НЕРАЙСКИЙ САД

Кто-то грохнул на кухне граненый стакан
и веселие возобновилось.
И весенние лица поплыли в туман,
и о стекла морозные бились.

Ты был пьян. Очень долго, размеренно пьян.
Пьян конкретно, со знанием дела.
И душа заглянула в разбитый стакан,
и покинула пьяное тело.
(Ей — душе, было тяжко — она не хмелела).

Круг почета над телом твоим совершив,
гости вежливо дом покидали.
А мне крикнуть хотелось, что ты еще жив,
жив безудержно, грязно, скандально!

Я струну задеваю, она дребезжит …
Я струну задеваю, как нитку в иголку вдеваю.
На обрывках пространства, поджав под себя табурет,
ты качаешься в такт, только музыки нет,
дребезжишь и хохочешь — нет музыки, нет —
разрезаешь, как нитка пирог,
на куски — это раб, это — бог,
и иные присутствуют дырки в диване.

На живую зашей нас в единый пиджак,
накинь на озябшие плечи.
Разомкни до отказа, до плоскости сжатый кулак,
и укрой меня голой ладонью — больше нечем.