фонарями, потом какие-то промышленные строения, ярко освещённые мощными прожекторами, потом показались светящиеся прямоугольники окон жилых высотных домов.