ЖИВИ, ГРИША!

Все дальше в прошлое уходит от нас война, все меньше остается людей, которые участвовали в ней, видели ее страшное лицо — не только на фронте, но и в тылу. И все больше и острее интерес людей нынешнего поколения к тому, что пережили, перечувствовали, передумали в те неизмеримо тяжкие годы их отцы. Впрочем, теперь даже не отцы многих из них, а деды.

И хотя уже написано великое множество книг о войне, им, молодым, хочется еще полнее, в еще больших подробностях знать: а какими были люди в дни войны? Чем жили? О чем думали, о чем горевали? Чему радовались, чему смеялись?

И смеялись ли вообще?..

Именно об этом спросили меня как-то на одной из встреч с читателями:

— А вы можете рассказать о войне что-нибудь веселое?

Просьба показалась мне неожиданной и неуместной, я бы даже сказал, противоестественной. Веселое — о войне?!

Но, внимательно всмотревшись сквозь годы в прошлое, я увидел не только кровь и смерть, не только страдания и горе — я увидел улыбки своих неунывающих друзей, услышал озорные голоса наших ротных Теркиных, вспомнил их ребяческие проделки и с гордостью ощутил, каким неистребимым оптимизмом были заряжены люди, на долю которых выпали небывалые, поистине нечеловеческие испытания.

Конечно, война — неподходящее время для веселья, но разве наши бойцы одолели бы такого сильного и жестокого врага, если бы были людьми унылыми и мрачными, если бы не любили и не умели смеяться? Люди и в дни войны оставались людьми, и никакие невзгоды не могли убить в них потребность в шутке.

Вспоминаю, как однажды, в перерыве между боями, где-то в Молдавии, куда наш полк отвели на короткий отдых и пополнение, нам показывали фильм «Веселые ребята», и дружный хохот сотрясал склоны оврага, где это происходило.

Фильм крутили на одном узкопленочном аппарате, с паузами после каждой части, и эти паузы тоже были заполнены веселым гомоном и смехом. Нас не покидало ощущение нечаянно выпавшего на нашу долю счастья, и мы были рады даже самой малой возможности продлить его.

И еще помню концерт, единственный для меня концерт па войне. Давала его небольшая бригада артистов, и двое из них очень уж смешно изображали Гитлера и Муссолини. Они пели куплеты на мелодии известных песен, а мы сидели на траве вокруг автомашины с откинутыми бортами (она служила сценой) и покатывались со смеху.

Помню ощущение необыкновенной раскованности, легкости и силы, которое охватывало нас. Казалось, что все нам по плечу, и верилось, что мы обязательно разобьем фашистов и победим.

Такие праздники выпадали редко, но запомнились они навсегда. Да и как не помнить? Это ведь были праздники…

Но вот перебираю я в памяти будни, тяжкие будни войны, и обнаруживаю, что всякий раз, когда приходилось трудно, рядом оказывался человек, излучавший бодрость и веселье. Вроде бы такой же, как ты и как все, солдат, да чуть-чуть не такой и потому особенный.

От рождения наделенный поистине драгоценным чувством юмора, неистощимый на выдумки, он сам нередко попадал в совершенно невероятные, комические ситуации. Не по своей воле, не нарочно, но попадал именно он, а не кто-нибудь другой.

И вот ведь что интересно. Он никогда по старался развеселить во что бы то ни стало, никогда не изощрялся, не лез из кожи вон — лишь бы рассмешить. Просто веселье было его натурой, он им дышал, им жил — и в этом-то и таился весь секрет, это-то и было самым главным.

И от присутствия таких людей, от того, что они были рядом, жили с тобой в одной казарме, сидели в одном окопе, тряслись по фронтовой дороге в одном с тобой кузове, ели из одного котелка, — теплее становилось на душе, трудности оказывались не такими уж непреодолимыми, дело спорилось, и забывались любые невзгоды.

Вспомнив все это, я подумал, что рассказать о войне что-то веселое не только можно, но и, наверное, нужно, потому что без этого не будет полного представления о том, чем жили люди на войне, где брали силы для борьбы с врагом.

Так, с неожиданной просьбы читателя, и началась эта книжка о моем друге военных лет Грише Киселеве, одном из тех необходимых и незаменимых людей, чья «должность» весельчака, балагура и заводилы не предусматривались никакими уставами и штатными расписаниями, но без которого ни я, ни мои однополчане не смогли бы сейчас представить давнюю уже пору своей солдатской юности.