ПРОВИНЦИЗДАТ

Тем не менее на следующее утро ничто не обещало скандала. Напротив, началось оно с неординарных развлечений. Ткнувшись в свою редакцию, Андрей обнаружил, что дверь заперта. Странно. Никого ещё нет, что ли? Ключа за стеклом на щите тоже не было. Он сунулся с вопросом к секретарше Марусе — та, загадочно улыбаясь, шепнула:

— Погуляйте пока. Там у вас Неонилла Александровна с прокурором уединились…

Вот оно как! Выходит, не зря Бобчинский на что-то намекал… И Кречетова с самого лета не появлялась в Провинциздате. Неужели и впрямь слухи о вымогательстве взятки подтвердились и Трифотину решили взять за жабры?..

Вскоре, однако, замок щёлкнул и дверь выпустила плюгавенького человечка, который смущённо кланялся, целуя через порог ручку Неониллы Александровны, а та, тоже как бы смущённая, но на самом деле, скорее, приятно возбуждённая, произносила что-то радостно-невразумительное, по обыкновению звонко причмокивая. Тут к плюгавенькому человечку с двух сторон подбежали директор и главный редактор, не менее приятно-возбуждённые, чем вышедшая в коридор парочка, подхватили его под руки, стали зазывать каждый в свой кабинет, но тот, любезно расшаркиваясь, отнекивался, ссылался на занятость, и только повторял как заведённый: «Спасибо, спасибо, спасибо…»

Смысл этой сцены оставался Андрею непонятен до тех пор, пока его не просветила всезнающая Сырнева. Прокурор-то оказался не просто прокурором, а ещё и руководителем народного хора ветеранов, составителем сборника песен «Куда течёт Подон», гранки которого вчера только поступили из типографии. Так что посетил Трифотину не грозный блюститель закона, а скромный начинающий автор, впервые в жизни выпускающий собственную книгу.

«Ну и ну!» — сказал сам себе Андрей, выходя из производственного отдела в приёмную. На столе секретарши он увидел толстенную посылку, обшитую мешковиной, на которой бросалась в глаза надпись: «Ценность — 400 рублей». Обратный адрес был местный. «Не слабо, — подумал он, — вместо того чтоб привезти самому или с кем-нибудь передать, ежели вдруг инвалид, — угрохать столько денег на пересылку…»

Он рассказал о посылке Туляковшину — тот пошёл посмотрел, и у него аж глаза заблестели коллекционерской страстью от предвкушения какого-нибудь необычного графоманского опуса.

Когда через несколько минут содержимое посылки легло на стол к главному, тот, видимо, был потрясён увиденным, потому что собственноручно и сразу же принёс её Туляковшину (Лошакова с утра секретничала в монаховской келье), а он поделился «лакомством» с Андреем.

Это и в самом деле было зрелище! Два толстенных самодельных фолианта листов по пятьсот каждый представляли собой не первый и второй экземпляры рукописи, как предположили Туляковшин с Андреем поначалу, а два тома.

На титульном листе первого каллиграфически выведено было разноцветными фломастерами:

Следующая страница содержала три посвящения:

Дальше следовало три страницы с тремя ксерокопированными портретами. Подписи уведомляли, что первый из них изображает автора, два других — центральных героев романа.

В первой главе идиллическая пастораль влюблённой пары древних русичей (в наиболее лирических местах некоторые строки, — вероятно, чересчур, по мнению автора, откровенные, — были старательно замазаны белилами) сметалась нежданным татарским нашествием, после чего Любава попадала в полон, а Ивашка отправлялся вызволять её оттуда. Затем действие, как можно было определить на беглый взгляд, развивалось параллельно: странствия Ивашки и страдания Любавы в плену, причём композиционные приёмы автора по новаторству были, пожалуй, ни с чем не сравнимы, во всяком случае прежде Андрей не встречал ничего даже отдалённо похожего. Герой, например, попадал в древнюю Болгарию — действие прерывалось, следовала энциклопедическая справка об этой стране, сопровождаемая рекламными фото из журнала «Вокруг света», которые сменялись вырезками из научных и популярных изданий, всесторонне освещающими прошлое и настоящее дружественной страны, и занимала эта информация страниц этак пятьдесят.

Героиня тем временем, тоскуя по возлюбленному, вела нескончаемые беседы со своей товаркой по несчастью: чтобы утешить друг друга, они рассказывали былины, каждая из которых приводилась полностью и, естественно, тоже занимала десяток-дюжину страниц…