РОБИНЗОН, ДРУГ ШНЕЕРЗОНА

Последние несколько дней у Панибратова безумно чесались ноги. Он не знал, связано это с переживаниями по поводу объективных трудностей или его покусали ядовитые насекомые. Потом Сергей решил, что ноги чешутся от усталости.

Рабочий день Панибратова начинался в семь утра и заканчивался поздно вечером, когда тьма опускалась на остров и мешала выполнению производственных задач. До семи Панибратов успевал позавтракать, умыться и сделать зарядку. С двух до двух тридцати у Сергея был обеденный перерыв.

Прошло полгода, как остров торжественно провозгласили шестнадцатой республикой в составе СССР. Над самым высоким деревом Панибратов водрузил алый стяг, сшитый из спортивных брюк Бурова.

Следуя принципам истинной демократии, Сергей вынес на всенародное обсуждение Конституцию, которая была единодушно принята. В ней говорилось, что острову присвоено имя замечательной революционерки Веры Засулич. В дальнейшем во всех указах остров именовался Засульной Автономной Советской Социалистической Республикой или ЗаАССР.

А обитатели республики — заасранчанами и заасранками.

Вводилось звании «Почетный заасранчанин», «Заслуженный заасранчанин» и, конечно, «Герой-заасранчанин».

В связи с тем, что Панибратов плохо помнил содержание сталинской конституции, ему пришлось на ходу выдумывать тезисы, которые зиждились на усвоенных с детства доктринах. Так, основным приоритетом объявлялись построение коммунизма на отдельно взятом острове и диктатура пролетариата над прочими гражданами (за неимением оных диктатурить предполагалось над не всегда правильно понимающим ленинскую политику Панибратова Шнеерзоном).

Кроме того, в Конституции уделялось пристальное внимание созданию бесклассового общества, всеобщему равенству и смычке города с деревней. Впрочем, в связи с отсутствием в ЗаАССР городов (и деревень) последняя задача к моменту принятия Основного Закона носила чисто декларативный характер.

Все обитатели острова имели право на труд, бесплатное медицинское обслуживание и среднее образование. Доминирующей идеологией ЗаАССР становился марксизм-ленинизм, что обрадовало попугая, который отныне именовался товарищем Шнеерзоном и стал ежедневно получать пайку ананасов и крабов.

— Коммунисты, впер-р-ред! — по утрам возглашал пернатый и получал свою долю.

Проживал Панибратов в наспех вырытой землянке. Внутрь Сергей затащил обгоревшую койку с «Надежды», покрытую кучей тряпья, грубо сколоченную из ценных пород деревьев лавку, два табурета. Пол покрывал кусок брезента, а вход закрывался листом ДВП.

Сергей вел спартанский образ жизни, ограничивая себя в пище, полагая, что не вправе обжираться ананасами и деликатесными крабами, когда родина переживает временные продовольственные неурядицы. Как человек, прочитавший в жизни много газет и журналов, Панибратов понимал, что злоупотребления в сфере потребления могут быть расценены как вещизм.

Работа у Панибратова протекала споро. За короткий исторический период Сергею удалось освободить от растительности гектар непропашных джунглей, где он намеревался построить загон для скота, который требовал срочного одомашнивания. К сожалению, прополка сопровождалась трудностями. Земля, вчера лишенная растительности, на следующий день начинала выдавливать новую зелень. Но Панибратов не падал духом, природа капитулировала, и злополучный гектар был готов к приему домашних млекопитающих.

Когда площадка была освобождена от зеленого покрова, Панибратов принялся ее огораживать. Прежде всего на расстоянии двух-трех метров друг от друга он установил заготовленные столбы. Затем соединил их проволокой, смотанной с медных катушек двигателя «Надежды» (Панибратов для пущей важности назвал ее колючей проволокой). Эта работа оказалась потяжелее, чем прополка. Столбы все время падали, ломая ровный строй. Трава же, хоть и не так бурно, как раньше, но продолжала пробиваться из земли.

Когда столбы и проволока были смонтированы, Панибратов решил, что сквозь нее следует пропустить ток, дабы препятствовать побегам. Но сколько Сергей ни пытался вспомнить устройство динамомашины, ничего не получилось. Пришлось ограничиться строительством четырех наблюдательных вышек по углам на двухметровой высоте, с которых прекрасно просматривалась территория. По окончании работ Панибратов организовал торжественное открытие колхоза имени Маяковского (так отныне именовался загон), на котором разрезал ленточку, вручил себе символические ключи и выпил рюмку коньяка.

— Коммунисты, впер-р-ред! — завопил на радостях Шнеерзон. — Дер-р-рьмо собачье!

Панибратов шелкнул попугая по носу за дерьмо и выдал дополнительную порцию ананасов за коммунистов.

Следующей задачей был сбор и заготовка кормов. Все мало-мальски подходящие травы Панибратов срезал большими ножницами, складывал в кучи и вязал в тюки. Затем сносил их в загон, в специально оборудованное и скрытое от посторонних глаз место (яму, прикрытую ветками). Описанное мероприятие заняло около трех месяцев, а когда работа подходила к концу и кормов должно было хватить автономному стаду не менее чем на полгода, полили тропические ливни.

Дневник

Жизнь на острове налаживается. Стараюсь забыть о первых позорных неделях, когда мной овладело отчаяние. Это в прошлом, и со всем рвением, на которое способен молодой человек, воспитанный на лучших идеалах, я начал борьбу. Моя работа в ЗаАССР полностью основана на научных методах и достижениях марксизма. Ибо без последних немыслима жизнь как таковая, грозя превратить меня (в соответствии с учением великого Дарвина) из человека в обезьяну.

Дождь на острове поливал долго, что, как я уже отметил, осложнило жизнь в плане, обустройства животноводства.

* * *

Панибратов впервые почувствовал, что его предприятие завершается успешно и начинает приносить плоды. Загон был готов к приему скота и огорожен колючей проволокой, запасы кормов доведены до необходимого количества.

Над воротами будущего козлиного стойбища Сергей повесил транспарант:

ПАРОД И ПАРТИЯ — ЕДИНЫ!

Оставалось только согнать за проволоку коз и приступить к заготовке мяса, молока и пуха.

Период тропических дождей миновал, земля просохла.

Панибратову удалось приручить трех котят. Одного он окрестил Вовиком, второго — Инессой, третьего — Наденькой. Последняя пользовалась особой любовью хозяина за кроткий нрав, красивую расцветку и умение звучно мурлыкать.

Ревнивый Шнеерзон поначалу поклевывал новых обитателей землянки, но потом привык и почти не обижал.

За время осмысленного бытия попугай освоил много новых слов, чем приводил в восторг хозяина. Когда Сергей награждал Шнеерзона дополнительной пайкой, тот не забывал рявкнуть: «Служу Советскому Союзу!», за что получал ананасы, снова обещал служить, снова получал паек, и так до тех пор, пока не валился с ног от переедания.

Чтобы загнать коз за проволоку, Панибратову пришлось накопать ям-ловушек. И прежде чем поймать первое животное, Сергей несколько раз в них падал, отделываясь, впрочем, легкими ушибами.

Однажды утром Панибратов обнаружил в яме молоденькую козочку, которая отчаянно пыталась выкарабкаться на волю.

— Привет тебе, первая обитательница загона! — возопил Панибратов. — Обещаю сделать тебя своей любимицей и кормить по усиленным нормам!

Не внемля посулам Сергея, коза сучила ножками и обреченно мекала.

— Ничего, — подмигнул ей Панибратов. — Скоро ты почувствуешь разницу между безалаберной беготней и размеренным, полным смысла существованием.

Сергей связал ноги козе проволокой, взвалил на спину и понес в загон. Там он выпустил животное, которое принялось метаться по загону, путаясь в проволоке и тыкаясь в ноги Панибратова.

— Может, оно и к лучшему, — сказал Сергей Шнеерзону, — побегает, утомится, поспит, забудет о своем бродяжническом прошлом и начнет новую жизнь.

— Служу Советскому Союзу! Хор-р-рошо! — ответил попугай и получил горсть сушеных ананасов.

Пробегав несколько часов, коза устало плюхнулась на бок и, тяжело дыша, с ненавистью глядела на Панибратова. Сергей принес ей охапку сена, но коза ужинать отказалась.

— Молодчина! — похвалил козу Панибратов. — Корма надо беречь пуще продовольствия! Лучше завтра поешь.