Я ВСЕХ ВАС БЕЗУМНО ЛЮБЛЮ

Но и второй раз, и третий, они учили меня точно так же, как первый, и всему тому, что я уже знал.

Может быть, именно потому, что мне пришлось слишком долго у них учиться, я стал жить так, как говорили они, а не так, как жили вокруг.

Я увидел, как сильный обижает слабого, заступился, и они оба били меня по лицу. Причём очень больно. И слабому это занятие доставляло ещё большее удовольствие, чем сильному.

Я увидел больного, несчастного старика и помог ему подняться. Он дыхнул на меня перегаром, сказал, что я сам гожусь ему в отцы, взял у меня десять рублей, и скрылся в винном магазине.

Я полюбил женщину и предложил ей выйти за меня замуж. Она поинтересовалась, какая у меня зарплата, спросила, на что же я живу, и ушла к другому.

Я увидел, как жулик украл, посочувствовал ему, и посоветовал всё честно рассказать. Он пошёл и рассказал, но не о том, что и как украл, а то, что он думает обо мне. И думал он обо мне не очень хорошо. А о том, что он украл, они знали ещё до того, как он это сделал. И когда он это сделал, они стали уважать его, и позвали к себе, но совсем не для того, чтобы наказать. Теперь, когда он ворует, ему даже некуда пойти, чтобы рассказать об этом, потому что он сам уже сидит там, где об этом надо рассказывать. И к нему приходят, и рассказывают, где что плохо лежит и что можно украсть.

Я увидел детей и подумал, что они играют в больницу. Оказалось, что шприцы у них настоящие и колют они сами себя по-настоящему, и они действительно больны. Я хотел отвести их в больницу, но они обругали меня матом, сказали, что меня самого надо лечить и предложили уколоться.

Но меня и так всю жизнь лечили. Только я не знаю, зачем.

Одно время я думал, что меня лечат для того, чтобы я лучше работал. Но я и так хорошо работал, хотя платили они мне, как если бы я совсем ничего не делал. Я стал работать ещё лучше, но платить они стали ещё меньше.

Тогда я стал понимать, что они просто меня не любят и не уважают, но почему-то очень обо мне заботятся. И ещё я стал замечать, что, несмотря на то, что я всё делаю так, как они учили, меня не любят не только они. Слабые меня не любят, потому что я не хулиган. Женщины меня не любят, потому что я не ворую и мне мало платят. Старики меня не уважают потому, что мне нечего с ними вспомнить, даже если я много выпью. Дети меня не любят, потому что я не понимаю, в какую игру они играют, и мне эта игра кажется очень страшной.

Оказалось, что меня вообще никто не любит.

Но ведь по-другому жить я не умел!

А как жить, если тебя никто не любит?

И тогда я впервые подумал о том, что лучше умереть, чем так жить.

Но прежде чем умереть, я пошёл к ним и спросил:

— Зачем же вы меня лечили?

— Да-а… — сказали они.

— Ага, — ответил я.

— Ничего, — сказали они. — Мы о тебе позаботимся.

— Так вы же и так всю жизнь обо мне заботились. Я ведь хотел пожить, а получилось…

— Ещё ничего не получилось. Вот когда получится, тогда и поживёшь, — сказали они.

— Это когда же?

— На пенсии.

— Вы так думаете? — спросил я.

— Мы не думаем, — ответили они. — Мы знаем. У нас теперь такие законы, такие законы!.. Теперь те деньги, которые мы откладывали тебе на пенсию, мы будем выгодно вкладывать в производство, и когда ты пойдёшь на пенсию…

— Извините, — перебил я. — А не могли бы вы эти деньги никуда не вкладывать, а сразу отдать мне?

— Да-а… — сказали они. — Плохо мы тебя лечили.

— Ага, — согласился я. — Неважно.

— Но теперь уже поздно. Теперь будешь лечиться сам, за свои деньги.

— Да где же я их возьму?

— Как где? Мы же тебе объясняем. Теперь твои деньги мы будем вкладывать, получать прибыль, и копить, копить, копить… А вот когда ты пойдёшь на пенсию…

— Извините, а если я не доживу до вашей пенсии?

— Ну, ты уж постарайся.

— Я, конечно, постараюсь, но всё-таки. А вдруг я умру на следующий день после выхода на пенсию? Вот так, спонтанно. Выйду на пенсию, устрою вам банкет за свои деньги, отгуляю вместе с вами, и на следующий день умру.

— Ну, тогда… Тогда, если ты правильно составишь завещание, приложишь все справки, и те, которые должен был собирать всю жизнь, и те, которые ещё должен будешь лично собрать после смерти, то при благоприятных обстоятельствах, твои близкие родственники, в первую очередь дедушка с бабушкой, если они, конечно, до 1917 года рождения, смогут получить какую-то часть твоих денег.

— Чиво?

Это не опечатка и не ошибка. Это естественный вопрос, который самопроизвольно возникает и который хочется повторить. Причём возникает он не от недоверия к кому-то конкретно, а просто жизненный опыт подсказывает.

— Чиво-чиво у меня там, на ушах, разлохматилось? Нет, я, конечно, вам верю. Я всю жизнь только это и делаю, что верю вам, а вы доверяете мне. Но давайте попробуем наоборот. Хоть раз в жизни попробуем наоборот. Давайте вы не будете забирать у меня мои деньги, а я их получу. Все! Буквально все, которые уже заработал и которые ещё сумею заработать. Вот прямо так — приду в кассу, распахну рюкзак, и положу туда все деньги, которые заработал за свою жизнь и которые вы даже не собираетесь мне отдавать. До рубля, до копеечки. И буду я с этими деньгами… Я понимаю, что это страшно, но давайте попробуем хотя бы представить. И буду я с этими деньгами делать всё, что захочу. Захочу дворец построить, построю. И граф Воронцов со своей крымской избушкой окажется, по сравнению со мной, советским дачником на шести сотках. Захочу, книг накуплю. Очень много книг, на все деньги. Но на свой вкус, а не на ваш. И поскольку тогда дворец построить не получится, а квартирка у меня не ахти, ваша, — то есть полученная ещё в советские времена от вас, — то хранить эти книги придётся в библиотеке. В той самой библиотеке маленького провинциального городка, для которой покупал за свои деньги и присылал книги всеми уважаемый Антон Павлович Чехов. И если кто-то захочет почитать мои книги, я возражать не буду. Но если кому-то взбредёт в голову заныкать у меня хоть одну мою книгу, книжечку, книжонку, брошюрку, абзац, слово, букву или даже знак препинания, я не буду грозить ему штрафом в десятикратном размере на почтовой открытке в конце будущего года, а сразу же самолично найду его, припру к стенке и очень вежливо попрошу:

— Дорогой ты мой полиглот¹, будь любезен, верни, пожалуйста, мою книгу.

И будьте уверены, он вернёт её в целости и сохранности. Сам придёт, положит на место и скажет:

— Спа-си-бо!

А я ему отвечу:

— Пожалуйста. Приходите ещё и передайте всем остальным, кто этого ещё не понял.

А захочу, оставлю все свои деньги собственным детям. И они, в отличие от вас, будут кормить, поить и ухаживать за мной до самой смерти с благодарностью и уважением.

___________________________________
¹ Полиглот — это не ругательство. По-гречески polys означает многочисленный, обширный, а glotta по-гречески всего-навсего — язык. Так что всё вместе это означает человека, владеющего многими языками. Извините за консультацию и за то, что я его так обозвал. Но ведь я буду говорить с ним на том языке, который он понимает, а не на библиотечном. (Назад, к ссылке)