Я ВСЕХ ВАС БЕЗУМНО ЛЮБЛЮ

За стол сели, он мне сразу почти полный стакан коньяку набухал и до дна выпить заставил.

Я ещё до конца не выпил, а уже всё понял. Даже не по вкусу, а как-то почувствовал. Может быть, по его взгляду, не знаю, но понял: он мне в коньяк что-то подсыпал.

— Зачем, Феликс?

— Умный ты. С тобой даже не интересно. Ну, если всё понял, пошли, сам в коечку ляжешь, а то потом тащи тебя.

— Зачем?..

— На всякий случай. Чтобы ты глупостей не натворил.

Он проводил меня до постели, помог раздеться, уложил. Я хотел ему сказать, чтобы он вторые ключи от квартиры на зеркале взял, закрыл меня, когда уходить будет. Но не успел сказать, вырубился.

Проснулся я от жуткой головной боли. Еле оторвал голову от подушки.

За окном уже не утро. Может, полдень, может, ещё позднее.

С трудом поднялся, поплёлся в туалет.

На кухне Феликс сидит. Перед ним чашка кофе, во рту сигарета.

— Здравия желаю, товарищ матрос! Как спалось?

— Хреново мне. Голова болит. Что ты мне подсыпал?

— Клофелинчик. Ничего, голова поболит и перестанет. Лишь бы душа успокоилась. Давай, приводи себя в порядок, и поедем. Я тут уже два часа твоего пробуждения дожидаюсь.

— Так ты уезжал?

— Конечно. Я уже все сегодняшние дела сделал.

— А куда поедем?

— На пикничок.

Я решил, что он шутит, и ушёл в ванную.

— На, полечись, — предложил он коньяку, когда я вышел.

— Это без клофелина?

— Без. Завтракать не будем, кофейку попей, и хватит. Нас уже ждут.

Голова продолжала раскалываться, ни коньяк, ни кофе не помогли. Расспрашивать, куда мы поедем и зачем, не было ни сил, ни желания. Вчерашние события не то чтобы забылись, но как-то отделились пьяной, болезненной пеленой.

Я медленно оделся, вышел в прихожую. Феликс уже обувается.

— Сегодня холодно?

— С утра немного подморозило, сейчас опять слякоть.

Я снял с вешалки пальто.

— Нет-нет, ты куртку надень. Вот эту.

Я надел куртку, в которой был вчера.

— Погоди, — сказал Феликс.

Он ушел в ванную, вернулся с мокрой тряпкой и стал вытирать на мне куртку.

— Вот теперь, как огурчик, зелёненький и весь в прыщах, — пошутил он. — Поехали.

Мы ехали на море. Я понял это как-то сразу, даже не знаю, почему. Сквозь тупую боль и тошноту в памяти всплывали события вчерашнего вечера.

— Послушай меня внимательно, — начал Феликс. — Вчера ты её не видел. От матери пошёл домой, встретил меня, и весь вечер мы были у тебя. Кто бы ни спрашивал, ты ничего не знаешь. Понял?

Я промолчал.

— Менты дело в любом случае заведут, но я думаю, оформят всё, как несчастный случай. В принципе, так оно и есть. Но на всякий случай погуляем сейчас у моря, шашлычок поедим, песочек на обуви, в машине оставим. Бережёного бог бережёт. Только не раскисай. Договорились?

Я кивнул.

Мы уже подъезжали к той злополучной яме. Медленно проехали по самому её краю. Она ничем не отличалась от множества других, только одна стена была совсем чёрной от копоти и на дне стояла грязная, тёмная вода. Рядом с ямой кое-где видны были следы больших колёс.

Неподалёку у самой воды стояли две иномарки, над берегом стелился сизый дымок.

— Вот видишь, нас уже ждут.

Мы подъехали.

Компания была незнакомой. Только двоих парней я видел прежде с Феликсом. Прямо на капоте машины был накрыт импровизированный стол, стояли бутылки, пластмассовые тарелки с едой, овощами. Рядом хлопотали две симпатичных длинноногих девчонки. На костре жарился шашлык. Громко звучала какая-то блатная песня.

Я точно помню, что именно в этот момент впервые ощутил странную, непривычную боль. Это была даже не боль, а какое-то жжение где-то глубоко внутри, вверху живота, в том месте, которое называют солнечным сплетением. Жжение это усиливалось с каждой минутой, растекалось по всему телу.

Я с трудом воспринимал то, что происходило вокруг.

Мы вышли из машины. Феликс знакомил меня со своими друзьями, кажется, что-то говорил о том, что я вчера сильно перепил, и не стоит обращать внимание на моё настроение.

Потом мы пили вино, ели шашлык, кто-то рассказывал анекдоты, кто-то смеялся. А я чувствовал, что моя боль, это жжение, растекается по всему телу, как будто раскалённый шар, неизвестно как оказавшийся у меня внутри, всё увеличивается, поглощая и выжигая меня. Хотелось разорвать не только одежду, но и тело, и грудную клетку, и выпустить его, вытолкнуть, освободиться.

Потом меня стошнило. Я едва успел отвернуться, из меня хлынул фонтан.

Это не принесло облегчения.

Огненный шар продолжал увеличиваться, и казалось, что уже не только плавятся мозги, но и пылают волосы на голове, и даже кончики ногтей на ногах.

Потом мне нужно было куда-то бежать, и я побежал. Чьи-то сильные руки пытались удержать меня. Я вырывался, и, видимо, мне это удалось, потому что меня сбили с ног и прижали к земле. Я что-то кричал и грязно ругался.

Ещё я запомнил наручники. Мои руки выкручивали за спину, а наручники позвякивали прямо перед глазами.

Потом мне вязали ноги. Чем-то широким и крепким, возможно, ремнём. Потом заталкивали в машину, а я всё кричал и ругался.

Потом меня везли, но уже не в машине, а на чём-то жестком. Я лежал на спине и, кажется, был привязан. Но мне всё равно нужно было куда-то бежать, и я чувствовал, как дергается моя правая нога.

Я слышал чьи-то голоса, крики, звон каких-то склянок. И ещё я слышал смех. Её чистый, звонкий смех! Именно так она смеялась в самые счастливые моменты нашей жизни. Я слышал её смех, а видел лицо сына. Тогда же я почему-то подумал, что никогда, кроме разве что его раннего детства, не видел, как плачет мой сын. Больше я ни о чём не успел подумать. Её смех не давал мне сосредоточиться на какой-то одной мысли.

Потом вдруг, и это было для меня самым неожиданным и, может быть, даже страшным, я увидел свет. Очень яркий, ослепительный свет, который исходил от меня самого. Точнее от того огненного шара, который запылал во мне там, на берегу, и охватил меня всего. Я сам, и всё вокруг меня, было только этим светом, и за ним я уже ничего не мог разглядеть. От этого света было больно не только глазам, но и всему телу. Ужасная, жгучая боль!..

И вдруг всё погасло. И темнота… И тишина…

Больше я ничего не помню. Впрочем, больше ничего уже не было. Ничего и никогда. Во всяком случае, со мной.