ПАРАМЕТРЫ БЕЗОПАСНОСТИ

Наряды закрыты загодя, а мы не успели закончить последнюю крышу. Ерунда, конечно. На такие огрехи руководство стройки смотрит сквозь пальцы. Дело-то копеечное. А в клубе традиционная встреча. Главный инженер стройки. О.В. Крат рассказывает о том, как начиналась Саянская ГЭС. Тоже весьма пикантная история. Дело в том, что деньги были отпущены только на изыскательские работы, а в Совете Министров тем временем решался вопрос — строить ли вообще станцию, потребителей энергии в крае не было, все потребности полностью покрывала Братская ГЭС. И министры склонялись к тому, чтобы погодить. Информация дошла до Крата. И тот на свой страх и риск все средства вложил в отсыпку правобережного котлована и начал откачку воды из него. Так что когда министерская улита окончательно решила не торопиться со стройкой, было поздно. Денег ушло столько, что оставалось только продолжать. Помню, как тогда я гордился смелостью инженера. (Теперь только пожимаю плечами. Природа загублена, экология нарушена. Крата, пренебрегшего канонами собственной безопасности, в конце концов с должности сняли. Сама станция, если верить прессе, приватизирована полукриминальной группировкой. Стоила ли свеч сия игра? Правда, в ударном темпе построены потребители вырабатываемой энергии — в Ачинске и Абакане, и Минусинске. Тратить мы умеем. Беречь пока что не научились.)

Историю эту многие из нашей бригады слышали в прошлом году. Тем не менее, когда я предложил «старикам» остаться и закончить дело, никто не поддержал такой «энтуазизьм». И остался только новенький — Володя Старостин. Я ждал на крыше, а он внизу ставил вёдра со смолой на подъёмник, в нарушение всех правил сам становился рядом с дистанционным пультом управления в руках, поднимал груз, передавал мне, потом тоже влезал на крышу. Вдвоём мы разливали смолу и раскатывали рубероид, после чего Володя с пустыми вёдрами в обратном порядке спускался вниз, и всё повторялось. До темноты мы крышу закончили. И дело сделали, и совесть успокоили. А я нашёл надёжного друга. На следующий год Володя поехал в Сибирь уже комиссаром отряда. Мне же пришлось хитрить, чтобы сорваться с технологической практики. Друзья прикрыли. Проверяющих развлекали рассказами о внезапных моих болезнях. Отчёт по практике я защитил на «отлично». После чего руководитель — Николай Иванович Кувико — тихо спросил: «Всё-таки где Вы были?» «Здесь. Где же ещё?» Он вздохнул, сказал, что оценку уже поставил, и я могу говорить без последствий. Я покаялся, что был в Сибири, в стройотряде. Он вздохнул ещё раз: «Вы только никому не говорите.» Я и не говорил до сей поры.

Отряд же в 1971 году уезжал трудно. Руководство препятствовало Николаеву, как только могло. В конце концов парторг института Рита Карловна Зароченцева поставила условие — или мы возьмём на Саяны её дочь, или отряд не поедет вообще. Надо сказать, что в то время на стройке преобладал мужской труд — бери больше, кидай дальше. И девушек мы брали в основном для участия в концертах. Хотя приходили и такие, что умудрялись бить шурфы в скале под установку столбов наравне с мужиками. Таких мы всячески лелеяли. Дочь парторга не умела ничего. Весьма симпатичная, пышная деваха, но мы же не на конкурсе красоты. Короче, по моему предложению наряды ей закрыли так, чтоб только на дорогу хватило. (Отыгрался, злопыхатель, уел-таки партийное руководство.) Уел, да не совсем. Кроме институтской партии Р. К. заведовала и кафедрой охраны труда. Так что этот незабываемый предмет, напомню — почти факультативный, мне удалось сдать только с третьей попытки. Зато и выучил его почти наизусть. До сих пор помню устройство дренчерных и спринклерных систем пожаротушения. Хотя знание это в реальной жизни никогда не понадобилось, да и не нужно никому, кроме профессионалов. Саянская наука в любую погоду с первой спички разводить костёр пригодилась гораздо больше. Там, в Сибири мы каждый выходной были свободны и беспечны, и не отягощены житейской безопасностью.

И как-то в пятницу после работы всей бригадой пошли на Борус. Это высшая точка Западных Саян. 1840 метров от уровня моря. Для меня, второй раз идущего в горы — вершина. Для местного люда — пупырь. До сих пор отчётливо вижу внутренним зрением эту картинку: группа наша цепочкой идёт по мосту через Енисей, Борус ещё виден, позже его закроют деревья вокруг тропы. Чёрные тучи над ним время от времени рассекаются молниями. Похоже, что с погодой не повезло. Но другого раза может не быть. Успеть бы только до грозы устроиться с ночлегом. Выходим к скалам и делаем привал. Первым делом строим навес, наваливаем сверху еловых веток. Ночёвка обеспечена. Дальше костёр, чай, ощущение вселенского счастья. Ночью идёт дождь, с ним приходит тревога и беспокойство, по мокрым скалам проводник нас не поведёт. Это наш же бригадир, Борис Бабенко, альпинист-любитель и безопасность группы у него на первом месте. А другого раза может и не быть. Засыпаю только к утру. Просыпаюсь рано. Шумно дышат спящие рядом. Слышу, как Борис рубит валежник, ладит костёр. Пытаюсь открыть глаза и не могу. Всего пару раз в жизни испытывал такой мгновенный ужас. В панике касаюсь пальцами сомкнутых век — всё в норме. Просто спал на спине, и ночью в глазницы насыпалась хвоя. И встаёт солнце, и вертикальная вода, великолепное наследие морены, срывается с уступов горы прерывистыми длинными кусками. А мы идём к вершине. Не торопясь, растягивая удовольствие — впереди два дня счастья. На небольшом альпийском лужке устраиваем днёвку. Тот случай, когда путь притягательней самой цели. Кругом цветущие карликовые рододендроны, маки бледно-жёлтого цвета, нежные и хрупкие с виду горные анемоны. И совершенно изумительное моренное озеро, на расстоянии почему-то насыщенного зелёного цвета, а вблизи с абсолютно прозрачной водой. Когда подходим к нему, опять наползают облака и начинается дождь. Чтоб не намочить одежду, заталкиваем её под плоский камень, а сами прячемся в озере. Вода теплее воздуха, но не настолько, чтобы долго сидеть в ней. Приходится одеваться под дождём. По скалам бежим к месту привала. Пока добегаем, от одежды начинает идти пар. Молодые организмы разогреваются сразу и всерьёз. Деревья остались внизу, ночевать будем в нишах под большими скалами. Наша с Володей скала, несмотря на внушительные размеры, покачивается, если упереться плечом. Для самоуспокоения говорю Борису, что если этот камень столько лет здесь пролежал, то не может же он завалиться именно сегодня. Борис соглашается. И добавляет: «Если дождь не размоет какую-нибудь опору.» Нечего сказать, успокоил. Решаем, как будем ложиться. Ногами внутрь? А если камень упадёт? Весу в нём больше тонны, ребята ничего сделать не смогут. Даже если в темпе добегут до лагеря, пока придёт помощь, да и какая помощь? Сдвинуть можно только вертолётом, а где его взять. И даже если спасут, то что за жизнь с отдавленными ногами… Уж лучше сразу. Ложимся головами внутрь. И спим до утра, не просыпаясь, несмотря на мрачные гипотезы и остроконечные камни под боками. И всё кончается хорошо, утром доходим до вершины, оставляем записку, подтверждающую восхождение. Её снимет следующая группа и оставит свою Такая традиция. Чтоб без обмана. Хотя себя же всё равно не обманешь. Если был там, значит, был. И чувство это с тобой навсегда. Вершина — эталон, единый для всех идущих к ней. (В отличие от стихослагательства, где каждый сам себе устанавливает планку и пыжится, доказывая, что у него выше.)

И техника безопасности в горах простейшая: иди за ведущим, ставя ногу след в след. Не думая. У меня не получалось. Я начинал оценивать, не покачнётся ли этот камень, не слишком ли скользким окажется тот. И камень конечно же подводил, а нога соскальзывала. Я сознавал, что задерживаю движение группы, а такое осознание хуже самой задержки. Умение пришло гораздо позже. В 1977 году мы с товарищем обходили скальный прижим на Кантегире. Теперь уже я шёл впереди, точно и сразу зная, что этот камень надёжен, а на тот лучше не становиться. Я был частью пейзажа, необходимой и соразмерной. Чтобы не падать, надо перестать бояться упасть. Только и всего.

А на последнем концерте в Саянах зрители, словно чувствуя момент расставания, восемь раз вызывали меня на «бис». Возможно просто упивались властью закрутить некую пружинку, чтобы вышел заводной человечек и прокричал про Майну, Виру, Саянгэсстрой, комиссара Чухлебова и безвременно и рано оженившегося друга Серёгу. Не знаю. Хочется думать, что был подлинный интерес к моим незамысловатым строчкам, а сердца тех зрителей действовали по прямой.