КОГДА Я БЫЛА КИТАЙЦЕМ

Юлии Синельниковой

Холодная ирония стекла.
Твой профиль с отражением в разлуке.
Простой оконной рамы два крыла,
Просветы обменявшие на звуки.
Прижмёшься лбом к стеклу.
Затвором — щёлк.
И форточка — как выстрел из квартиры.
И звук такой, как будто треснул шёлк,
И разошлись края, открыв полмира.
Ты половиной той, где стол, кровать,
Где воздух жарким шёпотом надышан,
Вполне доволен. И не сосчитать
Всех преимуществ вечности над крышей.
Другая половина мира ждёт.
Соединиться и совпасть желая
С пространством, где судьба ведёт отсчёт
Минутам, позолоченным у края.
По-человечески могу понять
Тех, кто лелеет узкий промежуток
Семейной спальни, где цветёт кровать
Пододеяльником из незабудок.
Для них рождает время каждый миг.
Непобедимы на пространстве этом
Они не отрекутся от своих,
Их не смутят все форточки на свете.
Они в пространство этих чёрных дыр
Не упадут ни взглядом, ни желаньем
И не позволят совместить свой мир
С безумным заоконным мирозданьем.
Они не разлетятся вихрем дел,
Не раздадут накопленного разом,
Не соскребут спиной со стенок мел,
Упрямо пробираясь вверх по лазам.
Они… Да что о них! Земной поклон
Им, подпирающим планету стулом,
Где смело размещаются вдвоём.
Им повезло! Не то, что нам, сутулым,
Усталым и больным от сквозняков
С той стороны, где место половины
Второй, однажды сотканной из снов,
Случайных, горьких, будто сок калины.
На нас Земля не держится давно.
Она от наших пламенных усилий
Скорей сорвётся и пойдёт на дно
Галактики, чтоб там её отмыли,
И вынырнет, когда мы позовём
На помощь. А куда же ей деваться.
Она — единственный надёжный дом.
Всё остальное — смена декораций.
Мы не прижмём к чужой щеке висок —
Зачем делиться болью застарелой.
Мы лучше полоснём наискосок,
Как самураи, временем по телу.
Смотрите — там, где прочие хранят
У сердца драгоценные приметы,
У нас бессонниц вечный снегопад,
Невысказанных слов и тем неспетых.
Их не свести в продуманный узор,
Да и зачем! Ведь мы судьбу не строим.
Мы лучше из бессонницы во двор,
Отдёрнув шторы, форточку откроем.
Ворвётся в спальню воздуха струя.
И два крыла оконного просвета,
Печаль углами острыми кроя,
Из одиночки сделают поэта.
И совместит он мир без лишних слов
По линии растрескавшейся краски,
И темень одиноких вечеров
Осыплется осколками замазки.