ПРОВИНЦИЗДАТ

История одного сюжета

(Роман)

Часть первая

Глава четвертая. Развитие

Оставить комментарий

Андрея её требование удивило несказанно: дело в том, что редактором коллективного сборника, в котором год назад печаталась повесть, была она сама, и значит, Андрей должен был «улучшать» тот самый текст, который одобрила и подписала в печать его начальница. «Типичный образец женской логики», — подумал Андрей и заметил вслух, что довольно странно с её стороны добиваться от него, чтобы он «работал» с автором над текстом, который совсем недавно вышел в свет с фамилией Лошаковой в выходных сведениях. Камила Павловна, однако, не усмотрела никакого противоречия в своём поведении. Оказывается, коллективный сборник составляла и готовила к изданию Неонилла Александровна, а поскольку какими-то там инструкциями запрещалось составителю быть одновременно и редактором, в выходных сведениях фигурировала в качестве редактора Лошакова, хотя фактически редактировала сборник Трифотина, а она, как все знают, человек недостаточно добросовестный. «Ещё более странно, — подумал Андрей, — коли это так, как она говорит, — кто же ей мешал ещё год назад заставить Неониллу Александровну сделать то, что положено, по мнению Камилы Павловны, и почему теперь это должен делать он?»

В возникшем споре они так и не пришли к компромиссу: Андрей наотрез отказался выполнить лошаковские требования (весьма, надо сказать, нелепые), и тогда она сама вступила в переговоры с автором. Тот безропотно выполнил все её указания, видимо, на личном опыте зная, что так спокойнее и надёжнее.

Ещё на несколько градусов прохладнее стали отношения Андрея с Лошаковой, когда он, озадаченный тем, что его рукопись второй месяц маринуется в шкафу, самостоятельно занялся подыскиванием рецензентов. Первый, к кому он обратился, был Мурый — один из немногих известных довольно широко авторов «среднего» поколения. Мурый специализировался на детективах, но не развлекательных, что не поощрялось, а упирающихся в так называемую нравственную проблематику. Что это такое, толком никто не знал, практически же задача ставилась так: разоблачение преступника следовало провести не просто как разрешение занимательной головоломки, в духе всяких там Агат, а непременно с воспитательными целями, чтобы ещё раз подтвердить, что убивать, красть, быть жадным, завистливым и т. п. нехорошо. То есть всё, что в своё время писал Пушкин о Булгарине, в полной мере применимо было к сочинениям детективщиков этого направления, равно как и знаменитая чеховская фраза о конокрадах. Разумеется, такой подход к разработке сюжета вел к утрате занимательности, но для издателей и тех, кто их курировал, воспитательная сторона была несравненно важнее, поэтому Мурый постоянно и похвально отмечался соответствующей критикой, преуспевал выше среднего — один из его романов даже экранизировался в столице. На вкус Андрея, Мурый писал скучновато и тускло, но сам производил благоприятное впечатление интеллигентным видом и манерами (благообразие, степенность, рассудительность, благородная седина в длинных кудрях, широких бакенбардах и плотной бороде).

Романы его, при всей стереотипности ситуаций и персонажей, не несли печати явной конъюнктурности, а за выдуманными коллизиями просвечивали, хотя и не очень отчётливо, фрагменты реальной жизни — так что на фоне общей массы бойцов пресловутого эскадрона Мурый стоял несколько особняком, поэтому Андрею казалось, что ему он мог бы без внутреннего сопротивления доверить свою рукопись, если тот согласится взять её на рецензию.

Мурый отнёсся к Андреевой просьбе благосклонно, но когда Андрей рассказал об этом Лошаковой, новость почему-то вызвала её недовольство, впрочем, пока не слишком явное, потому что она всё-таки дала рукопись Мурому, хотя и проворчала что-то себе под нос.

6

Несмотря на продолжающееся похолодание в отношениях Андрея с Лошаковой, всё же атмосфера Провинциздата пока не очень его подавляла. Работа эта была ему внове, рабочий режим его, отвыкшего от строгого распорядка дня, дисциплинировал, к тому же после года случайных заработков он имел хоть и мизерную, но постоянную зарплату (как-то после аванса он в шутку сказал Трифотиной: «Давно я такой суммы в руках не держал».); кроме того его интриговала сама непривычная обстановка внутрииздательской жизни. Он чувствовал себя инородным телом в давно сложившемся коллективе, где, видимо, существовали старые взаимные симпатии и антипатии, неизвестно (для него) чем вызванные, скрытое взаимодействие магнитных полей, сил притяжения и отталкивания, — но сам он никак не ощущал их влияния, чувствовал собственную маргинальность и находился до поры до времени в положении стороннего наблюдателя.

В целом же обстановка в Провинциздате отдавала чопорностью и зажатостью: ни улыбок, ни открытых разговоров — какое-то пугливое перешушукивание, иронические реплики вполголоса с непонятным Андрею подтекстом, намекающие на скрытую враждебность между отдельными сотрудниками, причём по адресу Лошаковой со стороны большинства чуть ли не подобострастие.




Комментарии — 0

Добавить комментарий


Реклама на сайте

Система Orphus
Все тексты сайта опубликованы в авторской редакции.
В случае обнаружения каких-либо опечаток, ошибок или неточностей, просьба написать автору текста или обратиться к администратору сайта.