Я ВСЕХ ВАС БЕЗУМНО ЛЮБЛЮ

Лгать нехорошо, нужно всегда говорить правду.

А если я знаю, что ложь, лицемерие, подлость будут подстерегать тебя на каждом шагу, если все эти «прелести» настолько вошли в нашу жизнь, что стали не только допустимыми, но даже естественными и необходимыми? Если всё это постоянно окружает нас не только на улице, на работе, но и в кругу друзей и даже в собственном доме? Если всё это ежедневно, ежечасно лавиной наваливается на нас со страниц газет, журналов, с экрана телевизора? Если от этого никуда не скрыться, не спрятаться, не убежать? Ни лжец ли я буду, если стану говорить тебе, что врать плохо и нужно всегда говорить только правду? И поверишь ли ты мне? А если вдруг поверишь, то будет ли это лучше для тебя?

Что лучше? Делать то, что ты не любишь, о чём не имеешь ни малейшего представления, но что даёт тебе престижное положение, перспективу карьеры, приличные деньги, и твоя семья одета, обута, пользуется уважением…

«Неужто так бывает?» — можешь спросить ты.

Бывает, ещё как бывает. Но при этом тебе придётся лгать, изворачиваться, делать вид, что ты очень хорошо разбираешься в том, в чём ничего не смыслишь. Придётся приближать к себе глупцов, бездарностей и подлецов, дружить с ними и при этом высмеивать, унижать, изводить и даже уничтожать тех, кто умнее, талантливее и грамотнее тебя, говорить хорошо о том, что воистину плохо… Придётся постоянно создавать впечатление, что ты незаменим на том месте, которое по-праву должно принадлежать другому. Но ведь тебе на этом месте хорошо! Ты даже стараешься, чтобы было хорошо тем, кто рядом с тобой, кто говорит тебе приятные вещи, кто верит в твою незаменимость, кто так же лжет и лицемерит. Но если кто-нибудь из них скажет или подумает что-либо неугодное тебе? Разве ты не захочешь рассчитаться с обидчиком, поставить его на место, устроить ему невыносимую жизнь? Будешь ли ты думать о том, что делаешь ему больно, лишаешь его смысла жизни или хотя бы тех благ, которые он имеет, и которые, возможно, принадлежат ему по-праву?

Но лучше ли заниматься тем делом, которое ты знаешь и любишь, в котором ты кое-что понимаешь и можешь делать его лучше других, не обращая внимания на неприятные реплики в твой адрес, на косые взгляды? Ведь ты знаешь, что это твоё любимое дело, и лучше тебя его никто не сделает!

Лучше ли оценивать своих коллег по их знаниям, способностям, отношению к делу, уважать их достоинство, честь, даже если ты знаешь, что за твоей спиной происходит какая-то мышиная возня, и в один прекрасный день узнать, что ты уже не нужен, что ты уже не работаешь, что тебя просто вышвырнули, а твоё место уже занимает серая, бездарная личность, которой ты постыдился бы и руку подать.

Или вдруг, однажды поняв, что-то, чем ты занимаешься, то, что даёт тебе и престиж, и удовлетворение, и благосостояние, — всё это никому не нужно, всё это лишь суета, дым, прах. И, поняв это, — уйти. Уйти, оставляя всё, чем занимался большую часть своей жизни, всё, что любил, знал, умел. Уйти, зная, что уже завтра тебя ожидает забвение, что ты превращаешься в ноль, что тебе просто нечем будет заняться. Ведь кроме этого ты ничего не знаешь, не умеешь. И семья твоя остаётся без куска хлеба, и… Но ты всё равно находишь в себе силы уйти, потому что ты честен, ты прав, ты должен так поступить.

Правильно ли ты в этом случае поступишь?

Не знаю… Не знаю!..

Самое святое для мужчины — женщина. Женщина — твоя мать, женщина — мать твоих детей.

Но что лучше: жить с нелюбимой женщиной, презирать её любовь, мучить её, тяготиться собственной жалостью к ней или бросить её, наплевав на домашний уют, на детей, на её чувства, надежды и когда-то данные тобой обещания? Или жить с любимой, но знать о её неверности, делать вид, что ничего не замечаешь и даже не подозреваешь, терпеть все обиды и считать себя счастливым в своём унижении? Или, наплевав на всё, упиваясь своей свободой, жить с одной, любить другую, проводить время с третьей, у четвёртой оставаться на ночь, у пятой брать взаймы и не отдавать, у шестой… у седьмой… у восьмой…

Что лучше?

Если честно — я не знаю. Не знаю…

Подлецов нужно бить по морде.

Но если от этого подлеца зависит твоя карьера, твоё благополучие, если этот подлец походя может опорочить твою честь и ты уже никогда не отмоешься? Что лучше, промолчать, стерпеть оскорбление, улыбнуться ему или всё же врезать по морде, наплевав на последствия, сохранив честь внутри себя, но при этом лишиться важного, нужного, необходимого?

А если перед тобой мразь, подонок, убийца или насильник? Стоит ли вступать с ним в поединок, если ты видишь, что он гораздо сильнее тебя, или у него в руках оружие? Ведь от этого зависит твоя жизнь. Но даже если сильнее ты, даже если оружие оказалось в твоих руках, стоит ли вступать в этот поединок? Имеешь ли ты право лишать его жизни? Ведь он тоже чей-то сын, чей-то муж, чей-то брат. Ведь в этом случае ты сам становишься убийцей. Ты будешь оправдываться потом: «Я не виноват, я не хотел его убивать, я только защищался!». Но ведь это нужно ещё доказать. И даже если ты докажешь свою невиновность, ты всё равно останешься убийцей. Так стоит ли вступать в этот поединок или лучше пройти мимо, не заметить, не услышать, не узнать?

А если жизнь твоя дала трещину, и ты не видишь выхода, и нет никакой возможности выкарабкаться? Но вдруг к тебе приходят, дают оружие и говорят: «Пойди и убей, и мы решим все твои проблемы. Ты получишь много денег, благополучие и покой. Семья твоя не будет знать никаких проблем, дети твои получат всё, что пожелают, и даже больше. А без нас ты никогда не выкарабкаешься. Посмотри на себя, какой ты сегодня, и подумай о том, каким можешь стать завтра».

Что ты выберешь, сын мой?

А если ты будешь жить прекрасно, счастливо и беззаботно, но вдруг кто-то тебя обидит, дела твои пошатнутся, жизнь начнёт рушиться, и ты будешь знать, кто в этом виноват? И будешь знать, что если этого человека не станет, всё опять пойдёт по-прежнему, всё будет прекрасно. Не пойдёшь ли ты к кому-то и не скажешь ли: «Пойди и убей. Он мешает мне жить»? Ведь ты защищаешь свою семью, своих детей, своё благополучие.

А если в твои руки вкладывает оружие государство и говорит тебе:

— Иди, убивай, это твои враги.

— Но ведь они не сделали мне ничего плохого! — пытаешься возразить ты.

— Это не имеет значения. Ты обязан защищать интересы своей Родины.

Можно ли убивать в этом случае?

Не знаю. Не знаю!..

Я хочу, я очень хочу, чтобы ты вырос умным, сильным, красивым, честным, справедливым. Но как помочь тебе в этом, как научить тебя всему этому?

Ещё больше я хочу, чтобы жизнь твоя сложилась удачно, чтобы окружали тебя такие же умные, честные, добрые люди. Но…

Кем ты будешь? Каким ты будешь?

Кем бы ты ни был, каким бы ты ни стал, ты — мой сын. И я должен понять тебя, я должен помочь тебе. Хотя на сегодняшний день получается, что я ещё так мало знаю, так мало понимаю в этом мире, а твоя маленькая жизнь уже течет и складывается самостоятельно, почти без моего участия. Плохо ли это или хорошо, плохой я отец или хороший, не мне судить. Я такой, какой есть. И я очень хочу, что бы ты понимал меня. Может быть, не сейчас, может быть, потом, когда-нибудь… Ведь ты мудрее, лучше и чище меня. И это прекрасно, и это…"

* * *

Музыка внизу уже не играла, в коридоре было тихо, лишь где-то за стеной время от времени раздавался громкий женский хохот.

Здесь, в далёкой глубинке, в грязной, провонявшейся гостинице, среди мусора, презервативов, человеческих испражнений, в изорванной, изгаженной ученической тетради остались мысли и чувства человека, который явно не был ангелом, но который, как мне показалось, сумел подняться, возвыситься и над этой грязью, и над повседневной суетой, и даже над самим собой.

И что ему Гекуба?

Что он Гекубе?

Что ему, беспросветному пьянице, до морали, чести, взаимопонимания? Пусть даже во взаимоотношениях с собственным сыном. Что ему до социальных нарывов общества, если сам он явно далёк от каких бы то ни было идеалов? И всё же… и всё же…

Если в этих условиях, в этой среде, всё же теплится ещё мысль человеческая, если ещё не вытравлены такие понятия, как совесть, вера и честь, если всё же пытается человек осознать их, понять и передать следующим поколениям, пусть даже в таком виде, значит, не всё ещё потеряно. Значит, можно ещё надеяться, что возродятся эти понятия. Пусть не в нас, и даже не в детях наших. Может быть, внуки или правнуки найдут подобные письма и воспримут всю их боль, и задумаются, и воистину возродят Россию-матушку. Но уже навеки веков.

Аминь!..