КОГДА Я БЫЛА КИТАЙЦЕМ

Я возвращаюсь в город, не домой.
Мой дом — немой теперь, как стенд в музее.
На Невский возвращаюсь, над рекой
Закат строкой последней пламенеет.
Рукой в перчатке теплых сквозняков,
Из нынешних моих проникновений,
Поглаживаю завязь лепестков,
Чугун решётки цвета облаков.
При нынешней походке до мостов
Мне пять шагов. Когда летать умеешь,
Тогда летишь, как ритм, сквозь арки слов,
Прозванивая их наперечёт,
Постукивая каждое на память.
Я возвращаюсь, и река речёт
О вечном — рябью с поздними лучами.
Перевожу на русский — звук печёт.
Моим губам, отвыкшим от дыханья,
Сказавшим всё и всем, сколовшим лёд
Сопротивленья с лезвия желанья.
Не вытерпеть подобного глотка,
И всё же пью. Благодарю, река,
Я пью тебя, рукой сбивая пламя.
Как быстро жажду утоляет боль.
Я прохожу насквозь забытым телом
Решётки сада. Я вкушаю соль
Прощальных слёз. Я тень свою на белом
Снегу аллей, как на листке строку
Печатают, печатаю, теку
Назад рекой, во мне, как в русле, спящей,
Туда, где люди с жизнью настоящей
В обнимку спят, прижавшись к ней щекой.
Я тоже спал с надеждой, как с женой.
Я в спальню приводил её, нагую.
Я сочетался с ней с избытком сил.
Я не умел иначе. Я любил
И душу времени, и плоть живую.
Я извлекал из этой плоти звук
Проникновеньем в самое начало
Отсчёта времени. Оно мне отвечало
Взаимностью, натягивая лук
Своих часов. Нацелив стрелки в даты,
Оно по ним стреляло с циферблата,
Навек судьбу прибив к календарю.
Последней датой я благодарю
Своих врагов, за пропуск из заката
Последних дней, которыми горю.
Холодный мрамор монументов грея,
Я шёл навстречу смерти, холодея
Под шубой кожей влажной, как в момент
Соития. Что может монумент,
Копирующий позы без движенья,
Что может, придавивший постамент
Ботинком мрамор? Защитить от тленья
Меня? Но я не тлею, я горю,
Сорвав громоотводов заземленье.
Сейчас случится светопреставленье.
Вы видели на Пушкинской зарю?
Я возвращаюсь.