ЗАМЕТКИ ПРОВИНЦИАЛА

Существует три категории людей верующих. Пер вая включает тех, кто верует не задумываясь, по инерции или потому, что с детства иной жизни не представляет. Во вторую входят верующие сознательно: учёные, например, пришедшие к выводу о необходимости существования Творца в результате логических рассуждений и вероятностных расчётов, убедивших их в невозможности возникновения жизни на Земле другим путём. Третьи верят, как и первые, тоже — не задумываясь, но по принципу Тертуллиана: «Верю потому, что абсурдно».

Нам говорят: «Дважды два — четыре,» — мы проверим, перемножим — правда четыре, и отвечаем: «Да, я верю, что это так потому, что понимаю, что это — так». Мы привыкли смыкать два этих понятия, они срослись в нашем сознании. Истинная же вера требует непонимания, поскольку первое и второе несовместимы. Так считал и Шопенгауэр, писавший: «Вера и знание — это две чаши весов: чем выше одна, тем ниже другая».

Когда я был маленьким, никак не мог понять, какая разница между словами «сатира» и «юмор», столь часто встречающимися на книжных обложках? Потом, повзрослев, понял, что разницы — никакой, за исключением того, что за сатиру убивали, а за юмор просто сажали.

Те, кому случалось участвовать в различных литературных конкурсах, по своему опыту знают, что победить в них практически невозможно, поскольку победитель зачастую просто известен заранее. Однако из этого вовсе не следует, что в подобных ристалищах не стоит принимать участия. Ну, не станете вы победителем, не увенчают вас лаврами и не одарят более, чем скромной, премией — ну и что? Попробуем подойти ко всему этому иначе, ведь конкурс этот можно просто считать поводом, позволившим вам написать давно живущую в вас вещь. Но именно поводом, а не толчком, ибо толчок должен созревать исподволь, незаметно тайно, где-то внутри, как результат работы вашей души, в то время, как повод просто даст возможность тому, что в вас накопилось, излиться на бумаге. Да и вообще стоит вспомнить, что никто иной, как тот же Шопенгауэр, всю жизнь безуспешно отсылал свои труды на различные конкурсы и получил настоящее признание практически после смерти.

Прошу прощения, позже я обнаружил, что в 1839 году, на 52-ом (!) году жизни его работа «О свободе человеческой воли» была удостоена Норвежской королевской академией первой премии. Но зато в следующем году труд философа «Об основе морали», хотя и был представлен на конкурс, объявленный Датским королевским научным обществом, единственным (других работ просто не поступило), был отвергнут.

В стране понадобилось, в нарушение всех существующих законов, объявить амнистию для т.н. участников октябрьских (опять) событий 1993 года, в надежде на то, что наступят, наконец, мир и согласие. Время покажет, оправдаются ли эти упования, но в который раз приходится убеждаться, что в нашем государстве добро может восторжествовать только вопреки закону. Принцип: «Пусть погибнет мир, но восторжествует юстиция!» явно не про нас. Закон, что дышло… — вот наша законность.

Мы привыкли говорить, а некоторые и верят, что Бог видит всё, имея в виду каждый наш поступок и шаг. Очень мне кажется, что мы это придумали в гордыне, убедив себя, с лёгкой руки Протагора, что человек — мера всех вещей. Конечно, если Создатель существует, он действительно видит всё. Но что — всё? Человек, шагая по лесу, видит всё: деревья, утоптанную землю тропинки, даже отдельные листья… и тем не менее, не видит, ибо просто не в состоянии заметить, не только микроорганизмов, существующих миллионные доли секунды, но даже букашек, спрятавшихся в траве. Создатель тоже (да простится мне это «тоже») видит всё, но в отличие от человека, не то, что в состоянии заметить, а то, что ему необходимо. Посему он вполне может не обратить внимания на принципиально для него неинтересные промежуточные этапы развития не только одного человека, но и всего человечества, длительностью даже в тысячи лет. Так что, как говорится, — На Бога надейся, а сам не плошай!

Известный французский режиссёр и артист Трюффо утверждал, что нет такой профессии — критик, так как дети не хотят стать критиками и не играют в них. Это, конечно же, скорее всего шутка, ведь дети не играют и в представителей многих других профессий (попросту не ведая об их существовании), но что-то здесь всё же есть. Ведь кто такой критик? Это человек, который знает, как писать не надо. Есть, правда, критики, знающие, вроде бы, как надо писать, но почему-то ничего, кроме критических статей всё равно не пишущие. Оказывается, знать и уметь — совсем не одно и то же.

Не раз слышал, что от детей благодарности ждать не следует и согласен с этим. Не потому, что все они такие уж плохие, а просто так в жизни устроено, что большую часть внимания, которое они по различным причинам не уделили родителям, они отдадут потом, поумнев, своим детям, те — своим и так далее. Я вообще не считаю себя вправе ожидать благодарности от сына. За что? За то, что он родился — так он меня об этом не просил, за то, что о нём забочусь — так это мой родительский долг. Но очень хотелось бы, столь редкого, — понимания с его стороны.

Замечаю за многими, да и за собой, эдакую излишнюю ироничность, в том числе и самоиронию — вот, дескать, я какой, сам себя не щажу! Кто ж спорит, самоирония — вещь нормальному человеку очень даже необходимая (к слову сказать, по определению Б. Хазанова, подлинным климатом бывшего нашего соотечественника и нобелевского лауреата И. Бродского является именно ирония), но не до такой же степени. Видится мне, грешному, в этом не столько претензия на ум и искушённость, сколько защитная реакция, вызванная неуверенностью в себе и своём будущем. Люди, привыкшие жить какими-то идеалами, верить во что-то, вдруг лишились этого грядущего пряника, а другой веры у нас нет. Когда-то, тысячу лет назад, Русь приняла христианство, причём — насильно, но, сыграв свою объединительную роль, новая вера не шибко-то изменила к лучшему наших предков. Теперь, в сущности, мы опять язычники. Когда же произойдёт второе крещение Руси и что ждать нам от него?

Все живущие на этом свете — люди со слабостями, то есть грешники. Но, если вдуматься, самое первое грехопадение — в раю, было просто-напросто запрограммировано. Иначе зачем Творцу было создавать разнополых мужчину и женщину, мог бы создать вообще бесполые существа, что ему стоило? Очевидно, что Адам оказался мужчиной потому, что Вседержитель создал его по своему образу и подобию, иначе к чему первому человеку нужны были гениталии, пользоваться которыми он не мог? Но далее Создатель говорит про согрешившего Адама, что теперь тот «стал, как Мы», то есть, как Боги, «познал добро и зло». Слова сии дают возможность полагать, что и сам Всевышний не безгрешен, раз уж согрешивший Адам мог всё же встать с ним вровень. Я понимаю, конечно, что, скорее всего, вследствие своей ограниченности могу неправильно истолковать библейский текст. Более того, некоторые теологи (тот же Тертуллиан) утверждают, что человеку вообще не дано проникнуть в истинный смысл Священного писания именно потому, что Высшее существо непостижимо и посему не может быть измерено человеческими рамками. Кстати, об этом сам Господь говорит Иову из бури. Да, очень и очень возможно, что я ошибаюсь, но что же делать, я — человек и иначе, чем по-человечески, размышлять не могу.

Люди реагируют на непонятное по-разному: одни отвергают, равнодушно отворачиваются и пытаются переключиться на что-либо привычное и доступное, другие отвечают агрессивным неприятием. Но можно ли понять стихи Пушкина без знания мифологии? А ведь это только первая, если так можно выразиться, степень недоступности, а сколько их ещё: параллели, скрытые цитаты, перифразы,. и т. д. Так же в любом другом виде искусства: музыке, кино, театре, живописи… При виде непонятного следует сначала задать себе вопрос: а достаточно ли я подготовлен, чтобы это оценить? Случается, даже люди, работающие в искусстве, не сразу понимают творение собратьев по цеху, что ж о нас-то говорить, ежели в живописи мы застыли где-то на уровне передвижников, в музыке — дай Бог, чтоб на Моцарте, а это вообще 18 век. Давайте же при встрече с непонятным радоваться, что у нас есть возможность приобщиться к неведомому ещё нам прекрасному, только не будем забывать, что для успешной встречи с ним необходимо приложить немалые душевные усилия.