Я ВСЕХ ВАС БЕЗУМНО ЛЮБЛЮ

Я однажды имел глупость, решил помочь, как они меня учили. Пассажир попался. Попросил в другой город ночью его отвезти и обратно доставить. Всё точно сходилось: и заехать я за ним должен был ко двору, где торговая точка, и везти в город, откуда обычно привозят, а уже приходилось туда ездить, и цену хорошую он за проезд предложил и, главное, по виду понятно, что, кроме как наркотиками, ничем другим он заниматься не может.

Договорились.

Подумал я, и поехал в городское УВД.

Вот кто жуликов, бандитов больше всех боится!

На окнах решётки, стёкла пуленепробиваемые, причём видно через них только изнутри. Снаружи они тёмные, и что за ними — ни черта не видно. И двери заперты. У двери, на стене, маленькая коробочка, переговорное устройство. Я кнопку нажал, оттуда хриплый голос:

— Вам чего?

— Откройте, мне поговорить надо.

— Говорите.

Это я должен на всю улицу кричать, что наркотики везти буду.

— А зайти нельзя?

— Нет.

— У меня сообщение есть.

— Говорите.

Постоял я у закрытой двери, помолчал, пошёл назад в машину.

«Ну и чёрт с вами, — думаю. — Сами ловите».

Потом вспомнил, как знакомые мои девчонки по ночам на дороге стоят, и в дождь мокнут, и в мороз дрожат, чтобы заработать на эту гадость, как издеваются над ними, и бьют, и унижают, и те же менты с них мзду требуют. Жалко мне их. Как будто и сами виноваты, сами такую жизнь выбрали, а с другой стороны, и не совсем сами, и помочь им некому, и лечить их никто не будет.

Вдруг вижу, двое дармоедов пасутся на дороге. Ну, те, которые якобы службу несут, а сами на ужин выклянчивают. Меня не останавливали, но я остановился, подошёл к одному, рассказал в чём дело.

Он на меня уставился:

— А я тут причём?

— По вашей рации нельзя связаться с теми, кто этим занимается?

Удивился, но решил попробовать, пошёл к своей машине. Потом вышел, говорит:

— Езжайте в УВД.

— Так я только оттуда. Они даже дверь не открыли.

— А я что могу сделать? Езжайте, может, теперь откроют.

И палочкой своей уже машет очередному кошельку. Некогда ему со мной трепаться.

Поехал я назад в УВД.

Теперь дверь действительно открылась, и за мной сразу же захлопнулась.

Зашёл в вестибюль — никого. Одна стена стеклянная, но стекло такое же тёмное, что там за ним — не видно. Ни окошечка, ни щелочки, но понимаю, что они из-за стекла за мной наблюдают: а не задумал ли я какой пакости? Напротив ещё одна дверь, но тоже закрыта. И никого. Стою, как болван. Вдруг голос непонятно откуда:

— Подождите, к вам подойдут.

У них и здесь переговорное устройство.

Стою, жду.

Минут через десять появился один бугай в гражданском. Морда холёная, чисто выбритая. Пиджак расстегнут, из подмышки кобура с пистолетом выпирает.

— Чего вы хотели?

Рассказал ему. Он подробно выспрашивал, как выглядит мой клиент, почему именно я везти его должен.

— Да не должен я ничего. Просто случайно пассажир попался.

— А как его зовут?

— Откуда ж я знаю.

Но когда я сказал ему адрес, куда за клиентом заехать должен, он аж скривился:

— А, понятно. Теперь всё понятно.

И мне понятно стало, что знает он его прекрасно.

— Так что делать будем? — спрашиваю я.

— Ну, давайте так договоримся. Мы здесь подумаем… Вы когда назад ехать будете?

— Откуда ж я знаю.

Рассчитали с ним примерное время.

— В общем так, если вас на посту ГАИ остановят, не пугайтесь. Вас на пост пригласят. Выйдите из машины. А там уж наша забота.

— Понятно. Только вы уж, пожалуйста, по машине не стреляйте, — кивнул я на пистолет.

— Да нет, конечно. А может, вас и не остановят, ещё не знаю.

— А как же тогда?

— Не знаю…

Повернулся он и пошёл.

За моей спиной дверь щёлкнула, можно выходить.

Клиент, когда туда ехали, заснул в машине, а проснулся уже в другом городе и в том районе, где эту гадость продают. Он даже не удивился, что я его туда сразу повёз, хотя он мне адреса не говорил.

— Вот здесь, в переулке, останови. Дальше я пешком пойду.

Остановились.

— Только давай рассчитаемся, потом пойдёшь.

— А вдруг ты уедешь?

— А вдруг ты не придёшь? И какой мне смысл одному назад ехать?

— Хорошо. Половину сейчас, половину потом.

— Давай.

Он достал толстую пачку крупных купюр, отсчитал.

Я ещё подумал: «Ведь вряд ли он рассчитается, если его менты заграбастают. Хоть половину отдал и то хорошо».

Вернулся он минут через двадцать, в руках пакет. Когда уходил, пакета не было.

Поехали назад. Всю дорогу молчал, курил постоянно. А дорога дальняя.

Доехали, наконец, до поста. Я медленно, даже медленнее, чем положено, проезжаю. Мент посмотрел на машину, на меня, не остановил. Да и на самом посту ещё один мент за пультом сидит, больше никого не видно.

Проехали.

Я ещё наивно подумал, может, они его там, на точке, ждать будут, ведь знают они его. Не сообразил, что если знают, так и ждать не будут. Да он и не поехал туда, другой адрес назвал, в другом конце города. Рассчитался полностью, и пошёл со своим пакетом.

Вот и вся борьба с наркотиками.

— А мы-то здесь причём? — обижаются они. — Мы хотим, как лучше, а получается… Мы учим одному, а они делают другое. Мы их ловим, наказываем, в тюрьму сажаем, а они продолжают такое вытворять! Так и ждём со всех сторон чего-нибудь, не приведи господи.

— И будете вот это «чего-нибудь, не приведи господи» постоянно получать со всех сторон. Непременно будете. Пока не перестанете думать, что вы умнее и сильнее меня. И пока не перестанете меня учить, так, как вы учили, и лечить, так как вы лечите, и заботиться обо мне, так как вы заботитесь. Я не только о себе, но и о нём, и о ней, и о них, и о том, кто ещё оно, в смысле — дитё. Пока вы будете сильнее меня, ничего у вас не получится.

— Нет, лечить тебя уже бесполезно, — утверждают они. — Тебя надо уже…

— Вот! Вот об этом я и говорю. Пока вы будете иметь возможность делать со мной то, что считаете правильным вы, ничего у вас не получится.

Сколько дармоедов охраняет вас от меня? Сколько ваших медкомиссий они проходят, прежде чем стать в этот почётный, как вы утверждаете, строй? И они, по-вашему, здоровы?

Если у человека в руках пистолет, автомат, пушка, ракета, может он быть здоров?

Вы ему объяснили, что перед ним враг, и этого врага надо победить. Он пошёл, и победил. От вас ему почёт и слава. И он ждёт, когда вы укажете на следующего врага. Но пока он ждет, пока вы соображаете, кто же будет следующим врагом, ему самому ведь тоже кто-то может не понравиться.

А вдруг ему не понравитесь вы? Даже если вы будете давать ему много моих денег, даже если дадите ему то, чего ни у кого нет. А вдруг всё равно не понравитесь? Ну, просто настроение у него плохое, а у вас уши большие или нос кривой.

Вам самим не страшно, ребята?

Ах, у вас всё продумано, за ним командиры следят.

А мне всё равно страшно. И не только за себя, но и за вас. И не только потому, что мы с вами можем ему не понравиться, а, прежде всего, потому, что не могу я считать здоровым человека, который способен убивать. А уж того, кто посылает убивать, посылает умирать за какие-то там ваши идеи и, извините за выражение, принципы, никак я не могу считать здоровым?

Так кого, милые вы мои, лечить надо?