РОБИНЗОН, ДРУГ ШНЕЕРЗОНА

Однако молодильным яблочком сыт не будешь, и Серега отправился на камбуз. На сковороде он нашел остывший бифштекс, который с удовольствием съел. В холодильнике наблюдалось изобилие, состоящее из двух десятков яиц, нескольких пачек крестьянского масла, колбасы и сыра.

Серега поджарил яичницу с колбасой и стал размышлять о своем положении.

Странная складывается картина. Или все перепились и спят в машинном отделении, или повыпадали за борт, или придумали какую-то хохму, чтобы посмеяться над Панибратовым.

«Эти идиоты, — думал Серега, — где-нибудь прячутся, наблюдают за мной и думают, что я сейчас подниму панику».

— Не дождетесь! Остряки хреновы! — закричал Серега, решив не поддаваться на провокации и поспать.

Тем более что морская болезнь давала о себе знать.

«То-то вытянутся их физиономии, когда они увидят, что мне на кретинские розыгрыши наплевать», — решил Панибратов и вернулся в каюту.

И тут он заметил на столе незапечатанный конверт. Панибратов открыл его и вынул лист бумаги.

«Серега! Извини, но так получилось. Я никуда не собирался сбегать. Ни в какую-такую Англию. Но меня заставили эти подонки. Они сказали, что все равно смоются. Хоть соглашусь я, хоть нет. А если они останутся за бугром, мне возвращаться на родину смысла нет. Все кончено. Меня или посадят, или сошлют в какое-нибудь Пятипукино, откуда назад нет дороги. И никакие связи не помогут.

Еще раз прости. И прощай. Твой Шнеерзон".

Панибратов несколько раз перечитал записку. Ее смысл проникал в сознание Сергея. Получалось, эти мерзавцы бросили его одного посреди океана! Его, которого могли подстерегать реальные, а не телевизионные опасности. Он не умел плавать, не знал, как завести двигатель, не представлял, где находится, и не мог подать сигнала бедствия!

К тому же его накачали наркотиками и неизвестно, сколько времени он проспал и какое сегодня число.

Совершенно непонятно, почему эти кретины не могли чинно-благородно попросить убежища после прибытия в Англию? По тупости или… боятся агентов КГБ, которые, по слухам, внедрены в каждой стране и не дадут смыться?

С другой стороны, причин для волнения не было. Наверняка эти кретины уже дают интервью Би-Би-Си и «Голосу Америки», повествуя о своих приключениях при попытке вырваться из «империи зла». Сволочи!

Жратвы хватит не меньше чем на месяц, воды — тоже. Можно спокойно загорать, не думая о дальнейших событиях.

Панибратов вышел на палубу, и ему нестерпимо захотелось закурить, хотя он никогда раньше этого не делал.

Дневник

Не знаю, стоит ли продолжать записи? Вряд ли «Вечерний комсомолец» опубликует заметки о негодяях, продавших Родину, которая их сделала людьми. Чего им не хватало? Барахла в ярких обертках? Или проституток, больных неизлечимыми вензаболеваниями?

Я в этом уверен!

* * *

Прошло четыре дня. Никто не спешил на помощь отважному путешественнику, который коротал часы за чтением повести «Как закалялась сталь», несколько экземляров которой захватил с собой Буров для подарков заграничной молодежи. Бывшие товарищи, по мнению Панибратова, уже давно достигли вожделенных берегов, и он надеялся, что в ближайшее время ему на помощь придут мирные советские траулеры (может, даже с межконтинентальными ракетами на борту).

Сергею грезились встречи с рабочими и колхозниками, которым он расскажет о беспримерном подвиге. Центральные газеты опубликуют о нем передовые статьи, его официальные фотографии украсят журнал «Огонек», композитор Пахмутова напишет песню «Наш Сергей в открытом океане полон сил, отважности и свеж!», а когда он умрет (спаси Господи!) его любимый город Пятиреченск переименуют в Панибратск. А Пятиречен-скую электростанцию нарекут Панибратской ГРЭС, что придаст ей неповторимый шарм и золотыми буквами впишет в историю приключений, таких, как одиссея капитана Блада.

И тут загоравший на верхней палубе Панибратов заметил перемену в атмосфере. Буквально в считанные минуты небо до самого горизонта заволокли мерзкие черно-коричневые тучи. Полупрозрачный серый туман окутал яхту. Леденящий душу штиль и воздух цвета металлической пыли довершили зловещий пейзаж. Панибратову почудилось, что он театральный зритель некоего сюрреалистического представления.

Неделю назад он лежал в уютной постели с дочерью министра; та бормотала ему на ухо страшные истории из жизни разбойников, которые вычитывались в «Литературной газете», и дрожала от страха. Панибратов рассеянно слушал и думал, что будет жить вечно, радуясь мелочам, без которых бытие как таковое представляет собой ничто.

Теперь он плывет на рыбацком сейнере у черта на куличках и ждет помощи от родины, втравившей его в это мероприятие. И последними словами поминает предателей родины во главе с подлым Шнеерзоном (почему-то Сергей был убежден, что на самом деле руководил отщепенцами именно Буров и никто другой).

И тут задул мощный штормовой ветер. Свинцовый воздух выталкивал из зловещей мглы десятиметровые волны, обрушивая их на «Надежду», и Сергею почудилось, будто из грозового мрака доносится стозевный вой сатаны.

Охваченный животным ужасом, Панибратов нырнул в каюту и задраил двери. Затем судорожно натянул спасательный жилет, ударяясь всеми частями тела об острые и тупые углы. Серегу кидало от одной стены к другой, но он умудрился сделать глоток из коньячной бутылочки. Его тут же стошнило.

«Тут мне и конец, — подумал Панибратов. — Недолго мучилась старушка в высоковольтных проводах!»

Сергей попытался подняться на палубу, и в конце концов ему удалось преодолеть трап и высунуть физиономию наружу.

Сергею казалось, что он букашка в гигантском колодце, воду в котором взбивает великан-невидимка, и в центре этого кошмара находится «Надежда», превратившаяся в разболтанный спичечный коробок.

Удивленный стойкостью яхты, Панибратов спустился и улегся на койке, тщательно привязав себя к ней простынями.

Серега подумал, что неплохо бы пропутешествовать во времени и пространстве в тихую пятиреченскую пивную. Он пил бы пиво под вяленую рыбу и вел неторопливые беседы о всевозможных интересных вещах.

И тут мощный удар потряс яхту. Стол сорвался с болтов и завалился на голову Панибратова. Тот почувствовал дикую боль и потерял сознание.