ЗАМЕТКИ ПРОВИНЦИАЛА

Стоит добавить, что тот же Монтень считал, что говорить о себе уничижительно — не скромность, а глупость. Представитель более ранней цивилизации, Аристотель, в «Никомаховой этике» расценивать себя ниже того, что ты стоишь, вообще считал проявлением трусости и малодушия.

Однако, учитывая врожденные свойства человека, придерживающемуся вышеупомянутых мнений чрезвычайно легко, переоценив свою персону, впасть в смертный грех, называемый гордыней. Очевидно, осознавая эту опасность, умные люди предпочитали всё же недооценивать себя, подобно Альфреду де Мюссе: «Стакан мой мал, но я пью из своего стакана» или Баратынскому: «Мой дар убог, а голос мой негромок».

А вот вам пример переоценки своих возможностей. Золя, после позорного провала своей пьесы, устроил званый обед для освистанных драматургов и в результате сел за стол вместе с Мопассаном, Гонкуром, Флобером и Додэ.

Но если даже взрослому человеку столь трудно определить, на что он способен, то каково же пытаться спрогнозировать будущее еще не сложившейся личности? Посему многим, в будущем великим людям, пришлось претерпеть от т.н. общественного мнения. Ньютон и Бисмарк считались в школе очень неспособными учениками. Уатт вообще ходил в дефективных, Дарвин и Эйнштейн были лентяями и прогульщиками (последний еле сдал математику по чужим конспектам). Верди не приняли в консерваторию из-за отсутствия способностей. На Корнеля и Свифта махнули рукой родители и воспитатели, нобелевские лауреаты Бунин и Бродский закончили соответственно: первый — три курса гимназии, второй — семь классов школы… Нужно ли продолжать?

Но и мнение читателей не отличается от общественного в лучшую сторону. Когда на парижскую почту пришло письмо, адресованное «самому великому поэту Франции», его отнесли по адресу В. Гюго. Тот, с редкой для него скромностью, переслал его, не распечатывая, А. де Мюссе, который переадресовал его Ламартину, вновь вернувшему эпистолу Гюго. Последний, открыв пакет, обнаружил, что тот предназначался некоему стихоплету, кропавшему рифмованные фельетоны для одной из газет.

Дабы не подавать повода для подобных расстройств (из-за обманутых ожиданий, естественно, величие мне не грозит), автор этих строк в жизни старается придерживаться принципа: в любом деле надейся на лучшее, но будь готов к худшему. Не надеяться — невозможно, иначе не стоило наш проект, как модно нынче выражаться, и затевать, но ежели из него ничего не выйдет — мы уже морально к этому готовы. Подобный подход соответствует правилу, выраженному поговоркой: «Хочешь мира — готовься к войне». Кстати, из двух ее последних слов «para bellum» произошло название пистолета. В отношениях с окружающими мне слишком трудно придерживаться такой методы, хотя, согласитесь, намного приятней ошибиться в отношении кого-либо в хорошую сторону, нежели в плохую.

Достаточно хорошо известны слова Макиавелли из его «Рассуждений о первой декаде Тита Ливия» о том, что необходимо заведомо считать, что любой человек обязательно проявит злобность своей души, едва лишь ему представится удобный случай. Необходимо учитывать, однако, что эта рекомендация предназначена для тех, кто создаёт законы, долженствующие полностью оградить каждого гражданина от любых возможных эксцессов. Но почему-то тот, кого назвали русским человеком, каким он будет в своем развитии через двести лет, очевидно основываясь на своем горьком опыте, проецировал концепцию флорентийского политика и на обычные межчеловеческие отношения.

Вот некоторые из советов, которыми он напутствует брата Лёвушку при его вступлении в свет: «Не суди о людях по собственному сердцу, которое, я уверен, благородно и отзывчиво… Будь холоден со всеми… Обуздывай сердечное расположение, если оно будет тобой овладевать… Я хотел бы предостеречь тебя от обольщений дружбы, но у меня не хватает решимости ожесточить твою душу в пору наиболее сладких иллюзий…»

Что же касается столь редких примеров верной оценки себя и своих возможностей, могу назвать лишь двоих — Джойса и… вашего покорного слугу.

По свидетельству современников, в те годы, когда автор «Улисса» и «Поминок по Финнегану» (последние, по моему, так еще и не переведены) еще почти ничего не создал, непонятным образом окружающие признавали за ним права гения и прочили мировую славу.

Со мной вышло несколько иначе. В бурные годы молодости судьба забросила меня в населенный пункт Заветное, где мне пришлось заночевать в т.н. Доме приезжих. В результате я стал обладателем товарного чека, выданного местной организацией, поименованной как Райпотребсоюз, на котором черным по белому значилось следующее. В графе «Наименование товара» — Буравчук Г. Л., в графе «Количество» — один, «Цена» — 60 коп., «Дата» — 11.06.66. В графе «Подпись продавца» наличествует какая-то закорючка, так что документ выправлен по всей форме и вполне официальный. Вот уже почти сорок лет я храню этот чек, благодаря коему мне представилась редчайшая возможность узнать свою истинную цену. Выдало его государство, а с ним, как известно, не поспоришь, не верящие в этот постулат смотрят на небо в крупную клетку.

Так что, как бы наша держава мой скромный труд ни оценивала, в любом случае страшно подумать, как же она мне переплачивает — ведь сколько же стоят эти 60 копеек из 1966 года в нашем третьем тысячелетии?

«Утешает» лишь одно — цена жизни практически любого гражданина России, от бомжа до депутата Государственной думы (Г.Старовойтова, Ю. Щекочихин), сейчас очень недалека от моей.

Давно замечено, что супруги, прожившие вместе жизнь, становятся в чем-то похожи друг на друга. Очевидно, общие заботы накладывают на их лица одинаковый отпечаток, да и необходимость взаимных уступок — взаимопроникновение характеров, если можно так выразиться, помогает. Но, с другой стороны, внешность любого из нас с возрастом настолько сильно изменяется, что сравнивая фотографии одного и того же человека, сделанные в пору его беззаботной юности и в старости, посторонний взгляд скорее всего не найдёт ничего общего. Любой из доживших хотя бы до 60 лет может проверить это утверждение, открыв семейный альбом и постаравшись на минуту забыть, что на фотографиях — именно он. Следовательно, как любят изъясняться математики, вероятность того, что два изначально столь разных индивида, как муж и жена, с течением времени станут похожи друг на друга настолько мала, что ею можно пренебречь. Но, суха теория, мой друг, а… ведь в самом деле — похожи.

Главная причина — это дети, которые унаследовали какие-то черты характера и внешности обоих родителей. Так в геометрии Евклида две прямые, параллельные третьей, параллельны между собой. Ну, а отчего ж тогда родители и дети, плоть от плоти, при всей своей схожести так различны? Это, если продолжать математическую интерпретацию, можно отнести уже к свойствам геометрии Лобачевского-Римана, где, сказывают, через одну точку можно провести сколько угодно прямых, параллельных данной.

Отчего же нам так хочется, чтоб наши дети были на нас похожи? Должно быть, подобным образом реализуется обманчивая возможность продления своего «я». — Это МОЁ дитя, МОЁ продолжение, и привычки, и вкусы — МОИ.

Не похожие на меня — чужие. Недаром у одного из философов вырвалось: «Ад — это другие».

Но дети не могут не быть отличными от родителей — представьте себе, сколько поколений предков смешали в клетках нашего тела свои хромосомы; причём количество вариантов сочетаний этих спиральных закорючек с каждым последующим рождением только увеличивается. Кроме того, буквальное повторение не только невозможно, но и глупо. «Сказать… именно отличное от отца — вот для чего мог бы „прийти“ сын», — писал Розанов.

Что ж, так оно и есть, наши дети умнее нас. Не будем только забывать, что это происходит во многом благодаря тому, что они получают объём информации, многократно превышающий тот, с которым входили в жизнь их родители. Такое же наследство в своё время получили от своих родителей и мы и т. д. — вглубь веков.

Как карлики мы на плечах у древних

И видим дальше их лишь потому…

Раз уж пошла речь о детях, вспомним и о детях детей — внуках. Мысленно возвращаясь к тем временам, когда ещё воспитывали своих чад, каждый может себе признаться, что вот тут чего-то недодал, там… То устал, то некогда было, да мало ли что ещё. Теперь жалеешь, да поезд, как говорится, уже ушёл.

А тут — вот тебе, пожалуйста — внук. Вот оно счастье — дважды войти в одну и ту же реку. Стараешься доделать, дочувствовать то, что не получилось с детьми — этакая работа над ошибками, да ещё и живая игрушка на старости лет. Последний шанс. Недаром в народе говорят: «Дети — до срока, а внуки — до гроба». Снова пытаешься сделать из внуков то, что хотел сделать из детей — alter ego. И снова не выходит. — За что, Господи? И до какого же колена?

Но если идти по этому пути, то вспомним, что согласно библейской доктрине мир лежит во зле и человека всегда будет за что покарать. Впрочем, не думаю, что Создавший Вселенную может быть столь мелочен. Так будем же благоразумно радоваться тому, что имеем.