СТО ЛЕТ МИНОТАВРА

Песок наступает на тело моё,
тяжелые капли зернистого звука.
Я жизни не ведал, протягивал руку,
протягивал руку и прятал её.
А жизнь проходила, бежала, летела,
и в стылую Лету свивалась вода.
В нательной рубашке я вышел из тела,
я вышел из тела, не зная куда.
Холмы, перелески, неторные тропы,
торговые люди — пенька или тес.
Я многое видел, я топал и топал,
я топал и топал, и сам себя нес.
Я многое видел и трогал руками,
века проплывали, над небом смеясь.
Я видел тяжелые грубые камни,
как капли висели и падали в грязь.
Я видел великую книгу Пророка,
читал, но арабский не зная язык,
доверился ритму и острые строки
вонзались в меня, как вонзается штык.
Я видел огни на болоте и знаю
домашнюю душу огня в очаге,
когда моя женщина баюшки-баю
поет над ребенком, и я умолкаю,
когда по тропинке спускаясь к реке,
идет за водой и поёт вдалеке,
и голос, рекой поглощаемый, тает.
Я видел, как рушится бывший никем,
и строится новый, прославленный кем-то.
Я Рим повидал, и оставил Микены.
Я многое видел. Но спелым глазам
наскучили смена и стиль декораций.
Я многое видел. И много узнал.
Но главное — больше не стоит стараться
обманывать время. Я дни нанизал
на нитку. Суровая нитка порвалась.
И время рассыпалось и растерялось,
разлезлось, как ветхая память менял.
Я видел, как горы меня забывают,
как реки не помнят, что знали меня,
становится мертвым зеленое поле…
И я закричал, задыхаясь от боли.
Крик выпустил душу, спасая её.
Песок наступает, песок наступает,
песок наступает на тело мое.