ПРОВИНЦИЗДАТ

Таким образом, сегодняшний вызов меня на бюро я расцениваю как попытку расправы за критику с неугодным некоторым лицам сотрудникам.

На этом заготовленный Андреем текст заканчивался. Он, напряжённо дыша, оглядел своих судей. Никто из членов партбюро высказаться не решался. Все сидели молча, с опущенными головами. Лишь понурый Цветиков исподлобья посмотрел в сторону Андрея и, встретившись с ним взглядом, испуганно отвернулся. Тут Андрея, как вчера на собрании, словно кто-то за верёвочку дёрнул:

— А товарищу Цветикову приношу свои извинения. — Тот вскинул голову. — Не обижайтесь, Егор Иванович, это я просто пошутил вчера, вижу теперь, что не очень удачно.

Старик прямо-таки растаял от этих слов и взглянул на Андрея чуть ли не с благодарностью.

— Ладно, Андрей Леонидович, — взял вожжи в руки Неустоев. — Вы пока идите, а мы тут посоветуемся и сообщим вам о своём решении.

Андрей равнодушно пожал плечами и, прогулочной походкой, направился к выходу. Разумеется, он не стал подслушивать под дверью, а вышел покурить на лестничную площадку. Когда сигарета догорела, синклит ещё заседал. Поскольку рабочее время истекло, Андрей собрал свой портфель и отправился домой.

Наутро выяснилось, что никакого решения партбюро так и не приняло.

— Зоя Ивановна консультировалась в апкоме, и там ей сказали, что вступление в общество трезвости дело сугубо добровольное, — оповестил Андрея Неустоев. — Так что мы ограничились прошедшим обсуждением.

Чем же вызван резкий поворот все вдруг? Надеждой, что он, в преддверии сегодняшнего собрания, примет предложенную ничью и не будет больше возникать? Значит, вчерашняя домашняя заготовка сработала? Или это очередная уловка, чтобы притупить его бдительность? А может, и то, и другое, и что-то ещё, ему не известное?.. Да нет! Скорее всего, просто сдрейфили. Значит, он выбрал верную тактику — и отступать от неё не станет!

Тих-Тих меж тем переминался с ноги на ногу, будто имел что ещё сообщить Андрею, но отчего-то колебался.

— Вы на сегодняшнем собрании будете выступать? — спросил он наконец.

— Смотря по обстановке, — ответил Андрей.

— А расследование в комиссии по контролю уже закончили?

— От расследования как такового меня председатель комиссии отстранила. Изучил журнал учёта договоров — вот и всё.

Неустоев посмотрел на Андрея несколько загадочно — взглядом владеющего важной информацией человека, которого так и подмывает ею поделиться. Но, похоже, маятник его намерений качнулся в обратном направлении, и ничего больше Тихон Тихоныч не сказал.

В конце рабочего дня директорский кабинет, который последнее время стал регулярно действующим конференц-залом, заполнился сотрудниками всех издательских подразделений — вплоть до грузчиков и шоферов, обычно не привлекаемых к таким мероприятиям. Припозднившимся стульев не досталось, кое-кому пришлось занять стоячие места на галёрке, то есть в приёмной. Кислороду явно на всех не хватало, добавить же его из-за окон не позволял холод в помещении — батареи отопления едва теплились, а температура на дворе была, как и положено в январе, минусовая.

Когда все кое-как разместились, дир вяло пробормотал несколько слов о причине сегодняшнего собрания и предоставил трибуну высокому гостю.

Мухоловкин, похоже, ощущал торжественность момента. По такому случаю он сменил галстук и сорочку (невольно подражая тем Гулькину, отметил про себя Андрей), но выгладить брюки, увы, так и не удосужился. Впрочем, когда он встал за трибуну, брюки от обзора скрылись.

— Товарищи! — начал инструктор писклявым тенором, — вся страна готовится новыми трудовыми свершениями встретить приближающийся съезд…

Андрей давно приучил себя пропуcкать мимо ушей новоязовские лозунги, но функционеры партийного ведомства, само собой, обойтись без них не умели или не имели на то позволения. Его неудержимо повело в дремоту. Вспомнился случай, как в армейскую пору на каком-то совещании грузный майор, заснув, свалился со стула, изрядно развеселив скучающую публику…

Ага, вот уже что-то ближе к предмету:

— …Провинциздат как на важное идеологическое звено… Верный помощник апкома… нездоровая обстановка…

Ну, кажется, доплыли…

— …все конфликтные вопросы решать на месте, а находятся люди, которые осмеливаются беспокоить Комитет, не приняв мер в своём родном коллективе. Проведённое мною расследование позволяет видеть о том, что старший редактор Лошакова допустила много недоработок в своей работе, но и нельзя всё за её счёт относить. Это, будем говорить, так сказать, недоработка всего коллектива, администрации, партийной организации, профсоюзного комитета, комитета комсомола, комитета народного контроля… — Оратор запнулся, вспоминая, вероятно, исчерпан ли до конца список провинившихся комитетов. Так и не вспомнив, сменил пластинку: — Также автор письма обвиняет товарища Лошакову в том, что она допустила привлечение к получению гонораров в издательстве своих родственников. Конечно, и среди родственников бывают люди грамотные, которых можно привлекать, но если их слишком много, то… — Мухоловкин остановился, подыскивая вывод из посыла об изобилии родственников, но так и не нашёл и обратился к лежащей на трибуне шпаргалке. Продолжил с того места, куда упал взгляд: — Нам удалось установить, что там и отец, и сестра, и сама старший редактор, то такое сочетание свидетельствует о неэтичности завредакцией и не может быть оправдано. В то же время наказывать товарища Лошакову теперь, когда её и так лишили награды, не совсем объективно. Надо решить в коллективе.

На этом призыве Мухоловкин выступление завершил и с унылым видом покинул трибуну.