ГРЕШНЫЕ АПОСТОЛЫ ЛЮБВИ

(Рассказы)

КУНДАЛИНИ

Оставить комментарий

КУНДАЛИНИ

Всё могло произойти во Вселенной: могла родиться новая галактика и наконец иссякнуть свет далёкой, давно потухшей звезды; могла где-то, как асфальт над промоиной, обрушиться вселенская твердь и образоваться ещё одна модная чёрная дыра; могла на людной площади приземлиться среди бела дня «летающая тарелка» с симпатичными уродцами на борту; могли договориться люди и запахать все границы, как поросшие бурьяном межи, — всё что угодно могло произойти во Вселенной, и всё было бы объяснено, всему изворотливый человеческий ум нашёл бы исток и причину, необходимость и закономерность. Но то, что случилось с Перепечаем за один всего неполный месяц его санаторной жизни, нельзя было ни предвидеть научно, ни прозреть в дурном сне, ни объяснить; в это просто невозможно было поверить.

После Нового года, плюнув на все домашние дела, которых тем больше в очереди, чем расторопней хозяин (это только неумехе делать нечего!), вытребовав в конторе отпуск и путёвку, первый раз в жизни отбыл Перепечай в санаторий.

Его неизносимый, огнеупорный, спиртостойкий желудок вдруг всё-таки забарахлил. Не помогало самое универсальное средство — полтораста с солью и перцем. Канудило не только по утрам, но и днём. Иногда среди ночи поднимала с постели нестерпимая резь, будто внутри забыли раскалённые кузнечные щипцы.

Марфуша, жена, провожала его со двора в сплошном расстройстве: хотелось ей и выматить Перепечая за все непременные грехи разом, язык, как кобель с цепи рвался, и в то же время, помня его презрительную нелюбовь к лекарствам и врачам и видя как бы через силу смиренного, она не в шутку переживала: хоть и баламутный, а мужик в доме, хозяин.

Через две с лишним недели, когда она мужа уже назад выглядывала — впервые за двадцать лет расстались они так надолго, и она, чего от себя уж никак не ожидала, смертно скучала за своим «распроклятущим» Перепечаем, — пришло от него письмо.

Письмо почтальонша вручила ей принародно, и Марфуша, чтобы не выказать нетерпения, сунула его за пазуху и ещё сколько-то времени томилась и маялась в общем разговоре.

Ожидание своё она хоронила стыдливо, как молодая. Но от бабьих ли глаз что скроешь?! «То-то! — уже к концу начальной недели говорили они с ехидцей. — В первый-то день небось и угли все повымела, чтобы и духу мужнего не осталось. А нонче, поди, готова по-собачьи хозяйский башмак в будку утянуть? То-то, Марфуша, не зарекайся до завтрева говеть, дотерпи хоть до обеда. — И успокаивали: — Да ты не таись, все мы, бабы, одинаки».

Письмо читала дома и пока кончила — наревелась досыта. Добро, один кот на печи мышей сторожил, не сдерживалась. А прочитав, так и осталась сидеть, глядя в пустое, ярым морозом закатанное окно.

Говорят, женское сердце даже о нелюбимом вещует, а уж Перепечай у Марфуши в печёнках сидел, она его и через стенку видела. Не раз, бывало, прежде ошарашивала: заберутся «бабуины» чёрт-те куда, только расположатся, дух переведут — Марфуша тут как тут! А уж её никакими уговорами не остановить, слышно же «в любом конце колхозной земли».

И Перепечая она не боялась, рассказы о его силе были для неё пустым звуком: как бы ни обзывала — и пальцем ни разу не тронул, только кривился, будто вместо «бормотухи» уксуса стакан хватил.

«Слушай, сдай ты её в милицию, — однажды выговаривали Перепечаю обнаруженные в кукурузной чащобе почти в километре от села „бабуины“. — Нехай она там жуликов ловит, дар божий по-пустому не тратит. А тебе за аренду нехай платят». — «Дуры-лошади, — ответил Перепечай. — У неё ж только на меня нюх настроен. Узкая специализация называется. Вы прикиньте: то она сама нас гоняет, а то с ментами начнёт! Что лучше?» — «Хрен редьки не слаще, — согласились „бабуины“. — Тогда ты хоть садись в сторонке. Это ж никаких нервов не хватает…»

И теперь Марфуша не просто почувствовала — наверняка знала: приключилось с её Перепечаем небывалое и нужно было спасать, выручать его, дуралея несчастного, пока не поздно.

Сто рублей ему с собой дала, как от сердца оторвала. Не то жалко, что потратит — даже представить нестерпимо, куда он их воткнёт. Никаких ему заказов не давала, однако не раз перед отъездом разговор заводила, что вот нет у неё выходного пухового платка, а там, бабы говорили, продают из козьего пуха. И недорого… Как же, поносила платок, погрелась! Какой-то костюм купил. На молнии. Не хуже других ему быть захотелось. Перед кем это так закортело? И что это за костюм такой? Ширинки у мужиков на молнии видела, удобно, а чтобы костюм…

Марфушу даже мутило от таких мыслей, голова кругом шла. Опять за письмо взялась. На этот раз читала медленно; не столько в буквы вдумывалась, сколько пыталась себе мужа представить, когда он эти буквы писал. Уж она бы всё поняла — одним бы глазком на него, проклятого, в эту минуту глянуть!

«Мать! — писал Перепечай своим разгонистым буйным почерком, лишь изредка спотыкаясь на точках, чтобы дух перевести. — И до чего же мы тёмные люди мать я прямо не знаю как подумаешь так зло берет и чего-нибудь сделать хочется. Живем там себе в деревне и думаем все так живут и так и нужно жить, а оно не нужно по тому что человек живет может и правда один раз человеком и не имеет права так наплевательски относиться. Потому что жизнь не ему принадлежит и нечего ему распоряжаться как будто он бригадир или еще хуже председатель. Меня дурака тут нашелся умный человек просветил и я теперь знаю как человеку жить нужно, а кому не нравится так он тоже свободный человек и может как ему схочется вот. Всего в письме не напишешь я тебе раньше хотел да еще не совсем верил, а теперь совсем верю хотя еще и не знаю всего чтобы до самого конца и уже рука болит писать с непривычки. Но ничего осилим и это, но это не главное я сейчас закончу, а приеду так все тебе расскажу и покажу как жить надо. Так что жди меня и внутренне готовься к новой счастливой жизни. Деньги на обратную дорогу я себе на билет оставил скоро закажу тут можно прямо заказывать и не ехать удобно, а все остальное потратил потому что дурак сперва хотел как все быть и купил себе костюм шерстяной красивый на молнии и обувку резиновую, но с плотной стелькой и ноги болеть от резины не будут, а потом умные люди сказали что ничего нет лучше тела и это что купил ничего не нужно, но не продавать же назад не берут. А что я худой так это сказали очень хорошо и в дальнейшем здорово пригодится потому что худому в новой жизни легче. А кормят тут тоже не тем что нужно еще санаторий называется я теперь знаю и дома мы не то едим как свиньи, а нужно не то есть. Ну ладно приеду расскажу зараз мне на ванну идти это хорошо потому что для тела. Ты там меня жди я приеду и заживем по новому мать. Пока остаюсь навсегда твой С, а д х, а к, а Перепечай Петро Иванович муж»

Ой, не то! Нужно ехать спасать Перепечая, то ли обманули его, дурачка доверчивого — это он только с виду такой шустрый да сила дурная в руках, а так хуже малого, или нашлась какая — присушила. Есть паскуды, так на чужое и зарятся!

Заметалась Марфуша по хате, кинулась одеваться-обуваться — валенки на печи, сторож под головой приспособил. Нашёл мягкую перину! Так шуганула — лётом, дугой, с печи на вешалку брызнул, там только огрызнулся, запросился на улицу. Нашла, на ком зло согнать…

Ой, не то! Не так жила она с Перепечаем, не так! Ну пил, пил! «Обезьяну» с этими «бабуинами» водил, — так кто ж её, проклятущую, не пил? Уже и бабы увадились. И начальство. И дома. И на работе. И в праздники. И в будни. Или Перепечай других хуже? А она, дура-дурёха набитая, ни разу не спустила, чем надо и не надо попрекала. Хоть и Перепечай, а не железный и он, кончилось, видать, терпение… А теперь вот и лети, Марфуша, спасай-выручай. Да кого только, уж не себя ли? Добро, если не поздно. Привезёт домой, бабку Сусаниху упросит. Она от сглазу и наговору слово знает, пусть пошепчет. Не всё ж Перепечаю матюки слушать…




Комментарии — 0

Добавить комментарий



Тексты автора


Реклама на сайте

Система Orphus
Все тексты сайта опубликованы в авторской редакции.
В случае обнаружения каких-либо опечаток, ошибок или неточностей, просьба написать автору текста или обратиться к администратору сайта.