(Повесть)
Взяли на Речном вокзале такси, подъехали к дому — в десять минут восьмого, времени для принятия решения оставалось совсем мало. Вселяло кое-какие надежды, что Ленька вроде бы оклемался, чуть посвежел, но впереди почти сутки в поезде, целая пропасть…
Оля, открыв им, не спросила даже, почему заявились так поздно, к тому же опять не позвонил он ей, не предупредил. Лишь обреченно вздохнула:
— Наконец-то соизволили, дворовая команда! Мойте руки, ужинать будем. — Втянула носом воздух, брезгливо поморщилась.
— По одной кружке пива выпили, и то давно, — счел необходимым пояснить Воскобойников.
— Во сколько у него поезд? — спросила Оля, когда Ленька скрылся в ванной.
— Часа через два с половиной нужно быть на вокзале.
— Слава тебе, Господи, — перекрестилась.
— Боюсь, никуда он не поедет, останется у нас.
— Как останется у нас? — Глаза у нее сделались совершенно круглыми. — Ты в своем уме?
— Завтра утром положу его в больницу. Подлечим немного, понаблюдаем, сейчас его отпускать нельзя. — И бегло, пока нет Леньки, рассказал ей о поездке в Старочеркасск. — Он еще в довершение ко всему один живет, нет у него никого.
— А ты ему кто? — скрестила на груди руки Оля. — Христосика из себя строишь? Тоже один живешь, нет у тебя жены, семьи, других забот нет? К тому же, извини меня, он ведь дурак-дураком, еще и хамло редкостное, неужели не видишь? С таким вообще стыдно просто знакомым быть, только поглядеть на него! Чего ты с ним носишься, как с писаной торбой? Потому что жили сто лет назад в одном дворе? Ну да, болен, болен он, сочувствую, но у нас с тобой такие больные что ни день не переводятся, и не этому оболтусу чета! Что ж ты за каждым из них так не бегаешь, не распинаешься?
Он не перебивал ее, все равно ничего объяснить не смог бы. Как, возможно, и самому себе. Но послышались Ленькины шаги, отпала надобность что-то возражать. Ленька окинул их быстрым взглядом, догадался, похоже, что говорили они, и вряд ли мирно, о нем, обнажил в улыбке нержавеющие зубы:
— Я уже виноватился Вальку, что столько хлопот вам причинил. А все равно хорошо, что повидались. Это ж… — вовремя спохватился, — это ж неизвестно теперь, когда снова придется. Звал Валька к себе, может, вы оба надумаете? Я вас как самых дорогих гостей, и Киев же все-таки, не абы что! Две комнаты у меня, и вообще…
— Мы обязательно подумаем над вашим предложением, — тоже изобразила улыбку Оля. — Давайте-ка ужинать, чтобы без спешки, на вокзал потом сломя голову не мчаться.
— И то верно, — поддержал Ленька.
Когда сели уже в кухне за стол, Ленька хлопнул себя по лбу, со словами «я мигом» сбегал в комнату, вернулся с двумя бутылками своего приснопамятного вина:
— Остались, не везти ж обратно! Мы, Ольга Батьковна, по чуть-чуть, на дорожку, святое дело.
Оля красноречиво посмотрела на мужа, и Валентин Аркадьевич твердым голосом сказал:
— Пить мы не будем, даже по чуть-чуть. И дорожки никакой не будет. Завтра ты ляжешь на обследование. Неужели ты думаешь, что я тебя после всего, что сегодня было, отпущу?
— Да ты что? — оторопел Ленька. — И в мыслях не держи! Мне же ехать надо! Билет у меня, командировка у меня, ждут меня! И не лягу я ни на какое обследование, выдумал тоже! Мало ли что сегодня было, так что ж теперь!
— И все-таки придется тебе здесь задержаться, — стоял на своем Воскобойников. — Командировка не проблема, больничный получишь. А на работу я позвоню, не рухнет без тебя твоя автобаза.
— Это не тебе, а ему решать, — глядя в тарелку, буркнула Оля.
— Жаль, не побывали мы в той казачьей церкви, — поспешно о другом заговорил Ленька, явно давая понять, что спорить больше не о чем. — Рассказал бы дома. Мужики завидовали мне, что в Ростов еду, такая лафа выпала!
Воскобойников, стараясь не фальшивить, обнадежил Леньку, что побывать там можно и в другой раз, никуда церковь не денется. И тоже счел за лучшее не обострять сейчас отношения. Но лишь укрепился в решимости Леньку не отпускать, не брать грех на душу, как бы Оля ни противилась. В конце концов, ничего она ни приобретет, ни потеряет, Ленька будет лежать в больнице, общаться с ним ей не придется. А уж он позаботится, чтобы к Леньке там внимательно отнеслись, тем более что с лекарствами нынче катастрофа и чуть ли не со своими подушками-простынями ложиться нужно. Не говоря уже о кормежке. Что на Украине та же сейчас картина, если не хуже, можно не сомневаться. И прав был старочеркасский врач, одно преимущество у медиков осталось — коллегиальная солидарность, а он, Воскобойников, близко знаком со всеми главными врачами, на всяких сборищах встречаются. Вот только подумать надо, куда Леньку определить. В онкологию бы — грамотней всего, и с тамошним главным он накоротке, но тогда все карты сразу раскроются, Леньке не на пользу…
— Какой уж теперь другой раз… — улыбнулся ему Ленька и сразу добавил: — Это я к тому, что мне такую командировку больше не заполучить.
И по вымученной этой улыбке Воскобойников понял, что Ленька всё уже о себе знает и иллюзий о дальнейшей своей судьбе не строит.
— Ничего, дома и стены помогают, — невпопад сказала Оля. — Надо такси заказать, чтобы без суеты потом.
Валентин Аркадьевич коротко глянул на жену, но снова промолчал — не при Леньке же с ней заводиться.
Разговор потом клеился плохо, о Ленькином отъезде, как сговорились, речь больше не заводили, встали из-за стола с облегчением — тяготила всех троих необходимость рядом сидеть, общаться.
— Вы пока прилягте, Леонид, отдохните, — предложила Ольга. — А я вам в дорогу поесть соберу, ехать-то долго.
Ленька благодарно прижал руку к сердцу, молча вышел из кухни. Воскобойников, помедлив немного, последовал за ним, в комнате положил в изголовье дивана подушку:
— Полежи, в самом деле, намаялся сегодня. Как ты себя чувствуешь?
— Всё путем, — бодро ответил Ленька, — ты не переживай. Завтра в это время дома буду, а там, не зря твоя жена сказала, и стены помогают.
— Никуда ты, я сказал, не поедешь! — непреклонно мотнул подбородком. — И не надо со мной спорить, слушать ничего не желаю! Сутки в поезде, в таком состоянии, угробить себя хочешь?
— Но ведь… — Замялся, не договорил, но не укрылось от Воскобойникова, что все-таки заколебался уже Ленька, наверняка подействовало на него это «угробить».
— С этим «но ведь» позволь уж мне самому разобраться, лежи давай!
Вернулся на кухню, хмуро сказал мывшей посуду Оле:
— Для тебя что, мое мнение совсем уже ничего не значит? Хотя бы при нем постеснялась. После всего открытым текстом дала ему понять, чтобы убирался отсюда, мало ли что я там гундосю! — И выложил затем главные козыри: не понимает он ее враждебного настроя, Ленька ведь ляжет в больницу, никаких забот ей не доставит, нет у нее причин накручивать себя.
— И тем не менее.
— Что тем не менее? — взорвался он.
Оля неожиданно спокойно, каждое слово выделяя, произнесла:
— Значит, придется тебе, Валечка, выбирать. С меня хватит. Гляди только, не пожалей потом. А теперь делай как знаешь. — И с грохотом воткнула тарелку в сушилку.
Чего с нее хватит, выяснять он не стал, но к Леньке не пошел. Заперся в туалете, сидел там, незряче уставившись в одну точку. Не забылось, когда и почему слышал раньше от Оли эти слова. Ненавистно, едва не оборвав, дернул свисавшую с бачка цепочку и вышел, хлопнув за собой дверью.
Для отправки комментария вам необходимо авторизоваться.
© 2011 Ростовское региональное отделение Союза российских писателей
Все права защищены. Использование опубликованных текстов возможно только с разрешения авторов.
Создание сайта: А. Смирнов, М. Шестакова, рисунки Е. Терещенко
Все тексты сайта опубликованы в авторской редакции.
В случае обнаружения каких-либо опечаток, ошибок или неточностей, просьба написать автору текста или обратиться к администратору сайта.
Комментарии — 0