СМЯГЧАЮЩИЕ ОБСТОЯТЕЛЬСТВА

Когда организовывался Научно-исследовательский институт проблем передачи информации, Элефантова пригласили туда, и он охотно согласился: заниматься разработками, не вполне совпадающими с планами НИИ средств автоматики и связи, становилось все труднее, тем более что Кабаргин ставил палки в колеса при каждом удобном случае.

К этому времени его первое детище, бесконтактный энцефалограф, демонстрировался на ВДНХ, где удостоился серебряной медали за оригинальность конструкторского решения сложной технической проблемы. Элефантов получил авторское свидетельство на изобретение и 800 рублей премии. Минздрав заинтересовался новым прибором, разрабатывалась документация для запуска его в серию, и товарищи шутили, что сумм вознаграждения Элефантову хватит до конца жизни. Завистники и недоброжелатели кисло добавляли, что иногда этих денег приходится ждать всю жизнь.

— Ничего, — отвечал Элефантов. — Главное — вовремя посеять, а всходы появятся раньше или позже. К тому же — не в деньгах счастье!

Он действительно так считал, хотя и говорил с оттенком иронии: на новом месте оклад вопреки обещаниям увеличился только на десять рублей. Но Элефантов был доволен — работа приносила удовлетворение и видимые результаты: одна за другой выходили публикации, его имя стало довольно известным в кругах специалистов.

И он продолжал сеять. Теория экстрасенсорной передачи информации, которую он рассчитывал создать, должна была стать делом всей жизни, а пока следовало собрать эмпирический материал — результаты опытов, экспериментов, наблюдений.

Директор НИИ ППИ профессор Быстров разрешил Элефантову заниматься экспериментированием вне плана, но заверил, что добьется для него отдела специально по этой тематике. Прошло два с половиной года, отдел так и не был создан, положение Элефантова оставалось неопределенным.

Личная жизнь текла размеренно и спокойно, летом они всей семьей ездили на море, по воскресеньям уходили в кино, зоопарк, иногда выбирались за город. Привычный, устоявшийся уклад.

Про Нежинскую Элефантов почти не вспоминал. Но однажды, случайно узнав от кого-то, что Марии предстоит удалять хронический аппендицит, заволновался, поехал к ней, долго разговаривал и, стараясь както поддержать, ободрить и успокоить, подбирал самые убедительные, неизбитые слова. Беспокоился он и в день операции, и в последующие дни, часто звонил, справляясь о ходе выздоровления. Неожиданно для самого себя он обнаружил, что Мария дорога ему, а проанализировав свои чувства, понял: в этой женщине есть какая-то изюминка, которая влекла его раньше и не меньше влечет теперь.

Через полгода, встретившись с Нежинской на улице, Элефантов услышал, что в НИИСАиС закончилась хоздоговорная тема, предстоит большое сокращение штатов и она подыскивает новое место. В их лаборатории как раз открылась вакансия, так они снова стали работать вместе.

Мария заметно изменилась за прошедшие годы. У нее появилось много модных дорогих вещей, со вкусом подобранных и максимально подчеркивающих достоинства фигуры. Шатенка, она перекрасилась в брюнетку, небрежно собранную на затылке косичку сменила продуманная стрижка, которая очень ей шла. Она стала больше следить за собой, чаще смотрелась в зеркальце, тщательно поддерживая незаметные штрихи умело используемой косметики.

Из серенькой неприметной девчонки с чарующими глазами она превратилась в броскую, яркую, красивую женщину. Соответственно изменилось и поведение. Окружающие мужчины наперебой предлагали свои услуги, и Мария охотно позволяла подавать ей пальто, мыть чайную посуду, выполнять мелкие поручения. Она привыкла ограничиваться указаниями, и теперь казалось совершенно невероятным, что когда-то она сама карабкалась на подоконник и закрывала фрамугу.

Особое усердие в оказании Нежинской всевозможных услуг проявлял Валя Спиридонов — холостяк, среднего роста, с большой плешью и несколько одутловатым лицом. Работал он недавно и с первого взгляда Марии не понравился.

— Неопрятный субъект, — поморщилась она. — Даже запах от него неприятный…

Спиридонов оказался покладистым малым, добросовестно выполнял задания, прекрасно чертил. Но цвет лица, глаз и перегарный дух по утрам красноречиво свидетельствовали, что он тихо спивается. Парень он был неглупый и специалист хороший, его жалели, Элефантов предлагал даже определить к знакомому наркологу на лечение, но Спиридонов отделывался шуточками и дурацкими придуманными алкоголиками присказками типа «кто не курит и не пьет, тот здоровеньким умрет».

— Я могу бросить в любой момент, — объяснял он. — Но не хочу. Зачем? Это маленькая радость, скрашивающая неустроенный быт.

Жил он один в коммунальной квартире, почти всю зарплату пропивал и, чтобы сводить концы с концами, брался ремонтировать приемники, магнитофоны, чертил студентам курсовые и дипломные проекты.

Как и все пьяницы, Спиридонов считал, что выпивка ничем ему не мешает и ее вполне можно совмещать с профессиональным совершенствованием. Действительно, он еще продолжал следить за литературой, мог принять участие в теоретической дискуссии, бегло читал незнакомые стихи. Но Элефантов видел — он опирается на старую базу, вновь получаемые знания, как взбадривающие инъекции, поддерживают приемлемый уровень, однако качественного роста не дают — верный признак того, что скоро начнется медленный, но неотвратимый путь вниз. Это было особенно наглядно, когда у Спиридонова начинали дрожать руки и он не мог становиться к кульману. Справедливости ради надо отметить, что такое случалось нечасто.

Знакомые Спиридонова делились на две контрастные группы: те, с кем он учился или работал, и те, с которыми проводил досуг. Последняя категория включала преимущественно темных личностей: барыг, фарцовщиков, спекулянтов. Через них он мог доставать «дефицит» — джинсы, батники, гольфы, иностранные сигареты.

Фирменные шмотки оказались тем звеном, в котором неожиданно пересеклись интересы Спиридонова и Нежинской. Несколько раз он помог Марии раздобыть, хотя и с переплатой втридорога, интересующий ее товар, у них появились общие темы для разговоров, общие дела.

По случайному стечению обстоятельств Спиридонова и Нежинскую одновременно командировали на курсы усовершенствования, после возвращения с которых они и вовсе подружились. Валя стал вхож к ней в дом, иногда выпивал с Нежинским, за что Мария устраивала ему выволочки. Спиридонов сносил их стоически, ничуть не обижаясь. Он вообще был бесхарактерным человеком, хотя многими эта черта воспринималась как покладистость и добродушие.

Эле фантов не любил безвольных людей, которые стремятся быть хорошими для всех, а потому ненадежны, вольно или невольно попустительствуют несправедливости, злу и жестокости и чаще всего становятся двурушниками и ренегатами. Когда Спиридонов, откровенничая о своих пьяных похождениях, грязно отзывался о женщинах, а через несколько минут, с приходом Марии, резко менялся и начинал источать елейные комплименты, Элефантов убеждался в правильности своего отношения к нему. И хотя тот общался с далеко не лучшей частью прекрасной половины человеческого рода, это ничего не меняло. Нельзя быть одновременно джентльменом и подонком. Истинное лицо определяется по нижнему уровню шквалы допустимости слов, действий и поступков. Потому подонок может носить маску джентльмена, но не наоборот.

Мария не могла не понимать всего этого, и Элефантова очень удивляла ее дружба со Спирей, как запанибрата называли Валю в институте. Присмотрелась? Принюхалась? Да и он стал больше следить за собой — каждый день брился, чистил обувь, чаще менял рубашки… И все равно, странно… Они стали работать в паре, зачастили на «Прибор», проводя там гораздо больше времени, чем требовалось. Однажды Элефантов, направляясь в библиотеку, увидел: Мария и Валентин, прислонившись к цистерне с квасом, едят пирожки, весело и понимающе глядя друг на друга и оживленно беседуя. В двадцати метрах от дома Спири. Элефантову стало неприятно. А как-то раз, когда они вернулись «с объекта», Элефантов заметил на обычно бледных щеках Марии румянец и обмер: он-то хорошо знал, после чего лицо Нежинской розовеет.

Да нет, чушь, не может быть! Она никогда не опустится до этого! Ну Астахов — понятно, ну кто-нибудь другой, только не Спиря… В конце концов, долгое отсутствие ничего не означает — могли просто-напросто сходить в кино или болтаться по городу, заходить в магазины и случайно оказались возле квартиры Спиридонова… Да и румянец — мало ли от чего он появился…

Неожиданно Мария оставила мужа. На вопрос Элефантова ответила, что не испытывает к нему чувств, а жить с нелюбимым человеком не хочет. Такое объяснение вызвало уважение к мужеству и принципиальности молодой женщины, которая предпочла одиночество с ребенком на руках внешне благополучному браку без любви. Решиться на это, несомненно, могла не каждая.

Нежинский сильно переживал, изо всех сил пытался сохранить семью, но Мария была непреклонна. Через все неприятности процедуры развода она прошла гордо, не показывая окружающим, что творится в душе.

Элефантов восхищался ее самообладанием и искренне жалел, считая, что, несмотря на производимое Марией впечатление независимого, уверенного в себе человека, на самом деле она глубоко несчастна и остро переживает личную трагедию. Он даже ощутил, что испытывает к ней какие-то новые чувства, намекнул Марии на это и дал понять, что если она нуждается в Помощи, то вполне может на него рассчитывать. Однако Мария никак не отреагировала, и самолюбивый Элефантов решил не навязываться.