(Повесть)
Как давно подметил Панибратов, периоды летних дождей на острове частенько сменяла жесточайшая засуха. Не стал исключением и этот год. Правда, Сергей, зная о климатических особенностях острова, сумел хорошо подготовиться к напасти. Не так давно Панибратов вырыл рядом с обиталищем два вместительных бассейна, где скапливалась дождевая вода. В обычное время Сергей использовал эту воду в технических целях. Но когда пересыхали родники, Панибратов кипятил и пил воду из резервуаров. Это было лучше, чем цедить болотную жижу.
Набрав бассейн, Панибратов вскипятил воду и приготовил отвар трав. Тот чуть горчил, но Сергею нравился напиток.
Он пил отвар и размышлял о видах на урожай. Для себя он решил, что заготавливать следует, не доводя себя до отупения. Впрочем, работа была доминантой, благодаря которой удавалось забыть о безысходности, преследовавшей днем и ночью.
— А еще неопределенность, — произнес Панибратов, тупо глядя на Шнеерзона. — Если бы я точно знал, что свои дни завершу на острове, то вел бы себя определенным образом. Если бы я был уверен, что меня когда-нибудь снимут с острова, мое поведение бы изменилось.
— Гутен таг! — сказал попугай. — Служу Советскому Союзу!
— На хрена мне какие-то закрома, если их кроме меня никто не увидит. И никто не узнает, где могилка моя, — горько усмехнулся Панибратов. — Не ищет меня Родина! А если и ищет, то плохо! Потому что если бы искали хорошо, то давно бы нашли. Послали бы вертолеты и подводные лодки!
— Подводные лодки… — прокричал Шнеерзон.
— Именно, — продолжал Панибратов, — именно подводные лодки. А так… вкалываю, как Алексей Стаханов в лучшие годы, а об этом никто не узнает. Все труды пропадут. Как с белых яблонь дым!
Все чаще и чаще Панибратов возвращался к проблеме сбережения здоровья. Теперь он регулярно занимался физической культурой, полагая, что через нее лежит путь к физическому и нравственному совершенству и душевному равновесию.
Сергей просыпался с первыми лучами и, едва продрав глаза, приступал к приседаниям, отжиманиям и подниманиям ног. Затем следовали пробежка к морю трусцой и бодрящие водные процедуры. Плотный завтрак довершал идиллию. Панибратов гордо вставал из-за стола, потягивался и отправлялся в колхоз.
В торжественном шествии его сопровождали любимая коза Дуська, семенившая чуть позади председателя колхоза, и вальяжно восседавший на плече Шнеерзон.
Попугай гордо взирал на окрестности и, как правило, хранил торжественное молчание.
Надо сказать, что колхоз им. Маяковского претерпел значительные изменения. Исчезли вышка и колючая проволока, а на площадке шумела буйная тропическая трава. Теперь здесь с удовольствием паслись дикие козы, которые перестали бояться Панибратова.
Неподалеку располагались заросли диких ананасов.
В свое время Панибратов провел инвентаризацию кустов и насчитал две тысячи триста пятьдесят шесть единиц полезных растений. Этого количества вполне хватало, чтобы обеспечить фруктами себя и Шнеерзона, а также еженедельно пополнять запасы.
Панибратов набил ведра ананасами, покормил Шнеерзона и отправился домой.
Несмотря на все потуги разнообразить жизнь — скука на острове была невыносимая. В борьбе с нею Панибратов выдумывал все новые способы. Однажды он сочинил себе режим дня, который выглядел приблизительно следующим образом:
Понедельник:
1) сочинение романа (соцреализм) с высоконравственными героями — любовь побеждает смерть! — негодяй получает срок, перевоспитывается, становится ударником труда;
2) глубокие размышления о природе бытия.
Вторник:
1) партийное собрание — плодотворная дискуссия о роли личности в истории — Лев Толстой, как зеркало русской революции — голосование (единогласно);
2) глубокие размышления о роли личности в истории.
Среда:
1) лекция о международном положении — происки международной реакции с целью подорвать экономику ЗаАССР — диссиденты (единодушное осуждение Шнеерзона широкими слоями общественности) — заокеанские хозяева Шнеерзона;
2) ответы на вопросы;
3) глубокие размышления о роли литературы и искусства в формировании нового человека;
4) изучение немецкого языка для более полного осмысления работ классиков.
Четверг:
1) комсомольское собрание — «комсомол — это молодость мира» — «мой адрес не дом и не улица»;
2) единодушное голосование — прием Шнеерзона в ряды ВЛКСМ;
3) глубокие размышления над проблемами мира и социализма.
Пятница:
1) профсоюзное собрание — распределение путевок;
2) выяснение грамотности (политической) Шнеерзона для поездки за рубеж;
3) партийное собрание — прием Шнеерзона в ряды КПСС;
4) глубокие размышления над проблемами разрядки международной напряженности.
Суббота:
1) политическое просвещение;
2) самостоятельные занятия инязыком (немецким);
3) товарищеский суд над хулиганом и дебоширом гражданином Шнеерзоном — последнее предупреждение;
4) думы о Ленине.
Воскресенье:
1) выходной;
2) культурный отдых;
3) бег в мешках;
4) викторина;
5) конкурс на лучшее стихотворение о Ленине;
6) праздничный концерт.
Мне осточертело бездумное карканье Шнеерзона. Надоело считать его человеком, ибо он негодяй и сволочь! Иногда мне кажется, что дети Васьки и Мурки, расселившиеся на острове, гораздо умней, нежели глупая птица с горбатым клювом. Поначалу Шнеерзон меня здорово выручал, но в последнее время — только раздражает. Хотя я к нему сильно привязался.
Совсем недавно я читал ему лекцию о социально-экономическом состоянии Западной Германии, где, как известно, сильны реваншистские настроения. И гнусный Шнеерзон, вместо того чтобы с неподдельным интересом внимать, позволил себе безобразную выходку. Нет, чтобы приветствовать меня радостными криками «Слава КПСС!!!» и «Вся власть Советам!!!», он начал что есть мочи вопить нехорошие слова, самым приличным из которых было «говночист».
Я не мог оставить этакое свинство безнаказанным и на двое суток поместил Шнеерзона в ящик, лишив на тот же срок пищи и воды. Я ежедневно по часу стоял у клетки с негодяем и читал ему основные положение нашей Конституции. Кроме того, мне удалось обучить Шнеерзона лозунгу «Ленин и теперь живее всех живых!».
К концу вторых суток подлый попугай полностью раскаялся, разоружившись перед партией, произнес волшебные слова («Слава КПСС») и был отпущен на волю досрочно-условно.
Правильно говорят в народе: «Попка — дурак!».
От себя могу добавить: «…и большая сволочь!»
Впрочем, с той поры попугай ни разу не ругнулся матом. С чем я себя и поздравляю.
Конечно, в распорядок дня следует внести серьезные изменения. В самом деле, почему бы не попробовать устроить на острове театр. Скажем, имени писателя Серафимовича? В труппу, кроме меня, я включил бы Дуську и Шнеерзона. Я бы играл ходока, а попугай Ильича. Я подходил бы к Шнеерзону и говорил:
— Что мне делать, дорогой Владимир Ильич Ленин?
А он бы отвечал:
— Учиться, учиться и учиться.
Тогда я поворачивался бы к Дуське и говорил: — Вот, матушка, тебе и Ленин. Умный-умный и такой простой!
Дуська бы торжествеено блеяла, а занавес опускался под бурные аплодисменты (мои).
Культура на острове отсутствует. У меня есть Мавзолеи и площадь перед ним, которую я скрупулезно выложил галькой и назвал Красной.
Но культура отсутствует. А ведь должна быть. Ибо культура это не только отсутствие желания, харкнуть на пол и бродить по зеленым насаждениям. Это и собственные музеи, и исторические памятники, и всякие, архитектурные излишества.
У меня есть театр, однако до Большого ему далеко — это всего-навсего игровая площадка, где самодеятельные актеры оттачивают мастерство. Но отсутствуют зрители.
Театр был возведен в максимально короткие сроки — за тридцать два дня. Пригодились строительные навыки, приобретенные при возведении трехкомнатного дома.
Я весьма основательно подготовился к премьере и отрепетировал пьесу про Ленина и ходока с собой в главной роли. Актеры второго плана Шнеерзон и Дуська блестяще, справились со своими творческими задачами.
Во время обмывания спектакля мне в голову пришла мысль о том, что кроме полезных достопримечательностей неплохо было бы иметь несколько бесполезных. Таких, как Царь-пушка и Царь-колокол в Москве. Первая — не стреляет, второй — не звонит. И все равно, туристы всех стран, оказавшиеся на экскурсии в столице нашей родины, с удовольствием обозревают эти чудеса, вызывающие неподдельный восторг и восхищение.
Поэтому я решил сработать пару этаких чудес. Первое будет называться Царь-серп, второе — Царь-молот. Но в отличие от своих столичных прототипов, они не. будут сработаны с целью поражения противника на больших дистанциях, а только — как памятник освобожденному труду, о чем я думал уже давно.
Для отправки комментария вам необходимо авторизоваться.
© 2011 Ростовское региональное отделение Союза российских писателей
Все права защищены. Использование опубликованных текстов возможно только с разрешения авторов.
Создание сайта: А. Смирнов, М. Шестакова, рисунки Е. Терещенко
Все тексты сайта опубликованы в авторской редакции.
В случае обнаружения каких-либо опечаток, ошибок или неточностей, просьба написать автору текста или обратиться к администратору сайта.
Комментарии — 0