ЗАМЕТКИ ПРОВИНЦИАЛА

После того, как двое из прочитавших в журнале «Дон» публикацию «И тогда проступит лик Творца», не сговариваясь, спросили меня: «Так что же, по Достоевскому — красота спасёт мир?», я понял, дабы не быть превратно понятым, написанное необходимо дополнить.

Прежде всего, позволю себе обратить ваше внимание на то, что многажды упоминаемая всуе фраза о спасении мира принадлежит не самому Фёдору Михайловичу, её произносит один из персонажей романа — Ипполит, причём ссылаясь на князя Мышкина. И хотя общеизвестно, что в лице князя Достоевский сделал попытку изобразить «положительно прекрасного» (отметим это знаменательное совпадение) человека, насколько сам автор романа разделял эту сентенцию — ещё вопрос. Оставим его выяснение литературоведам, нам же важно разобраться, насколько сие утверждение соответствует истине.

Что есть красота? В имеющейся у меня Большой энциклопедии под редакцией С.Н. Южакова, изданной до 1917 года, объяснения этого понятия, к сожалению, нет. Пришлось обратиться к менее непредвзятым источникам, в частности, к Большой советской энциклопедии, та отсылает нас к статье «Прекрасное», откуда можно вынести лишь, что это одна из важнейших категорий эстетики, дальше — буржуазное понимание, марксистское… Темно.

Попытаемся тогда воспользоваться одним из первоисточников — мнением того, кто сам творит красоту. Сразу оговорюсь, что можно было бы, конечно, выбрать нечто другое, менее уязвимое, но это просто увеличило бы объём данной заметки и только. Сейчас стали часто цитировать Рильке: «Прекрасное — это часть ужасного, которую мы можем вместить». Но ведь вселенная, этот загадочный, подчиняющийся неведомым законам, хаос, сама по себе не прекрасна и не ужасна, это мы, люди, так предельно субъективно её воспринимаем. Причём, критерии оценки того, что мы называем красотой, всё время меняются вместе с нами: от блеска бус дикаря через платоновские идеи, через объективность прекрасного в эпоху Возрождения до его субъективности (И. Кант).

В таком случае непонятно, как же может спасти мир то, неизвестно что? То, что разные люди представляют себе совершенно по-разному. Недаром ведь существует пословица «На вкус и цвет товарища нет». Посему и попытки последовать мудрому совету Декарта: «Определите значение слов и вы избавите человечество от половины его заблуждений», успехом увенчаться не могут, ибо как же можно точно определить неуловимое значение этого таинственного понятия, когда у разных народов и в разные эпохи существовали не только отличные друг от друга, но и совершенно противоположные идеалы прекрасного?

На одном материке красивыми считались большие глаза, на другом — щёлочки, у кого-то в цене была стройность, у кого-то — тучность, где-то восхищались белизной и чистотой кожи, где-то раскрашивали её во все цвета радуги или покрывали татуировкой. В Европе считали красивыми у женщин маленькую ножку и длинную шею, в странах Азии и Африки доводили этот принцип до абсурда, заковывая ножку в деревянную колодку или с помощью металлических колец удлиняя шею до неестественных размеров и т. д.

Бесстрашно льют воду на нашу мельницу и авторы незыблемо стоящего на марксистских позициях «Краткого словаря по эстетике», изданного в 1983 году: «Представление о красоте исторически изменчиво». И даже самый, вроде бы, «крупнокалиберный» аргумент объективности прекрасного, знаменитое Золотое сечение, ежели верить этому изданию, подкачало: «Нередко предметы, построенные по закону Золотого сечения… даже производят отрицательное эстетическое впечатление». Как видите, и советские издания, как ни странно, могут на что-то сгодиться.

Понятие «красота» условно включает в себя две ипостаси: вещественную, внешнюю — вид предметов, содержание и форма произведений искусства, и внутреннюю — этическую. Говоря о внешней составляющей, следует заметить, что у одного и того же народа понятия о красоте могут сильно измениться даже за очень небольшой промежуток времени: в моде то, что считалось сегодня красивым, через каких-нибудь пять лет будет казаться смешным. Могут сказать, что касается это только вещей, мебели, одежды и т. п. Разрешите не согласиться, мода на тип человеческой красоты, например, женской, такая же реальность, как и мода на вещи. Тому подтверждением могли бы служить тысячи Мэрилин Монро, разгуливающих в своё время по улицам американских городов.

Более того, в пределах одной страны у разных частей её населения могут наличествовать очень разные вкусы. Так в народной среде большинства стран Европы красивой считалась не тоненькая белолицая женщина с маленькими ручками, как того требовали каноны аристократии, а пышущая здоровьем, с крепкими, большими, привыкшими к работе руками.(Почерпнуто всё из того же «Краткого словаря»).

Но ведь кроме этих «групповых» особенностей восприятия есть ещё и индивидуальные, зависящие от пола, образования, возраста, окружения, уровня интеллекта, душевного состояния и пр. То есть, наше понимание красоты характеризует вовсе не её, а нас. Дураки, так сказать, красное любят.

Теперь о второй составляющей. Из определения морали явствует, что в основе её лежит благо некоей человеческой общности. Это позволяет сделать вывод, что, в сущности, нравственность является такой же служанкой общества, как и юстиция: та же система законов, просто неписанных.

В 80-х годах 20-го века на наших экранах шёл фильм о том, как в средневековой Японии нетрудоспособных членов семьи из-за невозможности прокормить отводили на вершину горы умирать голодной смертью. И было это для всех, в том числе и обречённых, в порядке вещей. Япония не исключение, такие обычаи имели место во многих странах.

То, что моральные принципы, исповедуемые людьми, впрямую зависят от условий их жизни и претерпевают изменения с течением времени и изменением этих условий, не вызывает сомнения и доказательств не требует. Кто не слыхал о человеческих жертвоприношениях, храмовой проституции, обычае уничтожать слабых новорождённых… не будем утруждать читателя перечнем, который занял бы не один десяток, а то и сотню страниц. Напомним только женщинам, что их не хоронят теперь вместе с умершими мужьями, а мужчинам, что им не нужно класть своих жён в постель с забредшими на огонёк гостями. Хотя корни этих обычаев лежат на поверхности, в первом случае — это избавление от нахлебника, во втором — необходимость притока свежей крови, например, в изолированном мире Севера.

О «вершине» нравственности — так называемой, коммунистической морали, тоже, думаю, особенно распространяться не стоит. Слишком свежо в нашей памяти то, что, используя выражение одного из создателей этой «вершины», представляло нечто «формально правильное, а по существу — издевательство». Добавим только — и убийство.

Здесь вполне уместен вопрос: ну, а как же христианская мораль? Чем она вам не угодила? Согласен, всем хороша, но — не всем, точнее — не для всех. Ведь речь идёт о спасении всего мира, а в нём, кроме христианства, существуют и другие религии, проповедующие нравственные принципы, отнюдь не всегда согласующиеся с требованиями этой конфессии.

Получается, что единого критерия прекрасного пока что не существует.

Но давайте предположим на мгновение, что мы не правы, произошло чудо и все живущие на Земле как один человек пришли к единому представлению о красоте во всех её проявлениях. Как же, собственно, должна она спасти мир? Своим присутствием, то есть внешней красотой и благородством поступков? Но примеры их проявления мы видели и раньше, наблюдаем и сейчас, но совершенно ничего в нашей жизни они не меняют. Очевидно, дело в насыщенности ими жизни, то есть в количестве прекрасного, используя «крылатое» выражение, на душу населения: чем больше, тем лучше.

Обратимся к данным науки. Проводились опыты, при которых в определённую зону мозга животного (в данном случае — крысы) вживлялся электрод. При нажатии одной из педалей в мозг животного поступал электрический сигнал, вызывающий ощущение наслаждения. Крысы, освоившие это приспособление, постоянно нажимали на педаль, забыв о еде и питье, и заканчивали свою жизнь, лёжа на вожделенной педали, голодной смертью.

— Но мы-то всё-таки животные разумные, — возразят мне, — мы сообразим, что наслаждение — наслаждением, но и подкрепиться не мешает. Пожалуй, так, но в остальном, боюсь, поведение человека не отличалось бы от поведения неразумного животного. С античных времён существует учение — эвдемонизм, гласящее, что тяга к счастью является основой всех человеческих желаний. Ну, а ежели счастье (наслаждение) может быть достигнуто простым нажатием рычага, человек, именно вследствие того, что обладает разумом, тем более сообразит, что нецелесообразно добиваться счастья другим, более трудным способом.

Следовательно, живя в совершенном, полном красоты и гармонии мире, человек не в состоянии будет применять те качества, которые, возвышая над животным, и делают его человеком, что должно привести в конце концов к деградации и исчезновению его как вида. То есть, в совершенном мире человеку просто нечего было бы делать.