НЕОКОНЧЕННЫЕ СТРОКИ

(Сборник стихов)

В сборнике представлены наброски и черновики
стихов Даниила Марковича Долинского,
до самого конца «не выпускавшего перо из рук».
Материалы предоставлены вдовой поэта
Галиной Леонидовной Долинской.

* * *

Сколько в моей тетради
Слов, но ещё не стихов?!
Буквы на белой глади —
Как люди, но без грехов.
Это поэт греховен —
Наивный энтузиаст,
Пока ещё не Бетховен,
Не глух, но как он, гриваст.
Хоть золоти заготовки,
Этот недопродукт:
Никакие уловки
Не спасут, не придут,
Если тут нет чего-то
Под рубашкой в груди…

ЗАТЕПЛИМ СВЕЧИ, ЖИЗНЬ…

* * *

Как живёшь-поживаешь
С собой в борьбе?
Ничего себе или всё себе?
Живу с собой дружно —
Ничего не нужно,
Потому что живу, как ты,
В пустоте нищеты…

* * *

Затеплим свечи, жизнь, затеплим свечи,
Как заново прикурим от окурка —
Того, что не могли гасить и смерчи
В дорогах жизни…
Жизнь, ты — Сивка-Бурка,
И перепрыгиваешь через мост,
Что меж началом и концом, —
Ты посредине,
Где посредине бьёт тебя не в духе
Наотмашь ветр,
Раскос, как эскимос.
Ах, сколько ты меж жизни льдин
Льдин проплавал,
Теряя дни, где каждый день — лукав!..
Как некогда сказал апостол Павел:
«Точнее будь со временем!» Он прав!..
Оно колюче-режуще, бери твой
И — на плечи оклунок путевой,
И — в путь, где ветр размахивает бритвой,
А, если слишком трезв, то — булавой…

* * *

Хотел зажечь
в людских я душах
Огонь правдивыми речами,
Опять бессилья слёзы душат,
Досель и я не сплю ночами.
Где б душу в путь сумел я повести
Себе и прочим к справедливости?..

* * *

Просыпаюсь и зрю,
Посмотревши в окно…
пью хмельную зарю, —
молодое вино,
И душою запев,
Защищаю свой кров,
И на милость весь гнев
Поменять я готов…

* * *

А почему я малого росточка? —
Отвечу, если спросят: «Погляди:
Прошлись по мне и ковка, и расточка,
И Бог весть, что ещё там позади…

Такого впереди немало будет
И с вами", — я в ответ тогда скажу,
И никого никто же не осудит,
Да и меня, коль сам не осужу…
Ну что с того —
Не стану же я выше…

* * *

Время, когда назначали кого-то гением
И утверждали на сытую должность вождя,
Вроде бы минуло, вроде возврата к гонениям
Быть и не может, не может,
А жмёшься, неладное ждя.
В кровь это въелось
И в тело вонзилось занозою,
Жалит наитьем, и холодом душу дерёт,
Хоть мы уже изошлись откричавшею прозою,
Но по привычке оглянемся, прежде, чем рот
Выпустит слово, звучащее ныне, как музыка,
Ибо на слове не ватник уже, не бушлат
Выпущенного из лагеря узника
И между жизнью и словом объявленный лад.

* * *

Не спутать бы: «летейский»
И «литейный» —
Здесь жизнь сама распутает, сама
И забелит мой золотой нательный
Своей большой туманностью зима!..

2008

* * *

Мне в юности зачем враждебен
Был мир на переломе века,
Затмило взгляд и опалило веко,
И бровь насупило

* * *

Стоите ли, идёте ли, сидите —
Не за глаза — в глаза меня судите,
Что мал я ростом, волосом черняв,
Что в том я прав,
А этом я не прав,
Что сам я спешно осуждал кого-то,
С усами ль я иль без усов на фото,
И, чтоб казаться мужественней, да
К лицу бы, как у Шмидта, борода
С невытряхнутой снежною порошей…
И я хожу, не очень нехороший,
Стихи кропаю, книжки покупаю
И очень я неловко поступаю,
Когда нескромною какой-то жаждой
Даю по снимку в книжке каждой,
Тщеславие — уж прямо галерея:
И сам смотрю, не отрываясь, млея,
На два ряда медалей, орденов…

* * *

Лампа, ослепительная лампа,
Держится за самый край стола,
А без края этого бы лапа
Лампы удержаться не могла…

* * *

В сапожках мягоньких шевровых
Он шёл покрасоваться люду,
Живее копий
На холстах многометровых, —
Куда ни глянь, расставленных повсюду…

* * *

Хоть молчи, хоть кричи —
Степь, как море:
Кажется, в степи — островок,
Затеряешься
Где-то в гудящей ночи.
Здесь не смеешь, —
Так смей!
Не осилишь — осиль.
Здесь вполсилы не выстоять.
В этой борьбе
И никто не увидит
Как был ты красив
Или жалок —
Ни звёзд
И ни судей
Тебе…

* * *

Почему в предзимье птицы,
Милой родины границы
Оставляя позади,
Мчат с зарёю на груди
В неизвестность впереди?
Там всю зиму нет зимы,
Там всю зиму — лето,
Там снега не замели
Ни земли, ни веток…
Почему ж они весной
Устремляются домой,
Почему им не кормиться
Где тепло, где много мошек?
Видно птица, даже птица,
Жить без родины не может…

РАЗМИК ДАВАЯН

Вот он уселся, этот человек,
Перед глазами мысли снова
И смотрит вдаль, не поднимая век,
И сыплет предо мной за словом слово
О доле, что никчемна и горька,
О скорби, что черна, как в дымных клубах,
И в такт качается его рука
Мгле вечности, в руке сверкает кубок,
И содрогается усталый рот,
Когда он то бормочет, то орёт…
Тащили всё, что утащить могли —
Ничтожный скарб, и вот, таща гурьбою,
Не то что тело, — душу унесли
И даже тень уволокли с собою,
И бесприютно бросили в слезах…

Баку, 1988 год

* * *

Зачем в безлиственную осень
Бродить среди нагих стволов,
Топтать разбросанные остья
Вокруг протянутых стогов?
Зачем — на грустную природу
И в стынь уютных городов,
Где всё и впору, и в угоду
Средь обступающих годов?
Но свет высокий мирозданья
Манит — ему не прикословь!
И дух щемящий увяданья
Томит, как первая любовь!
Душа, продрогшая в молчанье
В себе простора ищет суть
И просит чуточку печали
И светлой радости чуть-чуть

2008

С ВЕЧНОЙ ДУМОЮ ОБ ОТЦЕ…

ОСЕНЬ. УТРЕННИЙ ЛЕС

Утренний лес отдан гвалту птичьему,
И думает лес, как постичь ему,
Кем он снова так щедро озолочён,
И за что ему эта награда,
От которой и зори не сводят взгляда…
И над нами, в раздумье о нас, глубок,
Восседает в своей обители Бог,
А рядом Сын в терновом венце
С вечной думою об Отце,
А мы копошимся под ним внизу,
Тая обиду, глотая слезу,
Грешим и каемся,
Каемся и грешим,
Забыв, что всё это видно Им…
Снова слетают в рассвет,
Не родясь,
Листья, чешуйками золотясь.

* * *

Не каждый ведущий людей за собой — Моисей,
И не перед каждым — море,
Что Господь рассечёт, что в пучине сей,
Как фараону на горе,
Спаслись же, преследуемые им,
А фараону казалось, что воля Господня
Не с ними, а с ним,
Но всё по воле Всевышней сталось…

* * *

Золотят купола,
Значит, время
Пришло золотое
Золотить добела
Заболевших
Глухой немотою!
Золотят купола,
Значит время
Ушло изувера
Из уверенных в Нём…
Оттого неколеблема
Вера?
Золотят купола…

18.11.2005. Ночь

* * *

Лишь к телу прильнул освящённый металл
И к грешной душе — чист, как ангел я стал,
И так непривычно, воздушно почти
Вдруг стало, когда произнёс я: «Прости…
Молю, и меня благодати своей…»
И хлынул невидимый свет из дверей,
Из окон, из стен и сквозь толщь потолка…
За плечи зашёл лёгкий вдох ветерка,
И гулко деревья в крещенский мороз
Трещали, а щеки пылали от слёз!..

КОГДА Я ВОСКРЕС

(современная легенда)

Жил-был. Состарился. Исчез,
Как молвится, из бытия
Ушёл своею смертью я,
И тут — о, чудо из чудес! —
Как некогда Христос — воскрес
В две тысячи пятидесятом!
Воскрес! Иду чудесным садом…
Сад будущего! Назови
Его, как хочешь:
«Сад любви»,
«Сад дружелюбья»,
«Сад приязни…»
Иду,
Гляжу, и — в горле спазмы.
Когда был прежде жив и здрав,
Лишь «парки отдыха» узнав,
Мог о таком мечтать ли разве?!
Нет, не для величавых пав,
Не для павлинов и цесарок,
Сад — для людей! Один на всех! —
И нет ему границ, помех,
И свод над ним ни тускл, ни ярок, —
Приятен глазу… Лёгкий шум
Не прерывает светлый сон,
А думы у людей в округе
Светлы, добры, — здесь друг о друге
Заботой мир охвачен весь
О каждой нации на свете…
Так вот каким узрел я днесь
Век двадцать первый на планете…
Ужель, где был кромешный ад,
Братоубийство — вырос сад,
Руками братьев всей земли
Построенный? Ужель взошли
Ростки надежд, а не печали,
Что нас с Надеждой разлучали
Так много лет, пока мы все
Вершили общее участье,
В труде твердя: «Во всей красе
Вот-вот нам распахнётся счастье!»

Я ПОЛСТОЛЕТЬЯ О ВОЙНЕ ПИШУ

* * *

Я полстолетья о войне пишу,
Поскольку воздухом её дышу,
Бед и побед с июля и по май
Тех четырёх живущих лет во мне,
С какими я ещё на той войне…

* * *

Огромное небо сердца
И крохотка — птичка пули…
Когда её свист умирает
Огромное небо сердца
Лопается внезапно…

* * *

Не для того — рассвета не проспи —
Чтоб сны разглядывать,
Живёшь на свете…
Летя под колесо ползущей смерти,
Гнал пёс войны,
Сорвавшийся с цепи
То колесо по ступицу в крови, —
Четыре года жизни подминало,
Четыре года нас в бои бросало,
И надо было заслужить сначала,
Чтоб объясняться Родине в любви.

* * *

Если б не мачеха,
Сгнил бы я в киевском
Бабьем Яру
Или в глине Ростовской
Змеёвской балки,
А так, если Боже сподобит,
Смертью своею умру,
Дотелёмкаю к ней
С помощью палки…

* * *

Иногда мне кажется, что не со мной
Всё это было, а с кем-то давним, —
Ни после войны, ни перед войной,
А только сейчас по приведённым данным…
Тогда… Да, собственно, и я теперь,
Едва отвернёшься хоть вполоборота —
Для меня это каторжная работа —
Твой полувзгляд, и потеря потерь…

* * *

Мечтающий о чём-то заурядном,
Доступным всем, но только не ему,
Он, как о фильме по его уму,
Многоступенчатом, как многозарядном,
Надсадно мозг гудит от тех зарядов,
Разряженных приказами, как всё,
Раскрученных, как автоколесо,
Что вертится, как круг известный адов,
Отдельно от кабины над леском…
Он заурядно выпал из кабины,
Свистящее, как лёт пролётной мины.
Чуть покружив оторванным листком,
И полетел, и долетел… И вот он,
Желающий обресть семью, уют,
Уже подвластный всяким льготам — квотам,
Стоит и просит их, а — не дают…

* * *

Мнится: доселе пули
Из моего «УБТ»
Замерли где-то, уснули
В грохочущей высоте.
Я нажимал на гашетку,
Млела рука…
Какую бы мне отметку
Наш командир полка
Выставил бы в приказе
Теперь уж я знаю сам,
Когда я прицелом лазил
По грохочущим небесам.
Я уже стар, я майором
В отставке стал
После армейских сборов,
Хоть больше потом не летал…

* * *

Доколе помнить им? Доколе
Годам осколками свистеть?
Им слишком много в этой школе,
Где жить в бою учила смерть?

Земля полна воспоминаний,
А с них — достаточно своих,
Своих и батькиных Германий
В тех двух прошедших Мировых!

Мужают дети не для третьей,
Не для «Аминь» поющих пуль!
Не будет третьей, нет, хоть тресни,

НАЧИНАЕТ ДОЖДЬ МОРОСИТЬ…

ГРОЗА

У неба под полой
Истошно, как пилой,
Визжит, желая в срок
Стать ветром, ветерок…
У ветра в высоте —
Дождище в решете!
Гроза шумит, хлеща,
Собою занята…
А волны без плаща,
Что горы без зонта…

* * *

Снежок. Ещё он робок.
Он тих и неторопок,
Как вдоль шоссе «без пробок»,
Он тянется вдоль тропок.
И, выйдя из опушки,
Спокойно, без оглядки,
Кладёт свои «опушки»
На горки, как заплатки.

2008

* * *

Начинает дождь моросить.
— Ты о чём? — у него спросить
Я хочу, — Мне зачем сейчас ты?
Ты пойди, ороси кусты,
И, на всякий случай, — цветы
Удивительной красоты…

БАЛТИКА

Нас обступив со всех сторон,
На зорьке — росны —
Стволов застывший медный звон
Выносят сосны,
Чтобы звенеть вокруг, везде,
Не зная края,
Всё выше, от звезды к звезде
Перетекая
В небесный гонг, чей тихий звон
На зорьке — росны —
Нас обступив со всех сторон
Выносят сосны…

* * *

Дождик, с улицы
Заскочив косяком,
По двору бегает босиком,
Я стою у дерева налегке
Пучок дождинок держа в руке.
А туча, взъерошенная,
Не устаёт донимать даль и высь.
А ну-ка, хватит рычать,
Непрошенная,
Запахнись
На цепочки молний,
И — брысь!
А, впрочем, что это за вой?
Не ветер ли беснуется
Там, где домина угловой
Глядится в глянец мостовой
И сам собой любуется.
Бегу полюбоваться с ним,
Спешу, упрямо тужась,
Прекрасно ясно отразим
Зеркалинками лужиц!

* * *

Будет день — к пилке
Март потянется,
Ветра сплошной синевой
Откупорятся копилки
С доброй сумкой распущенной листвы,
И пойдет в холодильник на кубики
Зной, прохладу приятно даря,
Перед тем, как в карман сентября
Листья выпустят смятые рублики,
Скомканных крон,
Вычеркнутых из смет,
Крон, потерявших шум,
Запах и цвет…

2008 — Август 2009

* * *

Влечёт к себе под небом голубым
Могучее молчание глубин
Под солнцем — как разбросана слюда! —
Покоится огромная вода.
И лишь у пирса лёгкий дождик леск
Не вниз, а вверх, порой роняет плеск.

11.07.81 — Пицунда, 2008

БЕРЁЗА

О, древо!
Ствол — как свиток!..
О, кроны свет сквозь мглу!..
О, вечности напиток,
Текущий по стволу!..

Ветвиста и цветиста,
Ах, крона, ты, как встарь, —
Звучащий многолистно
Поющий календарь!

Возвышенно и гордо,
У неба на крыльце
Лист временами года
Меняется в лице…

Но — возвращалась птица,
И под заздравный свист,
Как новая страница,
Рождался новый лист.

И ветер, зол и прыток,
Напоминал пилу…
А вечности напиток
Стекает по стволу!

02.07.86

* * *

Листва, исходя желтизною,
По зябкому ветру несётся,
Будто бы хлопья зноя,
Оторванные от солнца…

* * *

Листья на самой верхушке
Дерева с кем говорят?
Их навострённые ушки
Что услыхать норовят?
Хватит дровец ли светилу?
И откуда завозят дрова?
И где набирают силу
Звёзды, взойдя едва,
Подмигивать неустанно
С вечера до утра?
Тут некая, видно, тайна,
Её б разгадать пора!

* * *

Как души праведные самые, библейские,
Проходят облака, а следом — лешие,
Урчащие как бы желудки грешников, —
Тюки тяжеловесных туч-неспешников.
Куда им торопиться: им — ругается,
Всё слышно, и, прошу простить, — рыгается,
И хлещется немеряными дозами
Впрямь бранью площадною сверху донизу.
А после — лебедино-величавые,
И облака, и облачки курчавые
Усердно протирают синь спокойную,
Как в детстве, помню, — мама — ясь оконную

01.02.2003

* * *

И снова утро — радость-то какая!
Какое счастье — снова облака,
Какая вольность — радужно сверкая,
У глаз твоих — великая река.
И сам ты, поднимаясь над собою,
Проснувшись, этим небом окрылён,
Глядишь, как вровень с солнечной трубою,
Расписывает реактивный «слон»…

* * *

Вечером в комнату входит ночь,
Когда ещё день снаружи.
И ночь на сосульку похож: точь-в-точь,
А именно — блеском лужи…
И выключатель, что вспомнили — рад,
Ведь кнопка весь день немеет,
И в окно лампа бросила взгляд,
Ибо в окне темнеет.
И в комнате сразу — солнечный день,
И даже тепло у лампы,
И фикус на вешалку бросил тень,
Вроде ищущей лапы…

* * *

Талою зарёю
Небо — словно рана,
Лёгкою струёю
Длится сон тумана.
Пахнет свежим хлебом,
Позднею калиной,
И от утра веет
Грустью журавлиной.
В придорожной кашке
Прячутся полыни,
Золотою бражкой
Отливают дыни.
В рыженькую рощу
Спрятал хвостик ветер,
И — намного проще
Стало жить на свете.
За густым туманом
Дышится привольно…
Потеплела рана,
И — совсем не больно…

* * *

Открыла окошко весна
Золотистой рукой,
И даль засверкала, ясна,
Над жнивьём и рекой…

* * *

Всё мне слышится храп и топот:
Кони выпластаны в галопе,
Повода у них не ослабли…
Всё мне думается: только тополь
Врезан в землю последней саблей…

* * *

Прыгаю в любую
Лужу голубую,
Будто в небо с тучами,
Мокрыми, ревучими
Под веселым дождиком
С нераскрытым зонтиком…

* * *

Всё на земле имеет свой голос.
Снег это — меленький дождь,
Заболев,
Тщится что-то сказать,
А потом, забелев,
Говорит о себе своей бледностью…

СМЕХ СКВОЗЬ СЛЁЗЫ…

ХРАБРЫЙ ДРОЗДЁНОК

(Басня)

Едва лишь выпал из гнезда,
Дроздёнок стал давать дрозда:
И то ему не так — и папу раздражал, и маму,
И сам в своём гнезде
разбил стекло и раму,
И хлопнул дверью, и задрался с воробьём…
Потом грозиться начали вдвоём,
Что всё им нипочём, и ничего не стоит
Ударить кирпичом,
стащив его из ближних строек.
Потом им надоело:
Вдвоем шуметь не дело!
Дать в морду одному,
Потом другому — слепому или же глухому,
Поскольку тот и этот— инвадид,
Ответить не сумеют: там болит, и тут болит!..
На это наплевал дрозденок, как бандит.
Вот так он и «давал вокруг дрозда»,
Пока на небе не взошла звезда,
Тогда решил он ноги унести
В свое гнездо — недалеко идти…
Не получилось, он — упал,
И в тот же миг опять дроздёнком стал.

СТАРИЧОК

Рано-рано поутру
Красноносый старичок
Говоря: «Вам нос утру!..»
Еле шаркал на толчок.
На толчке, где ложь и честь
Впрок сквалыга продаёт,
Захотел он приобресть
Самый свежий анекдот.
«Анекдотец?.. Как же!.. Есть!..
Выбираете любой —
Надрываете живот —
Чимчикуете домой!»
«Мне бы надо посвежей,
Эти — не без зеленцы…
Просто колких — для ежей —
Отдают пускай концы…
Мне бы их для пожилых
И, конечно, посвежей,
Чтобы я, читая их,
Как в тарелке был своей!..
Счастлив был, что я живу
До сих пор и пью сто грамм,
Не во сне, а наяву…»
«Есть такой — пожалте вам!..»

1955

ОНА — МОЯ ЖЕНА…

* * *

Ничего — ничего не могу —
Жизнь расплёскивая, как воду,
Будто ем и сплю на бегу,
Бог лишь знает, кому в угоду.
Что же делать?
А делать — жить.
Любить Галину, Наташу,
Ирину любить,
С их болью, их оберегая
Не от ада, а только до Рая!
Для этого жизнь мне дана,
Как море без дна,
Чтоб по морю плыть
И Любимых своих любить…

Декабрь 2009

* * *

Г. Д.

Сопрягу я с любовью
Своё естество —
Не отвергни меня
От лица твоего!
Не нагляделся
На него я ещё
Своими восторженными
Глазами,
Как ветер слизывает
С твоих щёк
Румянец, зажженный
Твоими слезами…

Апрель 2008

* * *

Так и ходим — в душе душа
Полстолетия скоро.
До чего же она хороша,
С ней я — голос из хора!
Потому что, как много певцов —
Стихарей,
Среди них я, похоже,
Из вещающих с разных концов
Не последний я тоже,
Потому что рядом — она,
Тишина простора,
И в дому у нас тишина,
Мы друг другу — опора.

Декабрь 2009

УРАГАН

Г. Д.

Странною вдруг причудой
Взвыл вселенский орган,
И разорвал над Пицундой
Душную ночь ураган…

Как там тебе живётся
В нежном твоём раю, —
С экрана передаётся
Про жизнь в Пицунде мою?

Не бойся, уставясь в телек,
Услышав про ураган:
Он дебошир, он истерик,
Взбалмошный он хулиган…

Вскоре он слёг, уморен,
В пену, как в снег седин…
Жди: привезу с блюда моря
Солнечный апельсин…

Сентябрь 1998

* * *

…Хохочут рядом оживлённо
Малышки, Натки и Иришки,
И не подозревают даже,
Что мы давно уж не мальчишки,
Что мы по-взрослому волнуясь,
Опять в пошедшее идём,
С двух ракурсов глядим на юность
И где-то сходимся в одном.
В одном?.. А, может быть, в одной
Такой румянощёкой точке!
И вновь полковникова дочка —
И перед ним, и — предо мной!
И вновь, как некий вал у моря,
В нас закипает наша школа,
И трели медные звонка
Восходят в нас издалека…

* * *

Ты мне — вершина совершенства:
Слепишь — не отвести глаза!
Ты — с верхних этажей блаженства,
Ты — счастья сладкая слеза,
Что не смахнуть… О, нет, не надо, —
Теки, слепи и обжигай! —
На жизнь мою иного взгляда
Через слезу твою в мой рай…

* * *

Г. Д.

Ты в больнице,
И я — в троллейбус
Забираюсь, и под снежком
Тороплюсь и в пути колеблюсь:
Думаю: может быстрее
Пойти пешком?!
Расстоянье осилят ноги…
Доберусь и себя поставлю
Пред тобой: сердце мне успокой!
Улыбнись, я твой взгляд прославлю
Посвящённой тебе строкой,
Ибо ты живёшь в каждой строчке,
Где есть место и нашей дочке,
О которой мы — день-деньской,
О судьбе её, год какой?..
Расстоянье осилят ноги,
Что однажды пришли к судьбе
И меня привели
К тебе…

* * *

Спит Галина,
Спит Наташа,
Только я не сплю,
Ночь как ночь —
Одна и та же,
Я такую ночь люблю
И пойдут опять стучаться
Строчки, что не спят
Во мне…

* * *

До подбородка волна беды…
Вот уж и выше жилья и подводы…
Можно б выплыть,
Но тут — море горя:
Детская хворь…
Слеп удар судьбы…

* * *

Всё из музыки и света,
Всё из пороха и грома,
Из вопроса и ответа,
Из брошюрочки и тома,
Из среды обетованья
Вековечного движенья,
Нашего существованья
И его же постиженья,
Издалече, из круженья
В галактическом сусеке
Пыли звездной из попыток
Разобраться в деле этом…
Разобраться сможет, прыток,
Кто-нибудь из всех поэтов.

* * *

Ах, морщинки жены моей ранние
И недуг нашей поздней Наташи, —
Абсолютных недосыпаний
Многолетние стажи…

* * *

Мне вечность не нужна —
Мне нынешность важнее,
Она — моя жена,
Я вечен, коль я с нею…

ТОЛПЯЩИХСЯ КЛАВИШ ШУМНАЯ ПЕНА

* * *

Чайковский на ночь, утром — Дебюсси…
О, радиоисточник меломанства,
Пространства звукового постоянства,
Оно с тобой — проси иль не проси!
Тихарь ли штиль, прибой ли громовой,
Они поодиночке иль гурьбой
Уже с тобой до гробовой до точки…
Звучащий мир, — смычковый, духовой,
Скрипичный и ритмично-стиховой…
Ему и за тобой — не дать отбой,
Его и там продолжат ангелочки…
Жизнь — музыка моя, во мне и вне,
Во мне и вне — мы на одной волне —
Нам до смерти не жить поодиночке…

15.03.97

* * *

Толпящихся клавиш
Шумная пена,
Их отраженье ласково-мглисто…
Летают и прыгают руки Шопена,
Руки Рахманинова и Листа.
Натянутый холст —
Как скрипичная дека,
Как кожа неистового барабана.
И дирижёрствуют кисти Ван-Дейка,
Фалька, Дали, Леонардо, Сарьяна.

* * *

Преображает песня человека…
Я в жизни не одной не написал,
Придя к стихам в конце былого века,
Когда грядущий прибыл на вокзал.
Наверное, нет слуха, есть лишь зренье,
Чтобы в себе узреть стихотворенье…
Быть может, и ума провал,
Ну, хватит на строку или четыре, —
И хорошо мне и жене в квартире,
Но без песни, ясно, жизнь убога.
Быть может, чем-то я разгневал Бога —
Лишь на строку своё согласье дал —
Вот и никто ко мне не прибыл на вокзал…

В ЛЕТАХ НЕ ЗНАЮ НЕДОСТАТКА…

* * *

Отвергая многословье,
Шевеля немой листовой,
Осторожно в изголовье
Ночь кладёт мне сонник свой.
К чёрно-белым снам всё чаще
Я теряю интерес,
Мне цветной давай, звучащий,
Утверждающий прогресс.
Снится мне, что без тонзуры
Я ещё,
Залысин без,
С чёрной бурей шевелюры,
Будто в ней вертелся бес,
я шатаюсь, молчаливый,
И доволен сам собой,
Цепкорукий м счастливый,
Я любой приемлю бой…

* * *

Всё школа тянется —
Не кончится никак.
Туманцем мутненьким
Доски покрылся мрак,
И белый-беленький
Пребеленький мелок —
Уже и впрямь —
Седин упрямый клок…

* * *

Любовь, тащась, как инвалид,
Ушла… Такое дело…
Уже былое не болит —
Фантомно отболело…
У ампутированной лжи
Не отрастают ноги…
Зачем натягивать гужи,
Когда — конец дороги,
Потом — обрыв…
И в этом суть…
А мы всё бьём посуду…
Ну, всё — прощай…
Не обессудь:
И вспоминать забуду.

1967−68 — 2007

* * *

Всё — только бред,
Всё только след
Чужой стопы
В одной дороге,
И где таинственные дроги,
И я — на дрогах, стар и сед…
Всё — только плеск,
Всё — только блеск
Луны, рассыпанной по волнам
В своём всегда витаньи вольном…

* * *

Подумать только, восемьдесят пять
Вот-вот нагрянут, подойдя неслышно,
И праздник жизни движется опять,
Хоть со здоровьем всё-таки не слишком…

* * *

Этому ль не время:
Финишу в упор
Глянув, ногу в стремя
И — во весь опор?!
Будто бы не годы,
Сзади… тишь росы,
Где рычат невзгоды,
Как ручные псы…

Апрель 2008

* * *

У мамы в умирающих глазах
Я маленький, — всё личико в слезах…
Я помню во дворе стоящий гроб,
Я помню:
Целовал холодный лоб
И тайно уношу, как будто вор,
Тот холод — на губах он до сих пор…

* * *

Я стар — в летах не знаю недостатка.
Пошла моя девятая десятка,
Направится туда, где
Финиш — десяткою десятой,
Который жду с тоскою и досадой.
А там… А там хоть начинай сначала,
Те годы, что мне мать понасчитала
Пред тем, когда мальца
На белый свет являла,
И как ей радостно, прекрасно стало.
Теперь моя Галиночка-Галина
Меня кохает-холит, словно сына,
А выйдет из дому — сыночек плачет…
Она-то знает: он скучает, значит!..

* * *

По краю памяти
Беспомощно скользя,
Забудем все,
Что позабыть нельзя…

ПОСТУЧАЛА СТРОКА В ОКОШКО

* * *

Живу. И без границ
Беру из синевы
Слова: из клювов птиц,
Из шелеста листвы,
Из капли дождевой,
Из песни ветерка,
Беру, пока живой,
Строку свою.
Строка —
Из гулов вся: Из них —
Гул действий боевых
Продлиться норовит,
Он — словно динамит.
Горит во мне строка,
Дымит, а додымит,
И я — под облака…
Дух воспарит на миг
Под стопкой книг моих, —
Над стопкой жизни всей,
Что я не дописал…

* * *

Ночная тишь
Ко мне относится сурово:
Едва я слово в тишине найду, —
Она тотчас заглушит слово.

РУССКАЯ СЛОВЕСНОСТЬ

С Мефодия начавшись и с Кирилла,
Певцов Руси великих ты вскормила!..
Так расцветай же, русская словесность,
Там, где, сойдясь с тобой в единый хор,
Обретают на весь мир известность
Лучшие певцы степей и гор!

* * *

Помарьяжив меня немножко,
Постучала строка в окошко,
Словно вдруг, не спеша,
Постучала в строку душа…

* * *

Когда внезапная строка
Вдруг постучится в дверь
На время, на пока,
Ты, дорогой, не верь, —
А, может быть, она
Вдруг станет влюблена
В тебя и подождёт
Уйти — и не уйдёт,
Останется, чтоб стих
Родился от других,
Пусть не внезапных, строк.
Ты с нею будь не строг,
Подумай, приласкай…
Останется!.. Пускай!
Дай место ей в дому,
Чтоб больше ни к кому
Не захотелось ей,
Дай время стать твоей
Строкой и насовсем
В чреде насущных тем,
Что льнут к душе твоей, —
Дай осмотреться ей.

* * *

Почётному гражданину г. Азова
Юрию Ремеснику

Как снег на голову нам наше поседение,
Но не изменит, брат мне лика твоего,
Посколь твоё азовское сидение
Ростовского прекрасней моего…

* * *

— Устал твой строгий цензор, — говорю
Себе, — сам знаешь: можно то, что можно,
А что не можно, с тем всегда и сложно,
Как сложно ночи удержать зарю:
День всё равно себя опять зажжёт,
Чтоб даль и близь вокруг зазолотило
Раскочегаренное в адский жар светило
И отражённое с немыслимых высот.

* * *

И я наделён уже благостным часом,
Тщанье и опытом,
И мастерством,
И, обладая словесным запасом,
Поблизости тихо стоит дарованье
И сделать не может уже ничего,
Когда на глазах у него обрезанье
Творю дорогому творенью его.
О, как оно правкою будет довольно,
Как будет хвалить у таких же в кругу,
Не зная о том, как мне горько и больно,
Что так озорно я уже не могу…

* * *

Может, хватит на чужих
Тратиться, когда твой стих,
Твой ребёнок, нарядясь,
В стыд тряпья
Чужих хламид,
Ходит, будто не родясь,
И родителю хамит?!

* * *

Захлопываю книгу.
В ней много пятен тёмных
От частого страданья:
Не знает однотомник
Вовек переизданья…



Тексты автора


Тексты об авторе

Реклама на сайте

Система Orphus
Все тексты сайта опубликованы в авторской редакции.
В случае обнаружения каких-либо опечаток, ошибок или неточностей, просьба написать автору текста или обратиться к администратору сайта.